ГЛАВА 3
Первой Елену заметила десятилетняя Эвелин. Её глаза широко распахнулись от удивления, когда она увидела, как Елена, попрощавшись с ангелом, который проводил её по кратчайшему пути, расправила крылья и плавно приземлилась в главном дворе частной элитной средней школы. Безупречность бархатистого зелёного газона нарушали кое-где валяющиеся опавшие листья. От приземления Елены в воздухе возникли маленькие вихри из молодых травинок и пожухлых коричневых листьев, словно раздражённые дервиши[2], кружащие в танце. Елена сложила крылья и поздоровалась кивком со своей младшей сводной сестрой. Эвелин неуверенно подняла руку, чтобы помахать в ответ, но Аметист, на три года старше своей сестры, перехватила её ладошку и притянула к себе. Тёмно-синие глаза, такие же, как у её матери Гвендолин, предупреждали не приближаться.
Елена понимала почему. Они с Джеффри не разговаривали на протяжении десяти лет после того, как он вышвырнул её вон, вплоть до тех жестоких событий, после которых Елена стала обладательницей крыльев цвета полуночи и багрянца. И, кроме того, что от неё отказались, на какое-то время ей запретили приближаться к школе. В результате, она не смогла по-настоящему сблизиться со своими сводными сёстрами. Они знали о существовании друг друга, но помимо этого, оставались незнакомцами. Между ними не наблюдалось даже отдалённого сходства, подтверждающего родство. У Елены были светлые, почти белые волосы и кожа с отпечатком поцелуев Марокканского солнца, не говоря уже о высоком росте. Девочки же унаследовали великолепные волосы своей матери цвета воронова крыла и хрупкое телосложение, а их кожа, словно густые сливки, могла пристыдить даже английскую розу. Эвелин ещё была присуща пухлость ребёнка, но утончённостью и аристократичностью она напоминала Гвендолин.
Обе жены Джеффри оставили частичку себя в детях.
Елена отвернулась от сестёр, в глазах которых читались насторожённость, а так же напряжённость с острым осуждением, и бегло осмотрела остальных людей на крыльце. Несколько девочек, одетых в бордовую с белым униформу, толпились небольшой группкой позади Эвелин и Аметист вместе с взрослыми, скорее всего, учителями. Елена нигде не видела Рафаэля, а значит, он либо внутри внушительного здания из белого кирпича, либо за пределами обвитых плющом стен в большом внутреннем дворе — там ученицы обедали, сидели на траве и играли в игры.
Елена хорошо знала обстановку, потому что постаралась всё разузнать. Её не волновало, что их троих связывали только ледяные узы крови Джеффри. Эвелин и Аметист для неё оставались сёстрами, и она считала своей обязанностью присматривать за ними. Если она им понадобится, то сразу же примчит на помощь… поскольку не смогла этого сделать для Ари и Бэль.
Елена с тяжёлым сердцем, в которое будто вонзались острые металлические шипы, направилась к входу. Тогда она увидела, как Эвелин отбросила руку старшей сестры и побежала вниз по ступенькам, прямиком к Елене.
— Ты не вампир.
Выбитая из колеи выражением вызова и непокорности на маленьком личике и в сжатых кулачках, Елена ответила:
— Нет.
На короткое мгновение их взгляды встретились — серые глаза встретились с сизыми, и у Елены возникло впечатление, что её оценивают.
— Ты знаешь, что произошло? — наконец спросила Эвелин.
Елена нахмурилась, взглянула на крыльцо и увидела, что никто больше даже не пытается подойти ближе: казалось, взрослые шокированы так же сильно, как и большинство девочек. Она снова взглянула на сестру, преодолев желание прикоснуться к ней, прижать к себе.
— Хочешь мне что-то рассказать?
— Это было ужасно, — прошептала Эвелин, страх исказил её нежное личико, лицо ребёнка, а не взрослой девушки, которой она станет в будущем. — Я пошла в общежитие, Селии нигде не было, хотя мы договорились встретиться, только лужи крови повсюду. И я не могу найти Бетс.
— Ты их нашла? — защитный инстинкт оскалился, словно дикий зверь. Елена подумала, что больше не позволит ни одному монстру отобрать у неё сестёр. — Что ты видела?
Внутри у Елены всё сжалось, к горлу подкатил ком.
— Больше ничего, — призналась Эвелин. Волна облегчения чуть не сбила Елену с ног. — Миссис Хил услышала мой крик и почти сразу вытащила меня за двери. Потом нам всем сказали ждать здесь, и я слышала шорох крыльев… но не видела твоего архангела.
Тогда Елена заметила, что серые глаза девочки, такие же, как у Джеффри, горят проницательностью и почувствовала, как в груди что-то болезненно сжалось, ведь она тоже оставалась дочерью своего отца, по крайней мере, в какой-то части своей души.
— Я со всем разберусь, — пообещала Елена. — Но ты должна вернуться к Аметист, пока мы работаем.
Если Рафаэль позвал её, то, возможно, это дело рук обезумевшего вампира.
Эвелин развернулась, побежала обратно на крыльцо и прижалась к старшей сестре.
«Рафаэль».
Какое-то мгновение в ответ раздавалась лишь безграничная тишина. Елена не услышала ни глубокого голоса, сочащегося высокомерием из-за многих прожитых веков. Ни порывов ветра, ни шума дождя. И когда он, наконец, загремел в её голове, Елену почти свалила с ног необузданная сила. Его сила.
«Пролети над первым зданием и…»
«Не могу. Я уже приземлилась».
Она была ещё не достаточно сильной, чтобы подняться вверх с места. Это требовало не только внушительной мышечной силы, но и незаурядного мастерства.
«Тогда входи через парадные двери. Ты поймёшь, куда нужно идти».
От его уверенности — и осознания того, что могло послужить тому причиной — внутри Елены всё сжалось, а тело напряглось. Потребовалось приложить сознательные усилия, чтобы отбросить ощущения и сфокусироваться на грядущей охоте. Сложив крылья как можно теснее, чтобы не задеть никого из людей, жмущихся на крыльце, она поднялась по ступенькам и пошла по старым, но ещё целым кирпичам, таким же, из каких строилось само здание.
Со всех сторон Елену окружили перешёптывания.
— Думала, что она мертва…
— …вампир…
— Не знала, что они могут обращать ангелов!
Затем зазвучали щелчки телефонов, втихаря делающих фото. Уже через несколько минут, если не раньше, они окажутся в сети, и тут же начнутся преследования СМИ.
— Что же, — пробормотала Елена себе под нос, — по крайней мере, проблема моего первого появления на публике решена.
Теперь ей предстоит иметь дело с журналистами, которые обрушатся на неё, словно ураган.
Она уловила лёгкий запах железа в воздухе и резко вскинула голову. Обострённые чувства сразу ухватились за этот след, шепчущий о крови и насилии. Елена последовала за ним, прошла по пустому коридору, где пол был устлан ковром цвета бордо, а стены обвешанным фотографиями выпускников в накрахмаленных и выглаженных формах, и оказалась справа от лестницы.
Несмотря на тот факт, что здание было старым и массивным, коридоры оказались наполнены светом. Она поняла почему, когда остановилась и посмотрела вверх — над головой возвышался огромный стеклянный купол, обрамлённый золотом, с несколькими вьющимися стеблями плюща. Листья выглядели так, будто по стеклу разбросали изумруды. Но не это привлекло её внимание.
Снова запах железа. Такой насыщенный, густой и тяжёлый. Он говорил только об одном. О смерти.
— Идите наверх.
Елена испуганно оглянулась. Позади стояла худая, как щепка, женщина в элегантном костюме, цвет которого граничил между бледно-оливковым и тёмно-серым и почти слишком контрастировал со снежно-белой кожей.
— Я директор, Адриана Лизком, — произнесла незнакомка, увидев вопросительный взгляд Елены. — Я проверяла, все ли девочки вышли.
Заметив надписи на дверях справа, она спросила:
— Это офисное здание?
— Этаж с офисами, — чётко и точно ответила Мисс Лизком. — На втором находятся библиотека и рабочие места девочек, над ними — комнаты общежития, а ещё выше — уборные. Для многих учеников это место — дом, так что помещения для персонала переделаны под кабинеты, поскольку внушительная часть работников живут здесь. Девочки могут в любое время выйти из своих комнат, чтобы обратится к кому-то из взрослых.
Елена поняла, что, несмотря на чёткую дикцию, безукоризненный костюм и строгие золотые украшения, директор бессвязно тараторила. С болезненным осознанием того, что смогло ввергнуть столь сильную духом женщину в такое состояние, Елена произнесла:
— Спасибо, мисс Лизком. — Так как она задыхалась от едкого запаха крови и более вязких жидкостей, понадобилось приложить огромные усилия, чтобы голос звучал мягко. — Думаю, девочкам снаружи может понадобиться ваша помощь.
Женщина коротко кивнула, солнце заиграло в её шелковистых пепельных волосах.
— Да, да, мне стоит пойти.
— Подождите, — Елена должна была ещё кое-что спросить. — Сколько учениц отсутствует?
— Полную перекличку ещё не делали. Сейчас же займусь этим, — ответила директор, расправив плечи, с полученным заданием к ней вернулось профессиональное спокойствие. — Некоторые девочки на экскурсии, и есть те, кто часто отсутствуют, так что мне придётся перепроверить список.
— Пожалуйста, сделайте это как можно быстрее.
— Конечно, — директриса замялась на мгновение и добавила: — Селия… должна быть здесь.
— Я поняла, — ответила Елена и двинулась по лакированным деревянным ступенькам, которые рассказывали о других временах приглушенным звукам удаляющихся шагов директора. Она напомнила себе не опускать крылья — пока это ещё не вошло в привычку, но уже было намного проще, нежели после пробуждения. Сначала её мотивировало нежелание волочить свои крылья по грязным и пыльным улицам Манхеттена. Сегодня причина помнить была куда более зловещей.
Елена вышла в коридор третьего этажа. Игнорируя дорогие масляные картины, кричащие о деньгах и высоком положении, она последовала за вонью железа и страха к комнате в самом конце, к комнате, в которой ждал архангел с безжалостными синими глазами.