Глава вторая

Глава вторая

Утро понедельника, принесшее с собой новую порцию проливного дождя, грустных мыслей и желания остаться в постели, под одеялом оставшуюся жизнь. Я перевернулась на бок, глянула на часы — пора вставать. Вот уже через полтора часа начнется первая пара — социальная антропология, — а ехать до университета не близкий свет. Сейчас мне от всей души захотелось превратиться в маленькую девочку, которая одними своими крохотными слезками могла заставить маму не отводить ее в садик. Конечно, в детстве мама меня не часто таким баловала, но иногда волшебные слезки делали свое дело, и я оставалась вместе с ней дома — с детства не любила детский сад. Но сейчас перед вами взрослая девушка и ей нужно отвечать за свои действия. Пора детства и пубертатного периода осталась позади, впереди лишь осмысленность, ответственность, серьезность. Хотя… кого я обманываю?

Я нехотя встала, снова взглянула на часы, висящие на стене, — 6:30 — и отправилась в душ. На самом-то деле университет я свой люблю, это не детский садик, который вызывал во мне отвращение, но университет является связующей ниточкой между мной и моей трагедией. Поэтому мысль отправится туда, где будет он, приводит меня в ужас. Не хочешь видеть человека — избегай его. Но не в моем случае.

— Май, ты скоро? — нетерпеливо стучит брат по двери ванной комнаты, пока теплые струи стекают по моему телу. — Я, между прочим, тоже опаздываю! Если не выйдешь через пять минут — сам тебя вытащу.

Я недовольно морщусь, но прислушиваюсь к угрозе брата и уступаю ему душ.

— Как жаль, что у нас только одна ванна! — вздыхаю я.

— Не сомневаюсь, что будь у нас еще хоть десять таких же ванн, ты бы все разом их заняла, а я стучался бы в каждую и проклинал все на свете. — Перед моим носом хлопнула дверь. Вот ворчун.

Уже более-менее окончательно проснувшись, я делаю себе зеленый чай без сахара и нарезаю бутерброды с маслом и колбасой. Самой кусок в горло по утрам не лезет, но Дима будет доволен. Может это смягчит его гнев. Отец уже уехал на работу, так как его политехнический колледж находится еще дальше, чем наш с Димой университет, а мама высыпается, после утомительного рейса. Благо у нее есть еще пара выходных, в то время как с нас учебные будни будут выжимать все соки. Вернее, только с меня, потому что Диме — пятому курсу — делают огромные поблажки, нежели нам — пока еще второму.

Мы с братом учимся в одном университете, даже на одном факультете, но он — будущий юрист, а я — социолог. Не знаю даже, как меня закинуло выбрать эту специальность, но пока я ни о чем не жалею.

— О, спасибо. — Благодарит брат меня за бутерброды, стряхивая капельки воды со своих коротких каштановых волос.

Я киваю в ответ и любуюсь им: высокий, худой, но достаточно мускулистый обладатель пронзительных серых глаз, холод которых может сделать больно, но не мне и не тем, кого он любит: за этими льдинками прячется невероятно добрая и светлая душа. Уж я-то знаю.

— Чего уставилась? — улыбаясь, спрашивает Дима.

— Ничего, просто приятно тебя созерцать в таком виде, — подмигнула я, указывая лишь на полотенце, обмотанное вокруг его бедер. — Красавец-брат. — Дима усмехается.

Мы молча завтракаем: я, погруженная в свои мысли, допиваю чай; Дима, жующий бутерброды, щелкает каналы по телевизору. Такое вот совместное утро выдается у нас не часто: разное университетское расписание. Но вот уже третий понедельник сентября мы проводим вместе, правда, все-таки иногда в нашу молчаливую утреннюю компанию вклинивается кто-то из родителей.

— Хотел тебя спросить, как ты себя чувствуешь? В плане…

— Все хорошо. — Не дала договорить я, прекрасно понимая, что он имеет в виду. — То, что он обсуждает меня со своими "друзьями" — это ничего, я переживу.

Брат смолчал на мою реплику, а я снова чуть не разрыдалась, как ребенок. Хоть я и сказала, что переживу, — да, я действительно переживу, — но мне невыносимо больно осознавать тот факт, что все мигом изменилось, как будто кто-то щелкнул пальцем.

Докушав, мы покидаем наш небольшой двухэтажный домик, находящийся на окраине города, рядом с которым расположилось невероятно красивое озеро. Ни за что бы ни променяла уют и теплоту деревянных стен и половиц на душную квартиру в центре.

Мы идем вместе на автобусную остановку, скрываясь от дождя под зонтами.

— Как же я отвык ездить в общественном транспорте, — засунув руки в карманы и нетерпеливо вышагивая по остановке, высказался Дима. — Прямо руки чешутся придушить того гада, из-за которого моя машина сейчас в ремонте.

Пару недель назад, когда брат припарковал транспорт у продуктового магазина, какой-то негодяй врезался в него, покорежив заднюю часть. К сожалению, свидетелей инцидента не нашлось, а магазин оказался таким допотопным, что камеры видеонаблюдения в нем напрочь отсутствовали. Благо машина застрахована. Но я лишь засмеялась на забавное раздражение брата, так как сама привыкла ездить в университет на автобусе.

— Ничего страшного, Дим, зато вот почувствуешь себя простым смертным, как я, например.

— Не стоит забывать, что моя машина свалилась на меня не с неба, — брат демонстративно поднял указательный палец вверх. — Я уйму времени отказывал себе в различных удовольствиях, чтобы моя стипендия накапливалась, накапливалась и, в конце концов, принесла мне такой вот долгожданный подарок.

Братец намеренно упустил ту часть, в которой говорится о том, что половину суммы автомобиля ему подарили родители на день рождения. Но Дима, правда, молодец, ведь благодаря своим успехам в учебе, он получает солидную стипендию.

— Так что я прекрасно знаю, что такое ездить в общественном транспорте. О, вот и он.

Мы быстренько запрыгнули в зеленое чудище и уселись на свободные места. Дима сразу же достал из своего кожаного портфеля потрепанный и не раз перечитанный сборник мрачных рассказов Эдгара По.

— Тебе не надоело его постоянно перечитывать? — косясь в сторону сборника, спросила я.

— Нет. Такое не может надоесть, — и Дима тут же углубился в чтение. Любитель По, Буковски и Мураками. Я же предпочитаю качественные детективы и русскую классику.

Пока брат читал, я углубилась в свои мысли. В дороге можно всякого надумать, передумать… вспомнить.

С Русланом мы познакомились еще в школе. До девятого класса общались лишь как одноклассники, но потом все изменилось. Целое лето мы провели тогда чуть ли не каждый день, гуляя вместе; наконец случился первый поцелуй. Как ни странно, но мы вполне серьезно планировали связать вместе наше будущее, и все шло к этому. Мы даже поступили вместе в один университет, на одну и ту же специальность. Я знала, что социология — это не то, к чему лежит его душа, но утешала себя тем, что Руслан и сам не знает, чего хочет. А его родители были совсем не против решения сына — все равно отец Руслана собирался оставить ему свой бизнес, а высшее образование, как говорили они, нужно лишь для получения «корочки». Так я успокоилась, наслаждаясь мыслью о том, что любимый человечек будет постоянно рядом со мной.

Это были мои первые отношения, продолжающиеся до августа этого года. Что случилось после — я не знаю. Но Руслан сильно изменился, и сколько я не пыталась выведать причины, приведшей к его изменению, он не хотел мне ее говорить. Но я знаю лишь то, что некогда любящий меня всем сердцем человек теперь люто ненавидит меня, оскорбляет и унижает на виду у всех однокурсников.

А ведь за год, проведенный в стенах университета, я не успела завести себе пару-тройку друзей, для ненавязчивого общения. Все мое внимание было сосредоточено на Руслане. Зачем мне нужен был кто-то еще? И вот сейчас, когда совсем еще недавно предмет моего обожания претерпел странные и кардинальные изменения, я терплю свою боль в тихом одиночестве.

Автобус притормаживает на очередной остановке, открываются двери, и внутрь проникает осенний прохладный воздух, наполненный насыщенным озоновым ароматом — только что закончился дождь. Я кутаюсь в пальто, думая о том, что начало осени выдалось особенно промозглым и дождливым. А ведь еще недавно было теплое лето и от жары некуда было спрятаться. Дима в это время не отрывается от своего излюбленного сборника — похоже, холод его вовсе не трогает. Он, в отличие от меня, любит прохладную погоду, поэтому рад такому незатейливому природному раскладу.

Я смотрю в окно. Вечно куда-то спешащие люди снуют туда-сюда, отчего создается впечатление огромного муравейника, в котором каждый человек-муравей является деталью единого и сложного механизма-системы, из которой не выбраться. Даже переехав на необитаемый остров, не факт, что вы не получите письмо из налоговой с просьбой об уплате энной суммы за пребывание на необетованной земле.

— Эй, мечтательница, мы почти приехали. — Дотрагивается до моего плеча Дима.

Я хмурюсь, а душа сжимается в маленький трусливый комок — как же не хочется, чтобы автобус останавливался! Но транспорт, взревев тормозами, все же останавливается, и нам приходится покинуть его вместе с остальным потоком пассажиров. Серая масса двигается к пешеходному переходу, неуклюже ступая по мокрому асфальту. Вспоминаю, как в детстве в резиновых ботиках я любила смело шагать по лужам, а брат в это время гонял на своем велосипеде прямо по этим же лужам, не упуская шанса облить меня. А я все психовала и обещала себе, что обязательно отомщу. Но детская месть у меня совершенно не получалась — братик был хитрее и умнее младшей сестры, и она всегда оставалась в дураках.

Вот мы молча добираемся до университета, сдаем чуть промокшие вещи в гардероб и останавливаемся у стенда с объявлениями. Замечаю на себе жалостливый взгляд брата:

— Я не могу смотреть на тебя, когда ты такая.

— Не смотри, — сухо отвечаю я, пряча глаза.