Были ли на ней трусики?

– Твоя безопасность не обговаривается.

Я помог ей встать. Без каблуков её лицо было на уровне моей груди. Она вздернула подбородок и посмотрела на меня.

– Скажи мне, – подсказал я.

– Моя безопасность не обговаривается.

– В следующий раз, когда ты намеренно уклонишься от Айзека или нового телохранителя, я буду шлепать тебя по заднице не рукой.

Она сглотнула, оценивая мою угрозу.

– Ты планируешь ещё есть? – спросил я, глядя на стол.

Прижимаясь ко мне, я чувствовал, что её сердце билось в унисон с моим. Я стал твёрдым от её близости, мой стояк уперся ей в живот.

– Я... я не голодна.

– Я голоден. – Я потянул ее за руку в сторону спальни. – Но не до еды. Я спросил Делорис о тебе не так много, только одно.

Её глаза расширились.

– Что?

– О твоём медицинском осмотре.

– Что с ним? Всё произошло так быстро, что они ничего не сказали мне.

– У тебя всё чисто. Я чист. И ты на противозачаточных. – Мои брови поднялись в вопросе. Когда она просто улыбнулась, я продолжил. – Отныне я буду чувствовать твою тугую киску вокруг члена без преград. – Её дыхание участилось. – Мои правила, – напомнил я ей. – Мои решения. Полный контроль. – С каждым словом я подводил её к кровати. – Какой правильный ответ, Чарли́?

– Да, Нокс.

Её колени подогнулись, и она упала на спину. С её красивыми рыжими волосами, рассыпавшимися по покрывалу, она была такой чертовски великолепной, такой чувственной и, мать вашу, моей. Будь моя воля, от нее пахло бы сексом каждый день и каждую ночь. В следующий раз, увидев Спенсера или любого другого мужчину, она бы знала, что внутри неё было моё семя, только моё.

Я потянулся к подолу ее платья и снял его через голову. Она выгнула спину, позволяя мне снять материал. Под ней были только розовые кружевные трусики.

– Поспеши, Чарли́. Я хочу тебя увидеть.

Когда она задвигалась, я стянул с нее трусики и бросил их на пол.

– Раздвинь ноги.

Её грудь вздымалась, когда она подчинилась, показывая мне свою прекрасную киску, сверкающую влагой. Я знал ответ, но всё равно спросил ее.

– Если я прикоснусь к тебе, ты будешь мокрой и готовой?

– Да, Нокс.

Она откинулась на локти и закрыла глаза.

– Готовой для чего?

Ее бедра вздрагивали от моего голоса, от каждого произнесенного мной слова. Она была готова, и я это знал. Я не собирался дразнить её, как сегодня утром. Я планировал довести дело до конца. Расстегнув ремень, я медленно вытащил его из петель. Когда я это делал, её глаза открылись, большие золотые окна каждой ее мысли. Когда она зажала зубами губу, я понял, что она думает о моей угрозе, и я позволил ей, хотя это не входило в мои намерения. Сегодняшняя боль не будет преднамеренной. Сегодняшний вечер был посвящен удовольствиям.

– Надо ли мне повторить вопрос? – спросил я, проводя черной кожей ремня по ладони.

– Я готова на всё, что хочешь ты.

– Что хочешь ты?

– Твой член.

Мне чертовски понравилось, как она это сказала. Мой член освободился, когда я расстегнул брюки и стянул боксеры. Туфли и носки исчезли в куче одежды, когда я пополз по матрасу к ней, как лев, оценивающий добычу. Дюйм за дюймом, я приближался, пока она не оказалась передо мной, ее ноги были расставлены в стороны. Опустив голову, я поцеловал ее лодыжку, икру, колено.

От неё не воняло. Она удивительно пахла, когда я целовал, лизал и дразнил. Когда я сосал ее клитор, в комнате эхом отозвался её крик. Единственная боль, которую я собирался доставить, была вызвана искрящей страстью между нами. Я хотел каждый дюйм ее тела, внутри и снаружи.

Ее ноги напряглись, а пальцы сжались, но я не был готов позволить ей кончить.

– Еще нет, принцесса. Встань на колени, на четвереньки.

Боже, она была потрясающей, делая то, что я сказал, когда ее тело дрожало в ожидании.

– Ты собираешься меня отшлепать? – спросила она, подставив свою задницу.

Я сдвинулся, мой палец погрузился в нее. Ее лицо приподнялось, рот открылся от удовольствия. Мои пальцы были скользкими, когда я кружил вокруг клитор, и ее стоны наполняли мои уши.

– Ещё раз, скажи мне, чего ты хочешь.

– Пожалуйста, Нокс, трахни меня. Я хочу, чтобы ты был внутри меня. Я хочу почувствовать твой член без преград между нами.

БЛЯТЬ!

Поглаживая себя, пока она говорила, я вошел в нее. С каждым дюймом она сжималась и растягивалась. Я крепко держал ее за бедра, продвигаясь глубже, пока мои яйца не сжались и не ударились о ее задницу.

– Господи! Принцесса, мне так хорошо.

Она не ответила, мы вошли в ритм и ее грудь покачивалась, когда я толкался всё быстрее и быстрее. Трение нарастало, как вулкан, готовый извергнуться. Давление становилось все выше и выше по мере того, как в спальне звучали шлепки по коже и затрудненное дыхание.

Пот покрывал нашу плоть, когда температура повышалась. Впившись пальцами в ее бедра, я наклонился вперед и укусил ее за плечо, и ее стоны превратили меня из твердого в камень. Чарли́ выкрикнула мое имя, когда кончала, ее киска обнимала меня волна за волной освобождения. Ее руки ослабли, и она упала на подушки.

Я вышел. Мой первобытный инстинкт был слишком силен, чтобы бороться.

– Перевернись.

Когда она это сделала, наши глаза встретились. Ее глаза были скрыты под маской беспричинного желания и насыщения. Она закусила губу, наблюдая. Я двигался все быстрее и быстрее, пока мой член не запульсировал и не взорвался, покрывая ее живот семенем.

Будет ли она расстроена?

Я ждал.

С застенчивой улыбкой Чарли́ растерла влагу, как лосьон, по животу и груди. Не говоря ни слова, она поняла мои намерения. Облизывая пальцы, она сказала:

– Я твоя. Ты только что пометил меня.

Упав рядом с ней, я поцеловал ее в губы. Наши вкусы смешались.

– У тебя с этим проблемы?

Ее улыбка стала шире, когда она перекатилась мне на плечо, и я обнял ее.

– Нет, пока это двусторонний процесс.

– Так и есть, принцесса. Так и есть.

Глава 21

Девятнадцать лет назад

Аделаида

Я смотрела в окно на голые скелеты деревьев, которые изгибались и раскачивались под зимними ветрами. Они были похожи на меня, а я была похожа на них, родственные души, оба подчинялись внешним силам.

Был ли у меня выбор?

Как поется в песне Тани Такер, будь достаточно сильным, чтобы согнуться.

Игнорируя всё остальное, я продолжила наблюдать. Мир за окном искрился электричеством: вспышка молнии, за которой последовал раскат грома. Мгновенный удар принес свет в тени, освещая опавшие листья, кружащиеся в танце. В конце концов сильный дождь довёл их песню до конца, захватив и опрокидывая их на холодную, влажную землю. Температура в Саванне была недостаточно низкой для снега, но запах зимы тяжело висел в воздухе. Я не могла понять тех, кто живет дальше на север. Зимы в Саванне были унылыми и мрачными. Снега будет больше, чем я могла бы выдержать – это сломало бы меня. Даже стоя в гостиной с потрескивающим огнем в камине, я продрогла до костей. Неосознанно я обернула длинный кардиган вокруг себя, когда потоки дождя забили по окну, размывая серый мир снаружи.

– Лаида, не надо так расстраиваться. Твой отец позволил тебе сузить круг поисков.

Я повернулась и недоверчиво посмотрела на мать.

– Это не собеседование. Это моя жизнь, мое будущее. Я должна иметь больше, чем право голоса в сужении поля.

Оливия Монтегю поджала губы. Её тон сочился южным очарованием, но слова были резкими.

– Прежде чем заведёшься, помни, что ты сделала, дорогая. Ты выбрала Рассела. Мы должны постоянно напоминать об этом?

Поджав пальцы под манжеты, я прошлась по гостиной, ненадолго остановившись перед ревущим пламенем. Протянув руки, я попыталась согреться, но ничего не почувствовала. Хотя отверстие в камине было около пяти футов высотой и более шести футов шириной, мне казалось, что я стою перед фотографией или электрокамином. Я видела один из таких по телевизору. Я предположила, что они предназначались для людей, у которых не было огромных каминов почти в каждой комнате. По сути, они превратили камин в телевизор, только со звуками потрескивания и шипения.

Пока я стояла в оцепенении, ожидая решения отца, мне казалось, что я стою не перед настоящим огнем, а перед тем, который выглядел и казался подлинным. Это было единственное оправдание, которым я могу объяснить застывший лёд в жилах.

Каково это жить в обычном доме с огнем только по телевизору?

Мой единственный опыт в чем-то подобном был в колледже, в собственной квартире. С одной спальней, гостиной и кухней мы с Расселом были счастливы или, по крайней мере, довольны. Потом мы поженились. Наша свадьба была одним из самых грандиозных событий, которое общество Саванны видело за последние десятилетия. После этого мы переехали сюда, в поместье Монтегю. Внезапно у нас было все и ничего.

Как это будет с другим мужчиной?

Ответ пришёл изнутри. Никак.

– Держи, – сказала мама, протягивая мне стакан Каберне. – Это поможет избавиться от холода.

Густая красная жидкость плескалась в хрустальном бокале. Я сжала двумя руками тонкую ножку, пытаясь унять дрожь.

– Лаида, сядь вот здесь, у огня. Ты никогда не любила бури.

Она ошибалась. Я любила. И люблю. Чистая энергия и потенциал разрушения завораживали. Тем не менее, как послушная дочь, которой меня воспитывали, я бездумно подошла к бархатному дивану. Сидя у огня без тепла, я сделала большой глоток вина и сказала:

– Может, я чем-то заболела.

Мама сидела напротив, скрестив ноги.

– Ты не больна. Ты обезумела, и мне больно видеть тебя такой. Посмотри на себя. Ты похудела и слишком бледна. Может, нам полететь куда-нибудь на курорт и позагорать.

Я закрыла глаза. Решался вопрос, за кого я выйду замуж, а моя мать хотела поехать в отпуск. Я сделала еще глоток.

– Ты хотела выйти замуж за отца?

Оливия провела пальцем по краю бокала с вином.

– Конечно, хотела.

– Тогда почему ты не видишь, что я не хочу этого делать?

– Думаю, ты смотришь на это неправильно.