Глава первая Заблудилась

Рассказ этот — не вымысел; вот почему я считаю необходимым предупредить, что я не ручаюсь за достоверность первой главы. Я старался представить себе, что случилось с Симбой до того, как я ее встретил, и догадка моя кажется мне правильной, но, конечно, я не был свидетелем этих событий.

Она послушно бежала по тротуару вслед за своим господином, не отставая ни на шаг. Быть может, гордилась она тем, что постигла не так давно эту новую для нее пауку — бежать по пятам за своим хозяином и не спускать глаз с пальцев его руки, которые в любой момент могли дать сигнал, разрешающий ей забежать вперед.

Вдруг увидела она на другой стороне улицы своего приятеля фокстерьера. Конечно, ей захотелось перебежать через дорогу и поздороваться с ним. Она была еще очень молода, а науке послушания обучили ее недавно. Забыв о дисциплине, она перебежала через улицу.

Свидание с приятелем не затянулось. Быть может, он встретил ее недружелюбно, и она нашла его грубоватым и необщительным. Задрав коротенький хвостик, она повернулась и побежала к тому месту, где оставила хозяина.

Но его там не было. По-видимому, он и не искал ее. Она не слышала знакомого свиста. Просто-напросто он ушел, не подумав о ней.

Вполне естественно, что она была возмущена. Но возмущением делу не поможешь, и она побежала дальше по тротуару. Хозяина и след простыл. Она свернула в переулок, пробежала по какой-то улице, пересекла площадь и остановилась в недоумении. На этой улице она никогда не бывала. Она обнюхивала ноги прохожих, надеясь почуять знакомый запах, но люди эти были чужие. Снова побежала она по улице. Негодование уступило место страху.

Где-то ждала ее корзинка с тюфячком, стоявшая у камина, где-то ее ждал сухарик. Ей хотелось вбежать в двери большого дома, где жил ее хозяин; хотелось отыскать корзинку у камина, съесть сухарь; хотелось, чтобы хозяин погладил ее по спине. Но она не знала, в какую сторону бежать: улицы были ей незнакомы. Она заблудилась.

Стал накрапывать дождь. Она уныло поджала хвост. Вдруг где-то неподалеку раздался свист, и она радостно поспешила на зов. У фонаря стоял рослый человек в синем — полисмен; она его не знала, но он, по-видимому, ею заинтересовался. Большая его рука погладила ее. Как видно, он был одним из тех люден, которые умеют обращаться с собаками. Симбу он погладил по груди, как раз между передними лапками; она завиляла в ответ хвостом, подняла мордочку и заскулила.

— Заблудилась? сказал он, нащупывая рукой ошейник.

Но на ошейнике адреса не было. Тогда он продел в одно из колец веревку, а концы ее взял в руку.

Симба мало-по-малу успокоилась: кто-то взял на себя заботу о ней.

Вскоре другой полисмен сменил на посту нового ее приятеля, который повел ее по незнакомым улицам, заставил подняться по каменной лестнице и ввел в большую комнату, где пылал в камине огонь.

Здесь провела она ночь. Утром вчерашний знакомый снова привязал ей веревку к ошейнику и повел ее гулять. Симба, вероятно, воображала, что ее ведут домой. Но она ошиблась. Вслед за полисменом она подошла к большим воротам, пересекла двор и вошла в дом. Какой-то человек погладил ее по спине, дал ей сухарь и плошку с водой, а затем посадил в конуру. Вдоль стен стояло много таких конур, и в них сидели собаки.

Они заблудились так же, как и она, а сюда, в этот дом, приводили чуть ли не всех собак, заблудившихся на лондонских улицах.