- Нравится? - спросил Кингсли. - Когда обращаются с тобой, как с собственностью? Нравится быть использованным?

- Да, - прошептал Джастин в красные простыни.

- Хочешь, чтобы я воспользовался тобой?

- Я хочу, чтобы ты делал со мной все, что пожелаешь.

- Хочешь, чтобы я трахнул тебя? - спросил Кингсли.

- Да.

- Скажи это.

- Трахни меня. Пожалуйста...

Кингсли услышал отчаяние в его голосе.

- Я могу заставить тебя пожалеть об этой просьбе.

- Я буду жалеть только о том, что ты не сделал со мной, - ответил он. И только ради этого чувства Кингсли решил трахать Джастина всю ночь напролет.

Он слез с кровати и вытянул из-под нее чемодан. Он открыл его и достал набор тяжелых наручников из нержавеющей стали. Он достал пробку и смазку. Презервативы лежали на прикроватной тумбочке. Все, что ему было нужно для ночи греха.

Не спрашивая разрешения, Кингсли защелкнул манжеты на запястьях Джастина и соединил их за его спиной. Вид этого прекрасного белокурого двадцатилетнего парня в наручниках, обнаженного в его постели, был всем, о чем он мог попросить, с металлическим бантиком сверху.

Двумя влажными пальцами Кингсли проник в Джастина. Парень застонал, и Кингсли улыбнулся. Он раскрыл Джастина — сначала двумя пальцами, потом тремя. За тремя пальцами последовали четыре. Он вставил пробку, чтобы раскрыть его еще больше. Он перевернул парня на бок и снова взял его член в рот. Потом Кингсли расстегнул свои брюки и проник в рот Джастина. Сначала парень немного поперхнулся, но вскоре его горло открылось, и он облизывал и целовал Кингсли с такой же страстью, как и Кингсли сосал и облизывал его. Потерявшись в взаимном удовольствии Кингсли забыл обо всем. Он забыл почему пошел сегодня в «Мёбиус», забыл, что искал там, забыл боль того, что не нашел там. Он отстранился и опустился на колени возле головы Джастина. Мужчина смотрел, как Джастин, закрыв глаза, глубоко засасывает его. Он обещал быть жестким с парнем, но рука с нежностью погладила его по светлым волосам и лицу кончиками пальцев.

- Пожалуйста, - прошептал Джастин.

Без лишних слов Кингсли толкнул его обратно на живот, вытащил пробку и натянул презерватив. Он медленно входил в Джастина, желая насладиться каждой секундой проникновения и окружения его внутренними мышцами. После нескольких толчков, Кингсли был полностью внутри. Он ухватил парня за плечи и изо всех сил толкнулся в него. Он ни о чем не думал, ничего не помнил, но ощущал все. Его толчки были долгими и агрессивными, руки - безжалостными. Джастин под ним стонал, задыхался и умолял о большем.

Кингсли навис над ним и обрушился поцелуями на его спину и плечи. Поцелуи и укусы, укусы и поцелуи. Удовольствие и боль. Боль и удовольствие. Это было то, ради чего он жил, ради чего жили все они. Его кульминация нарастала, и Кингсли не сопротивлялся ей. Прижавшись губами к уху Джастина, он кончил молча, что усилило интенсивность оргазма. Как только спазмы утихли, Кингсли остался внутри него, но только чтобы снять наручники. Он вышел осторожно, и Джастин перекатился на спину.

- Кончи для меня, - приказал Кингсли. - Я хочу посмотреть.

Джастин обхватил себя ладонью и провел ею вверх. Прошло совсем немного времени, прежде чем его собственное семя выстрелило на его обнаженную вздымающуюся грудь. Кингсли снова был тверд от зрелища. Он раскатал новый презерватив, навис над ним и снова проник в него, на этот раз медленнее и осторожнее. Джастин обнял Кингсли за спину, и они поцеловались. Их языки переплетались, и губы встречались, и сейчас в мире все было правильным. Пока Кингсли оставался внутри этого парня, все было в порядке.

Кингсли остановился, чтобы стянуть покрывало, полностью раздеться и уложить Джастина на подушки. Он хотел, чтобы это эротическое забытье продлилось всю ночь.

Они трахались снова, на этот раз медленно. И хотя это пугало его, желание пересилило страх, и Кингсли позволил Джастину проникнуть в него. После, Кингсли выпорол Джастина до полусмерти флоггером и тростью. Он принимал боль как профессионал, как будто был рожден для этого. Когда их потребность и голод друг в друге были полностью утолены, они отправились вместе в душ, Джастин прислонился спиной к стене, а Кингсли прижался губами к его рту, обжигающе горячая вода обрушивалась на них, а пар успокаивал изнывающие от секса тела.

- Ты сделаешь кое-что для меня? - прошептал Джастин в губы Кингсли.

- Что угодно.

Джастин ничего ему не сказал. Ему и не нужно было этого делать. Джастин встал на колени в душе и повернулся спиной к Кингсли. Даже Сорен не был настолько садистом, чтобы облегчиться на Кингсли. Поэтому Кингу было еще приятнее пометить Джастина, пока горячая вода лилась на них обоих.

Кингсли отправил Джастина спать после душа. Он улыбнулся, увидев эту белокурую голову на своей подушке. Впервые Кингсли понял, что прошло пять часов, а он ни разу не подумал о Сэм. Хороший знак.

Кингсли наклонился и поцеловал его в шею. Джастин пошевелился.

- Спасибо, - полусонно ответил Джастин.

- За что? - уточнил Кингсли.

- За то, что вспомнил мое имя.

Кингсли ощутил ком в горле.

- Я бы никогда не забыл его.

- Я не знаю, что делать, - сказал Джастин. - Я имею в виду со своей жизнью.

- Чем ты хочешь заняться?

- Понятия не имею. Никогда больше не возвращаться домой.

- Хочешь работать на меня? - спросил Кингсли.

- Мальчиком на побегушках?

Кингсли рассмеялся.

- Не совсем, - ответил он.

- За извращения платят деньги?

Кингсли улыбнулся ему.

- Ты будешь удивлен.

Глава 33

Оставив Джастина одного в постели, Кингсли натянул брюки, рубашку и босиком направился в кабинет. В нижнем ящике стола, единственном ящике, который он обычно запирал, он вытащил планшет Сэм. В течение пяти недель он лелеял мечту, что Сэм появится на пороге его дома и потребует вернуть ее любимый планшет. За те месяцы, что она проработала у него, он редко видел ее без него. Проработала. В прошедшем времени. Он все еще не мог привыкнуть к прошедшему времени, когда речь шла о Сэм. В его фантазиях она появлялась и говорила ему, что была неправа, что ей не следовало брать деньги Фуллеров, но она нуждалась в них для чего-то, и ей было слишком стыдно сказать ему для чего. Она бы умоляла его простить ее, и он бы простил. Он бы простил ее и принял обратно. И все опять было бы в порядке.

Глупая детская фантазия. Этого никогда не случится.

Он взял ручку и пролистал список, который Сэм создала для их клуба. В маленьком квадратике рядом со словами «Мужчины сабмиссивы» он поставил галочку. Джастину нужна работа, которая позволит ему жить в Нью-Йорке. Кингсли нуждался в парне-сабмиссиве для клуба.

Союз, заключенный в аду.

Сегодня было пятнадцатое сентября. Клуб должен открыться через семьдесят шесть дней, а у него все еще не было подходящего места. Он установил слежку за преподобным Фуллером и отправил мужчину и женщину проститутку, чтобы вовлечь его в скандал. И пока... ничего. Он что-то упускал. У Фуллера была страшная тайна, и он знал об этом. Он видел это в глазах Фуллера, тайный стыд, страх и ужас разоблачения. Тайна определенно была, но Кингсли не знал, как ее раскрыть. И он должен раскрыть ее - не потому, что он так сильно хотел это здание. Он хотел уничтожить Фуллера, потому что Фуллер разрушил его любовь к Сэм. А это был непростительный грех.

Он пролистал записи, которые она оставила в планшете. Ему нравился ее почерк - петельчатый и игривый, даже когда она писала списки дел для БДСМ-клуба. Но его Сэм всегда была созданием прекрасного противоречия. Она одевалась как мужчина и в то же время была самой женственной женщиной, которую он когда-либо знал, от ее легкого и воздушного смеха, до розовых улыбающихся губ, ее гибких, ухоженных пальчиков. И все же у нее было либидо подростка и способность очаровывать любую женщину, натуралку или гея, прямо в ее постель. Хотя она никогда не обозначала свое желание стать любовниками, ничто не делало ее более счастливой, чем прыгнуть к нему в постель, обнять его крепко и быть его «постельным клопом», как она себя называла. Она кусала его за руку или шею, а потом крепко засыпала.

Сколько бы Блейз ни уговаривала его нанять новую секретаршу, он не мог заставить себя заменить Сэм. Пока нет. Не тогда, когда раны еще были свежи, и он все еще мог вызвать в памяти ее запах, звук ее голоса и воспоминание о том, как она сидела у его ног, натягивая сапоги, как будто он был ее королем, а она - его камердинером.

Ему было больно от того, что он просто смотрел на ее записи. И записи были такими банальными. По большей части банальными. Квадратные метры... позвонить поставщику оборудования для подземелья... записать К на массаж... сказать К, что беременна от Сорена... прекрати читать мои заметки, Кинг.

Он рассмеялся так сильно, что чуть не заплакал. Кингсли представил, как она улыбалась, пока писала эти слова, зная, что однажды ему станет любопытно и он прочтет ее планшет. Внизу страницы она нарисовала сердечко с буквой «К» в центре и короной над ней. Рядом с сердцем она нарисовала стрелу и слова «Идея татуировки на левую ягодицу».

- Будь ты проклята, Сэм, - сказал он вслух. Мужчина бросил планшет на стол и взял телефон. Но, прежде чем набрать ее номер, он снова повесил трубку. Она предала его и ушла с его сердцем в зубах. Она предпочла ему деньги Фуллеров, а не его, хотя он снова и снова открывал ей свое сердце.

Он снова взял трубку и на этот раз набрал номер.

- Кингсли, сейчас три часа ночи, - заявил Сорен. Он казался более раздраженным, чем сонным.

- Что на тебе надето?

- Злая ухмылка, - ответил Сорен.

- Тебе идет.

- Чем я обязан за удовольствие этого звонка? - спросил Сорен.

- Я чуть не позвонил Сэм, чтобы сказать ей, как сильно ее ненавижу. Поэтому позвонил тебе.

- Ладно. Расскажи мне, как сильно ты меня ненавидишь.