Глава 34

— Мария Васильевна, то, что вы по вечерам злоупотребляете хмельными напитками, я еще могу понять, — выговаривал мне Серый. — Общение с Кощеем Бессмертным не каждый мужчина переживет, а у Вас получается! Но пить днем, это уже ни в какие ворота не лезет!

Одевая розового после купания Ванятку в новую рубашку, я счастливо улыбнулась:

— Может, бледненький за это на меня осерчает и домой вернет?

— Так он тебя еще пьяной и не видел, — насмехался надо мной волчара. — Может, ты ему такая больше понравишься?!

— Редиска! — все, что могла я реализовать в качестве ругательства.

— Это что значит? — заинтересовался лохматик.

— Нехороший человек, — перевела я, чуть пошатываясь.

— Я — волк! — в этом возмущении было столько негодования и достоинства, что захотелось банально сделать гадость.

— Ванечка, а ты вчера на какой сказке остановился?

От услышанного вопроса лесной хищник поджал хвост и побледнел, это было заметно, несмотря на шерсть.

— Маша, тебя Кощей на ужин дожидается! — отомстил мне лохматый.

От досады я топнула ногой, отчего комната вокруг меня пошатнулась и поплыла.

— Маша! — услышала я резкий окрик хищника.

В голове зазвучал перезвон колоколов. Наклюкалась! Ну, и как в таком виде я покажусь перед Кощеем? Стыдно! Да и неохота! Опять развлекать этого пресыщенного жизнью царственного индивида! НЕ ХОЧУ! А что мне мешает устроить себе выходной? Возьму больничный! Повод у меня железный, грех им не воспользоваться!

— Серый, мне плохо! — очень достоверно всплеснув рукой, прикрывая пьяные глаза, вздохнула я. — Передай Кощею, что я сегодня не смогу его осчастливить своим присутствием на ужине! Прикажи на кухне, чтобы принесли еду в нам в комнату, здесь будем кушать!

Я присела на уютное мягкое кресло, помогая комнате, медленно вальсирующей вокруг меня, остановить свой танец. Волчара прошелся по моей расслабленной тушке осуждающим взглядом, но, памятуя о моем вредном и злопамятном характере, промолчал и отправился выполнять приказанное.

Вскоре, я даже не успела глубоко задремать, в наших апартаментах появился стол с яствами и кувшином клюквенного отвара. Что примечательно, алкоголя на столе не было. Хищник явно не смог удержать свой не в меру длинный язык за зубами и проболтался о причинах моего недомогания. Покормив сына и поцеловав его в светлую макушку, я с чувством выполненного материнского долга снова села в облюбованное мною кресло, наблюдая за игравшим постреленком.

Вокруг меня сгустилась темнота, лишь маленькие лампадки освещали темные иконы. В центре темноты стоял парень и бубнил еле слышные молитвы, затравленно озираясь по сторонам. А в трех шагах от него на большой лавке стоял гроб, в котором лежала молодая девушка — МЕРТВАЯ!

Доигралась! После попадания в сказку имела дело с нечистью да ведьмами, но живыми, теперь перешла на мертвяков. Но тут возникла одна, но очень большая проблема: я их до жути боялась! Мои ноженьки затряслись, рученьки похолодели. Поозиралась вокруг себя, Ванюшки нет. Уже легче, ребенок жути не насмотрится, психика будет здоровей, а вот свою расшатанную придется лечить. Тут, главное, не увлекаться, женский алкоголизм не лечится. На негнущихся конечностях подошла к пареньку и окликнула, для верности похлопав его по плечу.

— ААА! — в перепуганном приветствии поздоровался со мной парубок.

— Не ааа, а Маша! — представилась я. — Не ори, живая я. Которую ночь отпеваешь? — мотнув головой в сторону гроба, спросила я.

Парень смотрел на меня слегка невменяемыми глазами и молчал, я присмотрелась к его шевелюре и поняла, товарищ не блондин, а совершенно седой.

— Третью! — сделала несложный вывод из школьного курса литературы седьмого класса, на что парень лишь кивнул в знак согласия.

— Ну, что я могу тебе сказать? Нам хана! Сейчас эта, — я мотнула головой на покойницу, — из гроба встанет, потом набегут упыри и вурдалаки, сами не справятся и позовут себе в помощь Вия, ему поднимут веки, он покажет на тебя пальчиком, и твое бренное тельце растерзают аккурат к петухам! — подробно описала я ближайшее будущее несчастного.

— ААА! — вновь заорал непутевый.

— Маша я, забыл что ли? — напомнила я парубку.

— Ведьма? — ткнул в меня пальцем приговоренный.

— Да если бы! — сокрушалась я. — Была бы ведьмой, давно колданула, Елисейке мордочку с позвоночником поправила и с сыном домой умотала. Только вот колдовства во мне ни на грамм нет. Приходится мозгами работать, а это, как ты понимаешь, в разы сложнее.

На меня смотрели перепугано-туповатыми глазами, приоткрыв рот.

— Говорю, титаническим трудом обойдется мне возвращение домой, — пыталась донести я до парня информацию.

Со стороны гроба с недавно представившейся послышался жуткий скрежет.

— Товарищ отпевающий, очнитесь и уже чертите вокруг нас круг обережный, а то эта бледная мымра сейчас с нами контактировать будет, а нам это нужно? — косясь на наисвежайшую нежить, тихонько истерила я.

Громко истерить уже не получалось, от творящейся вокруг жути связки стали деревянными. Седой парень так и стоял напротив меня, застыв, словно истукан. Для приведения его в чувство пришлось дать ему в лоб. Помогло! Парубок энергично затряс головой, недовольно шипя.

— Мел где? Круг черти! Ведьма выспалась и погулять желает, — тараторила я, указывая на девицу, сидевшую в гробу, с явным удовольствием и жутким скрипом потягивающуюся.

Она вдруг замерла и, словно охотничья борзая, потянула воздух носом.

— Русским духом пахнет, — пробасила покойница знакомым голосом и резко повернулась к нам.

Я отшатнулась и свалилась на пол, споткнувшись об парня, ползавшего по полу и лихорадочно молясь, чертившего вокруг нас белым мелом круг. Закончив, он сел на пол и привалился ко мне спиной.

— Ну все, сейчас начнется, — обреченно промолвил он, вцепившись в нагрудный крестик, и вновь зашептал молитву.

«Заслон поставили, теперь у нас есть небольшое пространство для маневра,» — стуча зубами, молча рассуждала я. — «Так, Маша, вспоминай, из-за чего там у классика весь сыр-бор случился?»

В это время нечисть элегантно сползла на пол и походкой от бедра продефилировала к нам в белом веночке на длинных распущенных черных, как смоль, волосах и в столь же белом платье на голое тело. Ее босые ноги плавно ступали по грязному деревянному полу, который скрипел под тяжестью усопшей.

Мы с несчастным парубком сидели в центре круга и ритмично стучали зубами. Я набралась смелости и посмотрела в лицо своему страху — Роксана, собственной персоной и не в отпетом виде. Я громко с облегчением выдохнула, стало чуть легче.

— Малохольный, ты что сделал с фавориткой Кощея Бессмертного? Совсем мозгов нет? — негодовала я.

— Я под звездочками прилег! — начал свой рассказ тупенький.

От услышанного «звездочками» меня перекосило, и я стала внимательно разглядывать парня на предмет наличия косых глаз и кривого позвоночника. Нет, вроде, не оболтус!

— Сморило меня, — продолжал несчастный, — А она сначала мне на спину запрыгнула, как на ишака, а потом по небу звездному на мне начала кататься. Ну, я ее и отстегал плеточкой, за честь свою поруганную, — парень перечислял все обиды, нанесенные Роксаной.

— Честь поруганную? — нахмурилась я, лихорадочно вспоминая классика. — У вас до интима, вроде, не дошло?

— Как не дошло?! — на время потеряв страх, вскрикнул возмущенный парубок. — Она меня как глупого осла оседлала, по всему небесному небосклону протащила, телом своим упругим обрекла на позор!

— Судя по претензиям, тебя не устроила только поза, в которой у вас проходили скачки, — откомментировала я мужское негодование, следя за тем, как Роксана ходит вокруг нас, принюхиваясь. — Зачем убивать-то было?

— Рука у меня тяжелая, — сокрушался седой парень. — Не рассчитал!

— Девушка к тебе интерес проявила, а ты ее сразу пороть! Как ты вообще размножаться собираешься? — возмущалась я. — Чего теперь с этим делать будешь?

На мой вопрос хлопчик лишь пожал плечами.

— Ты с ней поговорить пробовал? — не унималась я.

— Да, говорил: Изыйди, нечисть! — прокричал остолоп.

— Помогло? — я уже откровенно издевалась.

— Нет, — сокрушался собеседник.

— Прощения просил? — подсказывала я.

— За что? Зачем? — искренне не понимал парень.

— Ну, ты же ее убил! Ей, наверное, обидно! Просьба о прощении могла бы помочь!

— Не буду, страшная она! — возмущенно засопел тупенький, но судя по повадкам воспринимающий себя царевичем, который не может себе позволить снизойти до извинений перед девушкой.

— То есть, жить не хочешь категорически, — подытожила я.

— Хочу! — вскрикнул парень, не отрывая глаз от кружившей вокруг нас мертвой ведьмы.

— Тогда проси! — не сдержавшись, заорала я на упрямца.

— Роксана, ведьма ты злопамятная, отвали от меня, мамой прошу, а не то, я выйду из круга и опять тебя по спине отхожу, — перепугано прокричал тупенький.

— Выходи, — замогильным голосом проскрежетала фаворитка. — А я тебя тут встречу, как дорогого гостя! — и клацнув зубами, захохотала.

От ее смеха у парубка волосы на голове встали дыбом, у меня по холодной от ужаса спине пробежал табун мурашек, чуть не растоптав всю мою храбрость.

— Ну, и толку-то у нее прощения просить, если она, как бесноватая хохочет! — укорил меня за глупость тупенький.

— Если ты только так умеешь прощения просить, то тебе полезнее было бы помолчать, — согласилась я с ним и обратилась к ведьме, что вела когтистой рукой по невидимой стене обережного круга, отчего по ночной церкви раздавался жуткий скрежет: — Роксана, и что только ты в нем нашла? У него же в голове одна пустота да предрассудки — неупотребимое сочетание.

Бледная фаворитка споткнулась и остановилась напротив нас, внимательно прошлась по трясущейся фигуре парубка.

— Он меня убил за ласку мою! — заверещала покойница, нагло игнорируя мой вопрос, и вновь закружила вокруг нас.