— А я ведь помню времена, когда все было просто и логично, — сказал Гарри. — Значит, вы все время торчали там, где я тебя нашёл? Ближе не подходили?

— Нет, — сказал я. — У него была отмечена линия на карте, с которой он постоянно сверялся.

— И вас, по его словам, задело краем, — сказал Гарри. — Что приблизительно даёт нам представления об области, которую он накрыл одним махом. Около пятисот метров, не так уж плохо.

— Но не факт, что у меня это будет работать так же, — сказал я. — Если оно вообще будет работать, конечно.

— Желательно, чтобы у тебя оно работало лучше, — сказал Гарри. — Потому что если твой скилл будет включаться как у него, непроизвольно и только в моменты опасности, я предрекают тебе очень насыщенную дальнейшую жизнь. Но крайне недолгую.

— Ты так говоришь, как будто я могу на что-то повлиять, — сказал я.

— На что-то наверняка можешь, — сказал он и отвернулся, чтобы ответить на вызов по рации.

Вертолёт вернулся через полчаса.

За это время британцы успели собрать тела, включая и тело парня, подстреленного Доком — он явно скромничал, когда говорил о своих снайперских способностях, потому как пуля угодила чуваку в голову — закинуть их в микроавтобус. Потом двое бойцов прицепили к микроавтобусу померший джип и отбыли в неизвестном направлении.

Не знаю, как они потом будут выбираться, мы из возвращения дожидаться не стали. Аскет прошествовал на борт, как и обещал, без вещей, и хранил невозмутимый вид человека, давно принявшего свою участь. Я не думал, что англичане собираются сделать с ним что-то уж совсем нехорошее, но черт же знает, как он воспринимал эту ситуацию, исходя из своей системы мира, населённого богами, демонами и приспешниками демонов, к которым, вполне вероятно, он англичан и относил.

Окончательно — за три полёта-то — разобравшийся с управлением пилот легко поднял машину в воздух и мы отправились навстречу очередным приключениям.

Этим я хочу сказать, что тогда понятия не имел, куда мы отправились.

Во время продлившегося больше часа полёта я думал, в основном, о Доке. У Дока была цель, и средствами для её достижения он не гнушался никакими вообще. Он использовал людей, подставлял людей и шёл по трупам. Он рисковал своими способностями и своей собственной жизнью, лишь бы убедиться, что все идёт по плану. С одной стороны, такая убежденность не могла не вызвать уважения.

С другой стороны, такая маниакальность изрядно напрягала. Он жертвовал чужими и своими слишком легко, да и сам запросто подставился под удар, хотя мог бы этого и не делать. Пока мы с ним вроде бы союзники, но это все равно, что иметь союзником клубок гремучих змей. Вроде и ползете все в одном направлении, но расслабиться нельзя ни на секунду.

Люди, у которых есть в жизни цель, могут быть очень неприятными. И чем глобальное эта цель, тем более неприятными они могут стать. Скажем, чтобы заполучить квартиру в центре, человек может ткнуть старушку топором или подсунуть престарелому алкашу ящик паленой водки. Для овладения каким-нибудь заводом человек способен вывозить конкурентов в лес чуть ли не грузовиками. Ради спасения экономики страны частенько развязываются войны. А уж если человек намерен каким-то очередным образом облагодетельствовать все человечество, или, тем более, его спасти, то тут все. Без костюма радиационной защиты и противогаза на улицу лучше не выходить.

Потому что такая цель спишет вообще все. И если условный последователь Раскольникова ещё подумает, прежде чем возьмётся за топор, то спаситель мира будет класть старушек пачками, терзаниями совести вообще не заморачиваясь. Высшие интересы они такие интересы. А кто не вписался в рынок, тот сам виноват, и вот это вот все.

Может быть, я излишне мрачен, утрирую и вообще сгущаю, но так уж получилось. Я только что был свидетелем гибели пятнадцати человек, и, хотя они тоже были не зайчики белые и пушистые, это все равно угнетает. И вообще, я об этих “Тиграх Шивы” ничего не знаю. Может быть, они тоже за все хорошее бьются и против всего плохого, только система координат у них другая.

На самом деле, ведь никто в мире не бьётся за неправое дело, неправым оно оказывается только в тот момент, когда они проигрывают. Никто не говорит: “Мы будем угнетать их и истреблять, потому что они хорошие люди и нам это не нравится”. У всех есть громкие лозунги и красивые цели. Издавна так повелось. “Мы не пограбить, мы за Гроб Господен”. “Мы не деньги отмываем, мы с террористами боремся”.

Голова у меня от таких мыслей пухнет, вот что. И вроде сам никого на этот раз не убил, а ощущения все равно мерзопакостные.

Я попытался переключиться на размышления более практические. Скилл Аскета. Радиус действия — пятьсот метров, что само по себе неплохо. Видеть каждую цель при этом вовсе необязательно, что ещё лучше. Вошёл в дом, заюзал скилл, и нет там больше ни одного супермена.

Такой сюрприз.

Самое неприятное в этом, конечно, что он сам по себе включается и его контролировать нельзя. Потому что чужие боевые скиллы бывают очень быстрыми уж я-то видел, вот и думай, успеет защита среагировать или нет. И потом, каждый раз лезть на рожон тоже не очень приятно. Некстов в мире куча, даже чисто по статистике одному из них рано или поздно повезет.

Может, проще плюнуть на все, сказать, что ничего не получилось, дар утрачен, да и залечь на дно. Мир катится в тартарары довольно неспешно, пара лет спокойной жизни мне обеспечены, а дальше видно будет. Тем более, что способности и на самом деле могут ко мне не вернуться.

Я поискал глазами, чем тут можно манипулировать, но в вертолёте все оказалось прикручено, привязано и закреплено другими способами. Тогда я вытащил из-за пояса пистолет, который у меня так никто и не отобрал, подбросил его в воздух и попытался подхватить невидимым щупальцем.

Пистолет остался висеть в воздухе, бойцы из мобильной группы немного напряглись, кое-что даже за свое оружие схватился.

Гарри Борден хлопнул меня по плечу.

— Рад видеть, что ситуация возвращается к тому, что мы привыкли считать нормой, — проорал он мне на ухо, перекрикивая шум винтов.

— Телекинез, — сказал я ему. — Самый распространённый скилл.