- Священники берут взятки?

- В этом у нас богатый опыт. Слышал когда-нибудь об индульгенции?

- Вся моя жизнь - индульгенция.

- Я начинаю это понимать, - согласился Сорен, осмотрев дом сверху вниз. - Но эта взятка была от моего отца. Он ошибочно полагал, что я брошу семинарию, чтобы сохранить его. Иезуиты объединяют имущество. Если бы я принял байк и остался в семинарии, мне пришлось бы передать его ордену. Обычно они продают большие дорогие подарки и используют деньги на более важные вещи, например, еду и книги.

- Что же произошло?

- Я рассказал настоятелю в епархии. Он посоветовал принять байк, стать священником и позволить отцу катиться в ад. С таким духовным наставлением я могу жить.

- Должно быть, отец тебя ненавидит.

- Почти так же сильно, как и я его.

Сорен завел двигатель. Прежде чем он уехал, Кингсли встал перед байком.

- Не забудь об услуге. Не покидай меня опять, - напомнил Кингсли.

- Опять? Кажется, ты кое-что забыл, - заметил Сорен.

- Что?

Сорен пристально посмотрел ему в глаза. И в этих серых глубинах Кингсли заметил проблеск чего-то. Злость - старая, холодная, но все еще пылающая.

- Одиннадцать лет назад не я ушел от тебя, - ответил Сорен. - Ты первый меня бросил.

И с этим Сорен надел шлем, завел байк и выехал на дорогу.

Забавно. Кингсли забыл об этом.

Он первый бросил Сорена.

Глава 6

Кинг был готов на многое ради любви.

Кингсли сделал глубокий вдох, поднимаясь по лестнице к тиру Ист-Сайда. Хоть он и пришел вовремя, но Роберт Диксон уже был там. Диксон заметил Кингсли, кивнул, затем поднял пистолет и выпустил шесть пуль в мишень. Кингсли стоял позади него в безопасности и наблюдал. Диксон умел стрелять. Кингу пришлось это признать. Шесть пуль, шесть попаданий. Он создал беспорядочный круг дыр вокруг сердца мишени.

Диксон, выглядевший хорошо в свои сорок, снял наушники.

- Твоя очередь, - сообщил Диксон Кингсли. - Удиви меня, и я тебя выслушаю.

Снова выдохнув, Кингсли надел наушники и защитные очки, навел свой девятимиллиметровый и шесть раз выстрелил в новую мишень. Два в голову между глаз, два в сердце и два в пах, просто чтобы Диксон думал дважды, прежде чем просить о таком.

Кинг снял наушники, развернулся и посмотрел на мужчину.

- Где ты научился так стрелять? - поинтересовался Диксон.

- Во Французском иностранном легионе.

- Я думал, французские военные умеют только сдаваться.

- Если бы не французы, вы бы кланялись в ноги английской королеве.

- Чего ты хочешь? Благодарственной открытки?

- Просто одолжение. Назовем ее расчетом между Америкой и Францией.

Диксон осмотрел его с головы до ног.

- Пойдем поговорим. Убери руки от пистолета.

- Твоей идеей было встретиться в тире, - напомнил ему Кингсли.

- Я стреляю лучше всех, кого знаю.

- Больше нет.

- Я притворяюсь, что не знаю тебя, - ответил Диксон. Кинг не осуждал его за это.

Они покинули стрельбище и нашли тихий уголок возле шкафчиков. Диксон надел куртку, засунул руки в карманы и ждал.

- Мне нужна твоя помощь, - начал Кингсли.

- Ты трахаешь мою жену и просишь меня об одолжении. Я почти восхищен тобой.

- Я бы не трахал твою жену, если бы ты не был слишком занят, трахая сестру своей жены.

Глаза Диксона округлились. Кингсли улыбнулся.

- Продолжай, - сказал Диксон. - В чем тебе нужна моя помощь?

- Вчера вечером на Манхэттене арестовали девушку. Сегодня ей предъявлено обвинение в угоне пяти машин.

- Девушке?

- Ей пятнадцать.

- Тогда нам нужно добавить обвинение за вождение без водительских прав.

- Ты забавный, - заметил Кингсли и мысленно всадил две пули в голову Диксона. - Мне нужно, чтобы обвинения сняли.

- Этого не произойдет.

- Сколько нужно, чтобы произошло?

- Я не могу снять обвинения. Это гигантский красный флаг, и я не готов им размахивать.

- Можешь их смягчить? Я хочу, чтобы она никуда не попала.

- Кто эта девушка?

- Подруга друга, - ответил Кингсли.

- У тебя есть друзья, которые дружат с пятнадцатилетними девочками?

- У меня интересные друзья.

- Даже не подозревал что у тебя, Эдж, есть друзья, - парировал Диксон с широкой улыбкой. Кинг всадил еще два пули, на этот раз в центр груди. - Или дружки по траху теперь называются друзьями?

- Ты поможешь или нет? - спросил Кингсли.

- Я подумаю. Как ее зовут?

- Элеонор Шрайбер. Она живет в Уэйкфилде, штат Коннектикут.

- Шрайбер? Да, прямо сейчас они ищут ее отца. Они хотят, чтобы она выдала его и всех, кого сможет.

- Она его выдаст.

- А кто друг?

- Это важно?

- Я ставлю свою работу под угрозу, помогая пятнадцатилетней девушке избежать колонии для несовершеннолетних за угон, и хочу знать всю историю.

- Хорошо. Краткая версия. Мой старый друг теперь католический священник. Ее священник. Он попросил меня помочь. Я очень ему обязан. Это и есть мой долг.

- Ты дружишь со священником?

- Поверь, я шокирован больше, чем кто-либо другой.

- Он ее трахает? Священник?

- Что? - переспросил Кингсли. Диксон уже знал что-то о Сорене?

- Об этом пишут во всех газетах, - ответил Диксон. - Каждый чертов день появляется новая история о католическом священнике, трахающим какого-то ребенка. Бостон гудит. Филли, Детройт, Чикаго... Меня могут уличить в помощи священнику с несовершеннолетней девочкой, которую он трахает, и...

- Он ее не трахает.

- Откуда ты знаешь?

- Потому что ее трахаю я, - ответил Кингсли, придумав самое быстрое прикрытие.

- Ты ее трахаешь?

- Я был в его церкви. Увидел ее. Трахнул ее. Думал, ей восемнадцать.

- Ты думал ей восемнадцать, - повторил Диксон.

- Упс, - Кингсли пожал плечами.

- Теперь все приобретает смысл. Не представляю тебя делающим одолжение другу по доброте душевной. Но представляю, как ты трахаешься с пятнадцатилетней девочкой.

- Виновен по всем пунктам. - Кингсли поднял руки, изображая поражение. - У нее сейчас трудные времена. Мы можем выбить для нее общественные работы?

- Ты хочешь спасти ее от колонии, чтобы и дальше продолжать трахать?

- Через железную решетку не так просто трахаться. Возможно, но такие извращения не по мне.

Диксон замолчал. Кингсли ждал. Еще тридцать секунд рядом с этим человеком он не вынесет. Диксон постоянно оказывал услуги мафии, но каждое чертово воскресенье ходил в церковь с женой и детьми.

- Это не мое дело, но я могу кое-что сделать, - наконец произнес Диксон. - Есть судья, который снисходителен к девочкам-подросткам. В большинстве дел назначает общественные работы, даже в жестких случаях. Если я смажу колеса правосудия, мы можем сделать это дело одним из таких.

- Сколько смазки надо?

- Пятьдесят тысяч.

- Договорились, - ответил Кингсли, даже не потрудившись поторговаться. Он не торговался, когда дело касалось Сорена.

- Это было просто, - заметил Диксон. - Должно быть, эта девушка очень тебе нравится.

- Le cœur a ses raisons que la raison ne connaît point, - ответил Кингсли.

- И что это было?

- Я сказал: «Да, мне очень нравится эта девушка». Называй это судьбой.

- Будем надеяться, что моя жена не узнает о тебе и твоей маленькой судьбе. Ты ей нравишься.

- Будем надеяться, что твоя жена о многих вещах не узнает, - с грустной улыбкой ответил Кингсли. - Позже я пришлю кого-нибудь к тебе домой. Или, может быть, заеду сам, когда в следующий раз буду там.

- Сукин сын.

- Моя мать была святой, - ответил Кингсли. – Я - единственная сука в семье.

Он похлопал Диксона по плечу и прошел мимо него. Как только он оказался за дверью, то остановился, прислонился спиной к кирпичной стене и закрыл глаза. Он дышал целых десять секунд, пока напряжение покидало его тело. Эти соревнования «у кого больше причиндалы» никогда не станут проще. Диксон был глупым и властным, и эта комбинация была пугающей для врага. И почему у Кинга до сих пор есть враги? Разве он не должен был уйти на пенсию? Не поэтому ли он уехал из Франции, ушел с работы, взял деньги и сбежал?

Но опять же, ему всего двадцать восемь. Кто уходит на пенсию в двадцать восемь? И если он не создавал никому проблемы, тогда в чем смысл просыпаться по утрам?

Кингсли потер лоб, ощутил усталость в костях. Ему нужна более веская причина просыпаться по утрам.

Кингсли прошел четыре квартала и нашел таксофон.

- Это я, - сказал Кингсли, когда Сорен ответил. Он говорил на французском. Необходимости в именах не было.

- Каков вердикт? - спросил Сорен.

- Она получит общественные работы. Достаточно?

Он услышал паузу на другом конце, и Кинг умер и воскрес за эту паузу. Как в старые добрые времена.

- Спасибо, - ответил Сорен. - Это больше, чем я смел надеяться.

- Позволь кое-что спросить. Если бы я был не способен помочь крошке, что бы ты сделал? Каков был план Б?

- Думаю, она бы хорошо поладила с мамой.

Кингсли покачал головой и рассмеялся.

- Я рад, что спас тебя от необходимости похищения несовершеннолетней и перевозки через международные границы.

- Похищение очень резкое слово. Я предпочитаю термин «спасение».

- Ты действительно ее любишь.

- Ты тоже полюбишь.

- Что такого особенного в этой девушке, что ты готов пойти на преступление ради нее?

- Правду?

- Правду, - ответил Кингсли.

- Она напоминает мне тебя.

- Поэтому ты ее любишь? - спросил Кингсли, надеясь на ответ «да», но зная, что не услышит его.

- Поэтому я пытаюсь ей помочь.

Кингсли услышал язвительную ноту в словах Сорена.

- Мне не нужна помощь, - заявил Кингсли.

- Ты в этом уверен?

- Да, - сказал Кинсли и повесил трубку.

По пути домой у него в голове промелькнула мысль.

Каким было наказание за ложь священнику?

Глава 7

Апрель

- Чем будешь бить? – спросил Кингсли и постучал по столу.

- Я не собираюсь крыть эту карту, - ответил Сорен.

- Ты должен делать то, что я говорю. И я говорю бей.

Сорен уставился на него. Кингсли смотрел в ответ.

- У тебя восьмерка и туз, - произнес Сорен.

- А это значит, что у меня девять или девятнадцать. Я говорю девять. Бей.

- Ты хочешь карту, потому что хочешь сказать сегодня «бей», как можно больше раз.