Глава девятая

Глава девятая

Похороны назначили в среду. Сразу после смерти брата помимо всепоглощающего, опустошающего душу горя, меня терзал следователь со своими бесконечными допросами и экспертизами. Родителей не было дома, когда случилась… трагедия, именно поэтому они не могли ничего рассказать. В отличие от меня. Хотя, что я знала? Я слышала лишь дикие вопли животных, которых так же жестоко, как и брата, зарезал хладнокровный убийца. А потом лежащего в грязи брата, истекающего кровью. Вот и весь мой рассказ как свидетеля.

— Убийца пробрался во двор, перебравшись через забор, и, судя по всему, целенаправленно двинулся к питомнику, — рассуждал следователь. — Дверь в питомник не закрывалась на ключ?

Мужчина средних лет, выглядевший довольно внушительно из-за своих широченных плеч, обтянутых кожаной курткой, вопросительно посмотрел на маму, папу, а затем, на всякий случай, перевел взгляд и на меня. Мы стояли на улице у открытого питомника, клетки которого насовсем опустели. Лишь железные прутья оставили нелицеприятный след пребывания животных — капельки крови. Меня начало подташнивать. Воспоминания снова нахлынули на меня, как уносящая человеческие жизни лавина.

— Да, нам не зачем было ее закрывать. Щеколды достаточно. Мы… мы не подозревали, что кому-то понадобится… — тяжело вздохнула мама, пытаясь с последних сил сдержать слезы.

Совсем бледная. Огромные синяки под глазами, будто не спала вечность. В принципе, так оно и есть. С воскресенья ни один из нас не сомкнул глаз. А если и удавалось заснуть, то кошмары тут же настигали нас, как устрашающая волна цунами.

— Так, убийца беспрепятственно проник в питомник и принялся резать собак. Судя по тому, что мы не обнаружили никаких отпечатков, помимо членов вашей семьи, конечно, он был в перчатках. Но даже при попытке убийства животных, они должны были, как минимум, покусать преступника. Если преступление совершил кто-то из ваших знакомых — советую обратить внимание на его руки.

— Нет, это абсурд, — возмущенно высказалась я, не представляя себе, чтобы кто-то из близких и друзей мог желать зла нашей семье.

Русые с проседью волосы следователя трепал ветер. Лицо мужчины, испещренное многочисленными морщинами, приобрело оттенок усталости.

— Майя Павловна, я работаю двадцать пять лет следователем и поверьте, чего только я не видел. Даже родные дети оказываются способными убить собственных же родителей ради жилплощади. Не говоря уже о просто знакомых.

Я поморщилась, все равно оставаясь при своем мнении.

— Продолжим. На лай собак ваш сын вышел из дома, чтобы проверить, что так напугало животных. Судя по тому, что первый удар был нанесен ему в спину, то Дмитрий не видел нападавшего. Тот тихо притаился и напал сзади.

— Я не могу больше, — расплакалась мама и убежала прочь. Я вздрогнула, решив, было остановить ее, но не стала. Ей нужен покой. Незачем огорчать ее израненную душу сухими фактами. На это есть я и папа. Хотя бы мы должны быть сильными. И, как ни странно, я себя такой и ощущала. Как будто со смертью Димы что-то оборвалось во мне. И это сделало меня более черствой, злобной. Жгучая ненависть поселилась в моем сердце, вытесняя из него все самое доброе. Без чувств живется легче, как ни крути. И сейчас я это понимаю, как никогда.

— Простите, — с сожалением извинился Сергей Александрович вслед убегающей матери. — Мы должны выяснить, как все произошло в тот вечер. Это может помочь следствию, — теперь уже обратился он к нам с отцом.

— Мы понимаем, — ответил отец, поправляя очки, за которыми поблескивали слезы.

— Продолжим. После удара, Дмитрий повернулся лицом к нападающему, но, не успев предпринять даже малейшей попытки к сопротивлению, убийца нанес второй удар в область сердца. После чего жертва упала на землю. — Я подавила в себе желание наорать на следователя за то, что назвал брата жертвой. Он не какая-нибудь очередная жертва, он человек! Он мой брат. — Далее убийца ушел так же, как и пробрался сюда. И так, что же мы имеем? Отпечатков убийца не оставил. Следы обуви отсутствуют — чертов дождь все посмывал. Орудие — обычный охотничий нож. Длина клинка приблизительно двенадцать сантиметров, ширина — около трех. Да такие ножи есть у каждого третьего. Осмотр комнаты жертвы ничего не дал, как и опрос ваших соседей. Кстати, — обернулся следователь к нам, — ваш брат не страдал бессонницей?

Я внимательно посмотрела в мутные карие глаза следователя. Его вопрос казался странным.

— Не знаю, он ни о чем таком не говорил мне, — ответила я.

— Дело в том, что в браузере ноутбука Дмитрия была открыта единственная вкладка, в которой содержалась информация о снотворном препарате "Донормил".

Конечно, я не отрицаю того факта, что брат мог не спать по ночам, но в одном я точно уверена: он терпеть не мог лекарств, даже самых "безопасных". Я озвучила свою мысль следователю.

— Даже когда его мучила сильная головная боль или болел живот, он никогда не принимал аспирин или но-шпу. Это точно.

Следователь задумчиво выдохнул.

— И еще один важный момент. При вскрытии помимо посмертных ран патологоанатом обнаружил несколько давнишних гематом. Вашего сына избивали ранее или быть может что-то еще?

Отец задумчиво поправляет очки.

— Около месяца назад на Диму напали какие-то парни, они, мягко говоря, были в не трезвом состоянии. Мой сын сказал, что эта драка — ничего серьезного.

Я взволнованно сглотнула, понимая, что отец говорит то, что сказал ему тогда Дима, то есть неправду. Никаких пьяных парней не было. Был лишь Руслан. Мог ли он отомстить брату за избиение? Нет, это абсурдно. Он не способен на убийство — уж в этом я уверена.

— А вы? — обращается ко мне следователь, внимательно глядя мне в глаза, будто подозревает, что я знаю больше, чем говорю. — Я так понимаю, вы были близки с братом. Может, он вам говорил что-нибудь об этой драке?

— О, нет… только то, что он сказал родителям. Больше я ничего не знаю, — вру я и растерянно пожимаю плечами.

Можно было рассказать всю правду, как есть, но что-то останавливает меня, а именно мысль, что Руслан не мог причинить вреда моему брату. Одно дело курить травку и другие легкие наркотики, а другое — убить человека. Нет, уж в это я точно не могу поверить. А если во всем виноват Хмуренко? Но если рассуждать логически, то Дима никак не мог с ним взаимодействовать. Он избил Руслана, но не пошел же он к Хмуренко? Сомневаюсь. Конечно, мой брат иногда был слишком безрассудным, но и не думаю, что он хотел просто так умереть, от рук грязных ублюдков.

— Понятно. А говорил ли он, где произошла драка?

Я отрицательно мотаю головой.

— Что ж, еще раз соболезную… Мы попробуем поработать над этой версией и найти тех ребят, что напали на Диму. Мы будем работать. Нужно только время.

Сергей Александрович пожал отцу руку, кивнул мне и покинул нас. Когда он сел в свой автомобиль и тронулся, я злостно заговорила:

— Что-то я мало верю в его слова. Когда милиция усердно работала?

— Майя, перестань. Этот следователь весьма опытный. Не стоит недооценивать нашу милицию. — Отец вздохнул, снова поправил очки и поплеся в дом, успокаивать маму.

Я горько усмехнулась, продолжая стоять на месте, оглядывая одинокое пространство питомника. Пустые открытые клетки, клочки шерсти, которые небрежно тормошит ветер. Мне стало так одиноко и страшно, при взгляде на то, что осталось от животных. Даже если предположить, что целью убийцы были именно они, а мой брат лишь не вовремя вышел из дома, то у меня все равно не укладывается в голове, каким жестоким человеком нужно быть, чтобы так обойтись с собаками? Что уж там, это чудовище, а не человек. Самое настоящее чудовище, в равной степени не обладающее сочувствием ни к людям, ни к животным.

В день похорон пошел первый снег. Земля медленно, но верно покрывалась белой пеленой, отчего, казалось, наступила самая настоящая зимняя погода. Но до календарной зимы оставалось еще чуть меньше недели. Последние пару лет в нашей стране снег не объявлялся даже на Новый год, лишь задолго после, а тут… Неужели небесная канцелярия решила сделать землянам подарок?

— Май, садись завтракать, — позвала мама. — Нам нужно набраться сил перед… — ее голос дрогнул, прежде чем она смогла договорить: — перед похоронами.

Я стояла посреди гостиной, уставившись на почти пустую бутылку виски, расположившуюся на краю журнального столика, и любимое кресло отца, которое хранило еще тепло сидящего в нем человека. В последнее время он только и утешал себя, заливаясь содержимым бутылки. А сейчас и вовсе куда-то ушел.

Скорее бы пережить весь этот ужас.

— Мам, как ты можешь думать о каком-то завтраке? — почти шепотом произнесла я, не отрывая взгляда от полупустой бутылки.

— Я, — снова сдерживая слезы, произнесла из кухни измученная и уставшая женщина. — Я всего лишь стараюсь для всех нас…

И тут она разрыдалась, отчего я, наконец, оторвав задумчивый взгляд от бутылки, подбежала к ней, пытаясь крепко-крепко обнять, но не удержалась и сама расплакалась, предвидя совсем скорое прощание с братом.

Сильная и черствая? Но почему же проклятые слезы так и рвутся наружу?

***

Кладбище «Воскресенское».

Вырытая яма, в которой, кажется, нет дна.

Ледяной мраморный памятник, на котором выгравировано полное имя, даты жизни и смерти, и последние слова близких: любимый сын и лучший брат…

Возле бездонной ямы и насыпанной вокруг нее мерзлой земли, стоит гроб. Вот он, братик. Спит. На белый, как снег лоб опустились каштановые волосы, которые он каждый раз любил поправлять, от того, что они надоедливо лезли ему в глаза, и которые сейчас тревожит непослушный ветер. Руки сложены на груди, образуя крест. Черный дорогой костюм, который он надевал лишь в ответственные моменты.