22

— Он прикольный, — Лерка возила утюгом по своей блузке, одновременно поглядывая, как Юлька играет с поросенком.

— Фунтик? — Юлька щекотала розовое с черными пятнышками пузико, Фунтик весело повизгивал, — очень прикольный.

— Да не-ет! — Лерка поставила утюг, встряхнула блузку, придирчиво осмотрела на предмет складок, — Андрей!

Юлька напряглась. Это происходило независимо от ее желания каждый раз, когда речь заходила об Андрее.

— Да? — она постаралась, чтобы голос прозвучал как можно равнодушнее.

— Ага! — Лерка выдернула шнур, повесила блузку на спинку стула и плюхнулась рядом с Юлькой на диван, — я думала он зануда, а он ничего такой… Только мам… А если папа вернется?

Лерка посмотрела на мать, и Юлька вдруг поняла, что дочь тревожится не за то, что она "изменяла" ее отцу, а за то, как мать будет выбираться из этой ситуации.

— Лерусь… — Юлька помедлила…мне кажется, он не вернется.

— Почему ты так думаешь? — Лерка смотрела внимательно.

— Думаю, у него была масса возможностей вернуться. Но он не вернулся. Знаешь, — Юлька притянула дочку, обняла ее и чмокнула в висок, — сколько я его ждала! Сначала мне казалось, что вот-вот откроется дверь и он войдет. Потом я ставила себе временные рубежи, после которых он точно должен был вернуться. Например, когда ты в четыре года заболела, и тебя положили в больницу, а меня не пустили. Мне было так страшно и тяжело, что я просто молилась, чтобы он вернулся и поддержал меня. Но его не было.

— Но он же шлет деньги, — задумчиво проговорила Лерка.

— Шлет, — кивнула Юлька, — это самое странное во всей этой ситуации.

— Мам, а ты любишь его? Ну… папу?

— Не знаю, — Юлька произнесла это и вдруг поняла, что только что призналась вслух не только дочери, но и себе, — я ужасно любила Сережу. Это было как наваждение, как болезнь. Но от болезни или умираешь или выздоравливаешь. Я, наверное, выздоровела.

Она не стала признаваться Лерке, что было время, когда она чувствовала, что умирает. Ни к чему девчонке знать такие подробности.

— Мам, я себе не представляю.

— Чего, котик?

— Ну, что ты была всего на два года старше меня. — Лерка легла к матери на колени и теперь смотрела ей в лицо, — я ни разу не чувствовала ничего подобного. Интересно, это всем дано, так сильно влюбляться, или только избранным?

— Ах ты мой философ! — Юлька наклонилась и чмокнула дочку в кончик носа, — все у тебя будет! Но, ты же у меня умница, поэтому учись на моих ошибках. Любовь любовью, но голова должна быть на месте! И отношения с мальчиками… Ну, те самые отношения… Должны быть безопасными!

— Фу, мам! Ты что, хочешь мне про секс рассказать?! — Лерка сморщилась, — я и так все знаю! И про презервативы, и про раннюю беременность.

Юлька смущенно улыбалась.

— Ну, тогда я за тебя спокойна, — произнесла она, — но раз уж мы заговорили на такую щепетильную тему, я бы хотела спросить еще кое-что.

— Что? — Лерка не выглядела ни испуганной, ни растерянной, это уже было хорошо.

Юлька собралась с духом.

— С кем и куда ты ездила, когда гостила у бабушки? — выпалила она одним духом.

Лерка скривилась.

— Бабуля сдала? — спросила она, но ответа ей было не нужно, — так и знала, что она проболтается. Это Денис был!

Юлька укоризненно покачала головой.

— Лера, он старше тебя, причем намного! Что у вас за отношения?

— Мама, да ты все неправильно поняла! Он хочет к Нине подкатить! Мы ездили подарок ей выбирать.

— К Нине?! — вот это была действительно неожиданность.

— Ага! Он и писал-то мне, все спрашивал про нее. Не знает, как подкатить, она ж у нас как дикарь, от мужиков шарахается. Может она лесбиянка?

— Лера, ну что ты несешь?! — возмутилась Юлька, — это все-таки твоя тетя!

— Ну а что? — Лерка нисколечко не смутилась, — тети разные бывают!

— Она не лесбиянка! — уверила Юлька дочь, — и давай ты не будешь так говорить. И думать! — добавила она.

— Ну, ладно, ладно! В общем, он купил ей цепочку, красивенькую такую, наверное, скоро приедет. Как думаешь, надо ее предупредить, или пусть сюрпризом будет?

— Лера, — Юлька решила охладить пыл юной свахи, — давай пусть Денис, если у него серьезные намерения, сам как-нибудь разберется. А ты не лезь.

Лерка, подумав, согласилась, что она уже сделала все, что могла, и теперь дело за ним.

— Эх, — мечтательно произнесла она, — все влюбляются… Вот бы и в меня кто-нибудь влюбился!

— Ну, — Юлька улыбнулась широко, — думаю, это скоро случится.

Дни, когда ждали проверяющих из управления, выдались очень теплыми. Настолько теплыми, что капель с крыш не давала учителям возможности собрать внимание истосковавшихся по теплу школьников. Солнце жарило из окон, птицы шумели на все голоса. Однако, коллектив был собран и сосредоточен. Юлька давно объявила о проверке, пояснила почему все это происходит с ними, и честно призналась, что проверяющие будут копать под нее. Она ждала всякого — порицания и слов о том, что она сама виновата, но оказалось, что учителя на ее стороне. И пожилые, заслуженные, и молодые, все как один твердили, что встанут горой за своего директора. Юлька не знала, чем она заслужила такое отношение, но пообещала сама себе, что ни за что не позволит пострадать сплоченному коллективу. Они ждали.

Когда к крыльцу подъехали несколько автомобилей, Юлька перестала заламывать руки, нервно расхаживая по кабинету, и вышла встречать. Дверь распахнулась, и вошли совсем другие люди. Девушка в тонкой курточке огляделась и, заметив Юльку, подошла.

— Вы — директор? Мы от Колесникова.

Юлька выдохнула. Значит все-таки получилось…. Владимир Павлович Колесников, или как звал его папа — Палыч, был ни больше ни меньше как главным редактором на местном телевидении. Именно с его подачи тогда, в первый раз приезжали к ним телевизионщики, будоража любопытную ребятню и нервируя учителей. Девушка, которая представилась Дашей, очевидно, была главным организатором. Она быстро распределила своих, одни снимали интерьеры школы, другие брали интервью у учеников, третьи потащили громоздкую аппаратуру в кабинет информатики. Юлька и хотела бы помочь, но ее не просили, только время от времени подзывали, чтобы она, в свою очередь, организовала приток желающих сказать на камеру. За два часа телевизионщики управились, так же оперативно свернулись и уехали.

Вечером все смотрели новости. Юлька, волнуясь, сидела, поджав ноги, и ждала, когда же покажут про них. То, что она увидела, превзошло все ожидания. Все-таки, Колесников был гениален. Ребята, смонтировавшие ролик, преподнесли все так, что история с турниром была не преступлением, а победой Юльки. Ее называли прогрессивным руководителем, новатором и директором будущего. Андрея тоже показали, в окружении учеников. Шумные старшеклассники на все лады расхваливали молодого учителя и его методику преподавания.

— Мам, ну круто же, да?! — Лерка тоже смотрела, и когда увидела себя, пискнула от радости.

А на следующий день… На следующий день не случилось ничего. К обеду Юлька поняла, что комиссии в этот день не будет. Не было ее и через день. И после тоже не было. Про них словно забыли. Она размышляла, стоит ли ей позвонить в управление, чтобы спросить насчет проверки. Поразмыслив, она отказалась от этой идеи. А спустя месяц узнала, что Звягинцев, получив новое назначение, перешел в другое управление, мало соприкасающееся с педагогикой. Это было странно, она не могла понять, наказание ли это, или повышение. Но, в общем, вздохнула с облегчением.

Весна наступала семимильными шагами, по традиции нарушая привычный уклад селян тем, что делала непроходимыми дороги, совершенно предсказуемо, но неизбежно заливая огороды и подполья. Радуясь приходу тепла, Юлька вдруг поняла, что никакие рабочие, и все остальные моменты, не помешают ей наслаждаться жизнью. Осталось одно "но" — она никак не могла решиться поговорить со свекровью.

Шила в мешке не утаишь, в деревне все давно знали, что у "директрисы роман с информатиком". Ну то есть не знали, догадывались. Следуя давней привычке, Юлька старалась не давать односельчанам повода для сплетен, но заставить их прекратить фантазировать было не в ее власти. И, все же, было заметно добродушное и благосклонное отношение людей к Юльке, не было ни одного косого взгляда, ни одной как бы невзначай брошенной реплики. Все знали, но никто не уличал. Лерка зачастила в город, мотивируя это тем, что вдруг "потом не получится", позволяя матери наслаждаться своим тихим счастьем. Андрей не ухаживал в открытую, но входил в дом без стука, тем более, что он окончательно подружился с нелюдимым Гаврилой.

История приручения Гаврилы, по мнению Юльки, должна была войти в учебники кинологии. Она с любопытством и восхищением наблюдала, как терпеливо и ненавязчиво действовал Андрей. Не прошло и двух недель, как пес молча впустил во двор молодого человека, и даже не отвернулся от него, когда Андрей заговорил с бдительным стражем. Андрей ни разу не пришел с пустыми руками, каждый раз он приносил Гавриле угощения, причем с некоторых пор отдавал лакомства только с руки. Юлька предлагала вынести псу домашнюю еду, но Андрей каждый раз отказывался.

— Он должен понимать, что это от меня! — убеждал он Юльку, — понимаешь? Что Я хочу угостить его!

Гаврила понимал. Он великодушно подходил, аккуратно брал с протянутой ладони кусочки и съедал неподалеку, не пряча, как раньше, еду в дальнем углу двора. А спустя некоторое время он позволил Андрею коснуться своей головы. У Юльки радостно трепыхнулось сердце, когда она увидела это.

— Знаешь, — говорила она, прижавшись тесно к плечу Андрея, — я его взяла потому, что если бы не взяла, его бы попросту пристрелили. Откуда он тут взялся, никто не знал, думаю, какие-то сволочи вывезли его в лес и бросили. Он рычал на всех, и на меня тоже, но, почему-то, пошел за мной, и остался, не убежал.