Меган Креве

Меган Креве

Беспощадная магия

(Заговор магии — 1)

Перевод: Kuromiya Ren

Лукасу, лучшей магии в мире

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Финн

Когда я представлял этот разговор с отцом в своей голове, я был образцом остроумия, пыла и знаменитого спокойствия Локвудов. К сожалению, воображение соврало. Я почти протоптал дыру в персидском ковре в его кабинете, казалось, я не мог уже связать больше трех слов вместе. И все это было не вовремя, учитывая, что за последние полчаса могло решиться мое будущее мага.

Я смог отчасти распутать язык:

— Я о том, что пока еще не было принято официальных решений. Тогда я попаду в колледж, да?

Папа кивнул. Он закрыл ноутбук после того, как впустил меня, а теперь стоял у широкого стола из красного дерева. За ним было высокое окно с раздвинутыми шторами. Теплый свет солнца поблескивал на седине в его светло-каштановых волосах.

— Комитет собирается, когда разосланы все письма и получены все соглашения, — сказал он.

Я вдохнул. Запахи в кабинете папы и пугали, и успокаивали: все эти волшебные книги в кожаных переплетах на полках слева от меня, оставшийся запах дыма в камине справа от меня.

— И дед Реймонд выступит насчет моего места. Об этом он придет поговорить с тобой.

— Несомненно.

Папа звучал довольно спокойно, но такое впечатление было обманчивым. Мой правый большой палец кружился над кончиками пальцев — простые чары, которые я использовал настолько часто, что движение стало автоматическим. Хаотичная рябь усилилась, магия щекотала мою кожу. Папа не думал, что двоюродный дед Реймонд лестно отзовется о моих способностях в магии. Редкие не знали, что я был у него наименее любимым племянником.

— Ты будешь избран, Финн, — добавил папа. — В этом нет сомнений.

— Знаю, — этот факт меня не успокоил. Мелкий факт вел к бездне неизвестного.

— Конечно, ты бы хотел как-то повлиять на свою карьеру. Я постараюсь сделать так, чтобы тебе предложили несколько вариантов.

Горло сдавило. Я бы хотел проводить магию, что окружала нас, так же легко, как дышал, чтобы призывать и заклинать так хорошо, чтобы колледж Конфедерации магов Северной Америки умолял, чтобы я пошел к ним, а не с трудом соглашался принять, лишь бы только угодить моей семье.

Я пытался. О, как я пытался. Я заучил столько древнегреческого и латыни, что мне снились сны на них. Я сидел за учебниками про техники до боли в глазах, и я исполнял гаммы до хрипоты в голосе. Я годами занимался медитациями и расчетами, и это должно было отточить разум и связать его с магией. И что, если этого было мало? Я бы старался каждый день в колледже и после него.

— Знаю, в классе я всего лишь чуть выше нижней четверти, — сказал я небрежно, чтобы скрыть тревогу от этих слов. — Понимаю, мне не стать советником Директора объединенного штаба как Марго или главой чего-то там в крутом офисе, как Хью. Я просто хочу делать что-то настоящее. Что-то полезное.

Как делал папа, когда был чуть старше меня, выступая за то, чтобы маги вышли из тени и помогали обществу. Он часто говорил, что у нас есть дар, а потому и ответственность. Мы должны были помогать всем, не только магам.

— Я хочу попасть в отряд Национальной защиты, — продолжил я.

Брови папы чуть приподнялись.

— Для этой работы требуется значительное применение магии.

— Да, и я знаю, что из-за этого мне придется довольствоваться положением ниже. Но я бы лучше делал все, что могу, чтобы уберечь страну, чем занимался налогами или сидел секретарем в офисе припасов.

— Я не могу повлиять прямо. Рекомендации зависят от твоего двоюродного деда.

— Да. И я подумал, что, когда он придет, я могу устроить выступление. Показать ему, как я развил навыки. Помочь ему… продумать рекомендацию.

— Хм, — папа потер челюсть. — Что за выступление ты планируешь?

— Не знаю точно, — признался я. — Я надеялся, что ты посоветуешь. Я неплохо умею обнаруживать и выслеживать, хотя все еще нужно работать над радиусом действия. Я улучшал щит, а еще, думаю, я нашел дополнение к стандартной практике, что может пригодиться при определенных сценариях. И…

Интерес озарил лицо папы. Он прислонился к столу, упер руку рядом с обсидиановым пресс-папье, который я сделал для него в семь. Он сохранил эту штуковину, хоть чары на ней были такими слабыми, что потревоженные бумаги просто двигались медленнее, а не удерживались на месте, пока они не были придавлены грузом, что убивало смысл чар. Я мог сейчас сделать лучше, но было бы по-детски предлагать это.

— Давай посмотрим твой щит, — сказал папа. — И дополнения всегда ценятся.

Я поправил воротник рубашки и попытался совладать с нервами. А потом я глубоко вдохнул. Магическая энергия трепетала на языке. Если бы время не было важным, я бы насладился мигом.

я направил все мысли к своему намерению, и слова покатились с моих губ переливами:

— Qua requieverit herba, moenia… — магия дрожала в моих мышцах и костях, ритм моего голоса сплетался с энергией внутренней мелодии. Часть, как всегда, отлетела от меня, но значительная порция оставалась в гармонии.

Уверенно повышая громкость фразы, я направил гул магии в сияющий барьер между папой и собой. Руки поднялись с ним, направляя мое внимание. Нужно было идеально озвучить вибрацию, иначе атакующие чары не отлетели бы от щита, а разбили его. Когда я в прошлый раз попросил Пришу проверить мою попытку, мой щит довольно долго выстоял.

Я приступил к новой фразе, взывая к блеску света на щите — чтобы отвлечь тех, кто смотрел на щит. Эффект не был моим личным изобретением, но я не находил примеров его использования. Посреди атаки или удара бомбы было бы ценным уменьшать панику.

Папа расплывался из-за щита. Но он улыбался. Он был впечатлен.

Я пропел поэтические строки снова в крещендо и поднял призванный щит до потолка и к стенам. Энергия текла сквозь меня, пронзала корни зубов и основания ногтей, но я мог терпеть. Я еще никогда не создавал барьер больше себя, но защита одного человека была не тем масштабом, что требовался Национальной защите. Стоило хотя бы…

Я толкнул на каплю сильнее и быстрее, чем стоило, и магия, которую я изогнул, стала тонкой. В щите появилась дыра. Она расширилась раньше, чем я спохватился, будто из дыры рвались ветра, как у моряков Одиссея. Из моего рта вырвался стон.

Сияющая масса обрушилась на пол, дрожала в воздухе.

Папа помрачнел. Его плечи опустились на миг, а потом он скрыл реакцию.

За глазами появилось жаркое жжение. Я быстро заморгал. Хуже было бы, если бы я расплакался при нем.

— Ну… — начал я. Голос звучал с хрипом. Я кашлянул, вспомнив периодические рассказы двоюродного деда Реймонда о «золотых днях» города. — Может, тогда в кабаре-шоу?

Губы папы изумленно дрогнули: крохотное утешение после моего поражения.

— Я сделаю, что смогу, — сказал он. — Я знаю, как ты трудился, — он опустил ладонь на мое плечо и сжал, подбадривая. От этого мне стало только хуже.

Я не успел задуматься, как исправить ситуацию, в дверь позвонили. Двоюродный дед Реймонд прибыл рано. Я плелся за папой в коридор, но не доверял своему самообладанию, так что не пошел вниз.

Тенор папы и сухой бас деда доносились снизу. Как всегда, дед Реймонд сразу перешел к делу.

— Нам пора поговорить о Финнегане.

— Он наверху…

— Только вдвоем.

Папа не мог спорить с этим властным тоном, ведь дед Реймонд на самом деле озвучивал законы Конфедерации с девятью другими членами внутреннего Круга. Некоторые рамки не могли пересечь даже в семье.

Их шаги приближались, стучала трость двоюродного деда. Напоказ — крепкий старик двигался без проблем. Чтобы меня не прогнали приказом, я юркнул в соседнюю гостевую комнату.

От щелчка закрывшейся двери кабинета я вздрогнул. Было бы просто даже для меня сделать чарами бетон немного тоньше, чтобы доносились голоса. Я бы не стал даже думать о подслушивании, но они собирались говорить о моей жизни.

Я сел на перину кровати и прижал бледные ладони к красно-коричневой стене. Я перебрал в голове заученные строки, выбрал кусочек из греческой пьесы. Я забормотал ее, чтобы магия проникла в частички бетона под обоями. Во рту появился привкус мела.

Из-за стены стало слышно голос деда.

— …определенные ожидания от магического исполнения. Мы не хотим поставить его в положение, в котором он опозорит нас.

Я скривился.

— Не думаю, что это будет проблемой, — напряженно сказал папа.

— Он — твой сын. Понимаю. Но нужно оставаться реалистами. Комитет рассмотрит данные о нем в Академии, на основании этого и моих слов выберет ему карьеру. Я и не хочу, чтобы предложение оспаривали.

— Мы не можем устроить ему особую проверку, чтобы узнать, можно ли развить его способности?

Дед фыркнул.

— А ты разве лишал его шанса за эти шестнадцать лет? У него был шанс засиять.

Я закрыл глаза, ощущая жаркую волну стыда. Папа ответил так тихо, что я не разобрал слова.

— Помни, какой сложной стала ситуация, — сказал Реймонд. — Снова шумят фракции против магов. Мы слишком долго не добивались решительных побед за границей. Важно, чтобы вся Конфедерация и семьи Круга в частности выглядели компетентными. До этого… может, удалось бы найти решение приятнее.

— Мы подводили общество намного чаще, когда работали в тайне, — сухо сказал папа, будто этот аргумент он повторял уже много раз.

— Но тогда простаки не смогли бы противостоять нам. Или нападать по причине, которая им показалась. Твой отец…

Я отодвинулся раньше, чем он закончил. Мой дед был его козырем во всех политических спорах с отцом. Вскоре после Разоблачения младший брат Реймонда, Эдвард, был убит на публичной конференции, ставшей бунтом против магии.

Папа говорил о нем как о герое. Реймонд говорил о нем как о жертве ошибочных принципов.

Я брел по комнате и заметил вспышку неестественного цвета за окном гостевой спальни. Нахмурившись, я подошел к стеклу.