- Как тебе такая поза? - Блейз еще шире развела ноги, предоставляя лучший обзор на свои прелести.
- Très jolie8, - ответил он с благодарностью. - Но это еще больше улучшит картинку.
- Что именно?
Кингсли поднял ее и усадил на стол. Он снял с нее блузку и бюстгальтер и раздвинул ее бедра. Теперь на ней не было ничего кроме чулок, подвязок и пары туфель на шпильках. Кингсли восхищался ее телом, таким открытым и готовым для него.
- Parfait9.
Кингсли расстегнул брюки и погладил свою эрекцию. Он потерся влажной головкой своего члена о клитор Блейз. Она застонала и приподняла бедра.
- Хочешь, чтобы я начала умолять о нем, не так ли? - спросила она.
- Разве я не всегда так делаю?
- Всегда, - согласилась девушка. - Пожалуйста, трахни меня.
- Недостаточно хорошо
Блейз блаженно выдохнула:
- Пожалуйста, monsieur, трахни меня. Ты самый красивый мужчина в Нью-Йорке и, вероятно, в ближайших трех штатах.
- Это что-то новенькое.
- Я обожаю твои волосы, их мягкость и твои темные глаза. И у тебя самые сексуальные руки на свете.
- Руки?
- Мне нравятся руки, - ответила Блейз. - Это девчачьи штучки.
- Что-нибудь еще? - спросил он.
- Эм... люблю твой акцент, твой член великолепен, и, если ты вскоре не засунешь его в меня, я заплачу и испорчу макияж, и все из-за тебя, так что, пожалуйста, трахни меня сейчас, прямо сейчас, в эту же секунду, или, клянусь Богу, я забуду, что в этих отношениях я сабмиссив.
Кингсли погрузился в нее одним резким выпадом. Блейз запрокинула голову и приподняла бедра со стола, полностью принимая его. Кинг вышел и снова пронзил ее. Он обхватил ее грудь руками, слегка пощипывая соски, а ее тело извивалось под ним. Внутри она была горячей и достаточно влажной, чтобы слышать, как он двигается. Он смотрел, как трахает ее. Подушечкой большого пальца Кинг помассировал место, где соединялись их тела. Блейз напряглась от удовольствия и ухватилась за край стола, чтобы удержаться. Ее кожа раскраснелась, соски затвердели. Внутри нее и вокруг него она пульсировала от нарастающего оргазма.
Сейчас он был просто телом. Чистым сексом. Он не думал, не помнил, не нуждался, не сомневался в себе, потому что его не существовало, не во время секса. Он бы трахался постоянно, если бы мог. Что угодно, чтобы не подпускать воспоминания. Что угодно, чтобы держать мир в страхе.
Быстрым движением руки, Кингсли подтянул Блейз к краю стола. Он развела бедра, шире и ближе к груди. Когда она оказалась максимально широко открытой, а он максимально глубоко внутри, мужчина приказал кончить для него. Она схватила его за запястья и сжала их до боли, которую он любил, и она кончила жестко, ее плечи приподнялись над столом, бедра двигались в безумном темпе, ее голос был серией резких отчаянных выдохов. Когда она закончила, Кингсли обнял ее, поднял на руки и прижал к своей груди.
Она поцеловала его, и он ответил на поцелуй, на отчаянный голодный поцелуй между любовниками, которые точно знают, чего хочет другой. Он трахал и целовал, трахал без жалости, и она принимала каждый толчок, как и положено его хорошей девочке. Он должен был кончить, но не хотел, пока нет. Он хотел оставаться в ее горячем влажном лоне весь день и всю ночь, пока не умрет, трахая ее, а затем он больше не хотел ни думать, ни вспоминать, ни чувствовать что-либо еще, кроме гостеприимности женского тела.
Столько удовольствия... Кинг едва мог дышать... Его бедра дрожали от бесконечных толчков, член стал таким чувствительным, что болел... Блйез шептала ему на ухо эротические фразочки:
- Кончи в меня, Кинг... мой Король. Я хочу, чтобы твоя сперма вытекала из меня весь день... так сильно, как ты хочешь... так сильно, как ты можешь...
Так сильно, как мог, что даже из глаз брызнули слезы от силы собственного оргазма. Он кончил с волной, с сильным глубоким спазмом и излился в нее горячим семенем. Где-то в глубине души он услышал, как Блейз кричит от боли.
Он слишком быстро оправился от кайфа собственного оргазма. Мужчина положил голову на плечо Блейз. Она обняла его и усмехнулась.
- Ты смеешься надо мной? - спросил Кингсли, медленно отстраняясь.
- Да. Смотри. - Она приподняла свое плечо, чтобы показать след от укуса. - Ты вампир.
- Не помню, чтобы я это делал. Мои искренние извинения. - Он поцеловал рану. Он прокусил кожу, но лишь немного.
- Не извиняйся. Люблю, когда ты оставляешь мне подарки.
Кинг покинул ее тело и рухнул в кресло.
- Твоя очередь прибираться. - Он махнул рукой, указывая ей слезть со стола. Она спрыгнула и достала коробку салфеток из ящика.
- Всегда моя очередь убираться.
- Ты так хороша в этом.
- Ну, с этим спорить не стану. - Она опустилась перед ним на колени и языком нежно лизнула его. Больно. Прикосновения после оргазма всегда были болезненными. Удовольствие и боль в одном. Он не был удовлетворен, пока не получал и то, и другое.
Когда Блейз закончила, она убрала следы со стола салфеткой, оделась и поцеловала Кинга на прощание.
- Было весело. Хочешь повторить сегодня? - спросила она.
- Пожалуй.
- Ты будешь трезвым?
- Обещать не стану.
Блейз закатила глаза, снова поцеловала его и оставила в кабинете. Кингсли закончил поправлять одежду и приводить себя в порядок. А потом все случилось так, как было всегда. Мысли. Воспоминания. Вещи, которые он хотел забыть, но не мог, хлынули в его голову. Жизнь была бы намного лучше, если бы он мог постоянно удерживать кровь в члене и подальше от головы.
Кингсли отпер нижний ящик стола, большой для хранения папок, и проверил его содержимое. Одиннадцать бутылок бурбона, два грамма кокаина, унция марихуаны, два пузырька чистого кодеина, девяносто таблеток, по сто миллиграмм каждая, и одна бутылка кетамина. А все это там хранилось только потому, что бывали дни, когда только лошадиный транквилизатор мог его вырубить настолько, чтобы отправить в путешествие по Волшебной Стране Чудес.
Он потянулся к пузырьку с кодеином, но открылась дверь кабинета. Кингсли захлопнул ящик и выпрямился в кресле.
- Ты когда-нибудь стучишься? - спросил Кингсли.
- Стоны и рычание прекратились, и стены перестали дрожать, - ответил Сорен. - Предположил, что путь свободен.
- Свободен для чего? Что ты тут делаешь?
- Выполняю свою часть сделки, как и обещал.
- Ты здесь, чтобы снова накричать на меня? - поинтересовался Кингсли, и Сорен вошел.
- Я не кричал, - не согласился Сорен, садясь напротив стола Кингсли. - Я ни разу не повысил на тебя голос.
- А ощущалось будто кричал.
- Даже самое легкое прикосновение к открытой ране причиняет боль. Ты не можешь осуждать меня за беспокойство о тебе.
- Прекрати беспокоиться. Ты мне не отец.
- Надеюсь, что нет, - ответил Сорен, хмурясь. - Если так, то моему ребенку придется кое-что объяснить.
- И ты не мой священник, - добавил Кингсли, хотя Сорен сегодня не выглядел, как священник. Он был в обычной выходной одежде - черном джемпере и черных брюках.
- Ну, Кинг, ты сегодня груб
- Оставь меня в покое.
- Не могу. Ты попросил меня научить тебя трюку с кнутом. Вот он я.
- Я попросил научить меня трюку с кнутом?
- Не скажу, что удивлен тому, что ты не помнишь.
- Я помню. - Кинг прищурился. Теперь, когда Сорен напомнил, он вспомнил.
- Я могу уйти, если ты передумал, - заметил Сорен и встал.
- Нет. Сиди. Не уходи.
Сорен посмотрел на него и снова сел.
- Я не часто употребляю кокаин, - сказал Кингсли. - Была тяжелая ночь. Вот и все.
- И сколько плохих ночей у тебя случается?
- Одна или две. Не так много, - заверил Кингсли.
- Я знаю, что отдал тебе деньги без всяких условий. Но и не думал, что ты будешь тратить их на наркотики.
- Хочешь вернуть деньги?
- Нет. Хочу, чтобы ты лучше заботился о себе. Вот и все.
- Лучше заботился о себе? Интересное заявление от человека, который регулярно избивал меня до черных синяков. Вижу, ты нашел других мальчиков для битья.
- Девочек для битья.
- Нынче только девочки? - уточнил Кингсли.
- Только женщины. Меньше вероятность, что я зайду слишком далеко.
- Мне нравилось, когда ты заходил далеко.
- И поэтому, - с улыбкой ответил Сорен, - ты знаешь, почему я не играю с тобой.
Кингсли опустил голову и уперся подбородком на скрещенные руки.
- Кинг?
- Что с тобой произошло? Ты другой, - произнес Кингсли.
- Ты хочешь знать правду?
- Я спросил.
- Ее зовут Магдалена.
- Тайная подружка.
- Она хозяйка Римского борделя. Она и ее работники обслуживают очень специфическую клиентуру.
- Мазохистов?
- По большей части.
- Вот чем ты занимался... - Кингсли взмахнул рукой.
- Верно.
- Обычные мужчины ходят в спортзал, чтобы выплеснуть лишнюю энергию, - сказал Кингсли. - Как я слышал.
- Я не обычный мужчина. И не притворяйся, что ты тоже такой.
Кингсли закатил глаза и снова взмахнул рукой.
– Значит, она твоя подруга и...?
- Первые два года в семинарии были трудными. Не уверен, что смог бы их пережить без Магдалены. Я в долгу перед ней, но она отказалась принимать какую-либо форму благодарности от меня.
- Я знаю много проституток. Никогда не слышал, чтобы они отказывались от денег. Безусловно, это ты, и я бы сам заплатил деньги за еще одну...
- Кинг, мы с ней никогда не спали. Мы были друзьями. Я учился у нее.
- Ты учился, как сбивать кнутом сигарету из чьего-то рта?
- Да, один из первых навыков, которым она меня обучила, - ответил Сорен.
Теперь Кингсли узнал о «других хобби» Сорена. Последнее десятилетие он изучал искусство и науку садизма. Кингу это казалось более понятным, чем степень по теологии.
- Пока учился, я много путешествовал, - продолжил Сорен, - но, когда был в Риме, ни одной недели не проходило без посещения ее дома.
- Она позволяла тебе причинять ей боль?
- Да, - ответил Сорен. - Хотя сама она садистка. И очень хорошая.
- Насколько хорошая?
Сорен отвел взгляд и улыбнулся чему-то, затем снова посмотрел на Кингсли.
- Она была очень жестока со мной, - ответил Сорен.