ДОРОГА К ФРОНТУ

Специальный поезд, постукивая на стыках, уносил краснофлотцев к Сун-Ят-Сену. Гришка с Мишкой не отходили от окон. Поезд то с грохотом врезывался в тоннели, то бежал по краю пропасти.

За окнами бесконечной лентой тянулись выжженные сопки, мелькали кумирни[58] с загнутыми краями крыш, покинутые кладбища и бедные китайские деревушки. Их сменяли зеленые поля риса с копошащимися на них полуголыми китайцами в широких соломенных шляпах.

На редких остановках попадались полуголые, истощенные налогами, войной и голодом крестьяне. Из окон поезда видны были их убогие, жалкие лачужки. По узким зловонным уличкам бродили по колено в грязи понурые люди. Здесь же вместе со свиньями копошились неимоверно грязные китайчата. Китаянки, подымая ребятишек к окнам вагона, несмело улыбались.

Гришка с Мишкой не уставали передавать за окна все то, что приносили китайцы-повара из кухни поезда. В раскосых глазах матерей вспыхивала благодарность и жадные руки вырывали пищу. Свесившись из окна, краснофлотцы молча смотрели на то, как ручонки китайчат загребают хлеб.

— Вы — первые европейцы, которых так встречают крестьяне, — поблескивая стеклами очков, проговорил переводчик.

Паровоз взвыл долгим гудком. Из-за желтой сопки вынырнули красные черепицы станции. По вагонам забегала стража.

Переводчик снял шляпу, роговые очки и благоговейно сказал:

— Сун-Вен[59].