Прикасаться к свечам было немного страшно. Но по-другому исследовать сундук не получится. Поэтому лучше проверить для начала, не несут ли свечи и вольты скрытой угрозы.  Кто знает, может, они не бабкины, и кто-то делал на них порчу или какой другой нехороший заговор. Достав все тот же маятник из кармана и нашептав на него свою просьбу, я опустила прозрачный грузик в сундук. Лунный камень заискрил желтым, сообщая таким образом, что ничего опасного для меня в сундуке не хранится. Маятник тут же убрался обратно в карман, а мои руки потянулись перебирать содержимое сундука. Все восковое я достала и положила на пол. Бумаги собралась отправить туда же, но вдруг заметила несколько черно-белых фотографий и, отложив прочую макулатуру, стала внимательно рассматривать снимки. На первой же фотографии я обнаружила себя и Веду: мы сидим на фоне какого-то дома, вроде близко друг к дружке, но явно с наигранными улыбками на лицах. Мне лет пятнадцать, а Веде... Я, честно говоря, точно и не знала, а, точнее, не помнила, сколько лет моей старушке. Да и старушкой ее назвать язык не повернется. Веда была высокой красивой женщиной с тонкой талией и роскошными формами. Была тогда и до самой смерти ничуть не изменилась, разве что редкие морщинки появились. И  в ее белокурых волосах я никогда не видела ни единого седого волоска. Внешне мы с бабушкой похожи: овал лица, форма губ, линии бровей. Даже цвет глаз был идентичным - зеленым. А еще родники на носу располагались у нас одинаково, слева, на самом кончике. Различие, визуально сильное, только в одном - я была и остаюсь жгучей брюнеткой. С нежностью погладив фото, я отложила глянцевую карточку. И взяла следующую. На ней перед тем же домом и, подозреваю, на той же лавочке сидели две девушки-подростка. Очень похожие между собой милые блондинки с губами-бантиками. Одна была чуть старше другой, в камеру не смотрела, а вторая, наоборот, улыбаясь в объектив, прижималась к первой. Мне тут же подумалось, что изображенные на этом фото сестры. Но о таковых в нашем роду я не слышала. Может, двоюродные? Перевернув фото, чтобы отложить, я увидела небольшую надпись в верхнем углу, причем сделана она была бабушкиным почерком: Ольга и Олеся. Сердце вдруг защемило, Олесей звали мою маму. Она умерла, когда мне исполнилось три месяца. Веда не любила затрагивать в наших разговорах эту тему. Понимаю, ей было больно вспоминать, что она так рано потерять дочь. А мне было интересно узнать, как это случилось и почему? Бабушка отмалчивалась, кидала короткое:"она просто ушла". Я перевернула фото обратно, вглядываясь в юные лица и пытаясь понять, кто же из них выросла в ту женщину, которая подарила мне жизнь? В надежде найти ответ на этот вопрос в следующих снимках, я принялась рыться дальше. Третье фото продемонстрировало мне молодую женщину в интересном положении. Она стояла боком, демонстрируя округлившейся живот и почему-то пряча лицо за развивающимися блондинистыми локонами. Я вдруг решила, что это моя мама, а в ее чреве, соответственно, я. И не просто решила, я была в этом уверена, поднимая из глубин стертой памяти воспоминание о том, что это фото я уже видела когда-то, и даже не один раз. Эх, Веда, а говорила, что фотографий мамы у нее не осталось. С трепетом отложив и эту фотокарточку, я извлекла из сундука новую. На ней снова были запечатлены те же две девушки, но уже постарше, можно сказать, молодые женщины. В легких сарафанах и с венками из одуванчиков на голове. И вновь они стояли на фоне неизвестного мне дома... И этот дом встречался мне чуть ли не на всех последующих снимках с теми же, судя по всему, Ольгой и Олесей, и пару раз - с молодой Ведой... Странно, я-то думала, что Веда всю жизнь жила здесь... А, может, снимки были сделаны у кого-то в гостях? Но вот у кого? И почему бабка не рассказывала мне про это и, вообще, не показывала эти фото? А вдруг, у меня есть еще родня? Н-да, вопросов много, а ответить на них уже некому...

 Выпускать фотографии из рук не хотелось. Но пришлось. Я заботливо сложила их в стопочку и собралась положить сверху бумаг, которые достала ранее... Но здесь мой взгляд упал на верхнюю бумажку и сразу зацепился за неожиданное слово "Дарственная". Тут же схватив бумаги в руки, я принялась их изучать. И это была не банальная макулатура, это были документы, первый из которых сообщал мне, что Владдух Веданья Велизаровна передает свое недвижимое имущество, дом, в дар своей внучке Владдух Лилит Лихославовне, то есть мне. Н-да, вот это отчество, конечно... Дом, принадлежавший теперь мне, судя по адресу, этот, и дарственная была оформлена два месяца назад.

 Отложив стопку этих документов, я начала скрупулезно изучать следующие. И эти следующие удивили меня еще больше. Оказывается, Веде принадлежал еще один дом довольно далековато отсюда. И среди прописанных в этом доме на слегка пожелтевших страницах значились четыре имени: бабушкино, мое, Владдух Олеся Олександровна и... Владдух Ольга Олександровна... Значит, все-таки у Веды было две дочери. И, вполне возможно, вторая, она же старшая, еще жива и живет во втором доме... У меня есть родня! Тетка! Но... Если она жива, то почему не приехала на похороны? Может, просто не знала? Или... Не хотела? И что у них такого произошло с Ведой, что Ольга вообще не приезжала, а бабушка про нее не вспоминала? Опять вопросы... Ну нет уж, я, во чтобы то ни стало, вызову свою старушку, и она, черт ее дери, ответит мне на все!

 Я бросила взгляд на часы: полчетвертого утра. Примерно полчаса до восхода. Должна успеть вызвать дух ведьмы. И для начала я вышла на улицу и посмотрела на небо - парящих и кружащих птиц не было. Вернулась в дом и, не теряя времени, приступила к ритуалу: стол, свеча, камни... Заклинание... Один расклад камней. Шепот. Ожидание... Тишина, даже пламя свечи не шелохнулось... Второй расклад, почти идентичный первому, с морионом, камнем для связи с миром духов, в центре... Но даже он не мог мне сейчас помочь. Веда являться так и не собиралась. Покосившись на часы, я плюнула в сердцах - рассвет. И задула свечу.

 Недовольство и разочарование накатывали с удвоенной силой, я поозиралась по сторонам и решила вернуться к изучению содержимого сундука. Там вроде что-то еще было. Шагнув обратно в угол комнаты, я присела перед сундуком на колени и заглянула внутрь. Посередине лежала небольшая деревянная коробочка с выжженным символом на крышке: убывающая луна словно нанизанная на крест... Это символическое изображение одной из фаз луны - лилит. С каким-то особым предвкушением я потянулась за коробкой, надеясь что этот символ здесь не просто так. Со щелчком откинула крышку и первым, что я увидела, был обожженный по краям вдвое сложенный листок. Коробочку я устроила на коленях и развернула бумагу. Подушечки пальцев тут же защипало, но я, не обращая на это внимание, начала читать рукописный текст. И чем дальше я читала, тем яснее понимала, что написанное, это ритуальная экспликация посвящения в ведьму. Судя по несколько раз упомянутому имени, моего посвящения. Когда мне осталось дочитать буквально пару строк, пальцы защипало стократ сильней, но я успела дочитать текст до конца прежде, чем мне стало нестерпимо больно. И узнала: моему посвящению уже десять лет... Под бумагой в коробке хранилось несколько бархатных мешочков с вышивкой. Все одинакового цвета, темно-бордового, но разные по размеру и с разными символами вышивки. Развязав узелки первого, я обнаружила в нем темную прядь остриженных волос. Во втором хранился черный кристаллизированный порошок, похожий на песок. Принюхавшись и даже рискнув и попробовав на вкус, я определила, что это соль. А, исходя из ее цвета и вышивки на мешочке, четверговая соль. Мощный атрибут для защиты и для очищения тела и души. Интересно, сколько лет этой соли? Не припомню, чтоб за последние лет пять Веда заготавливала ее в "чистый" четверг Страстной недели... Значит этой соли минимум лет шесть.

 Последний мешочек был самым большим. Высыпаться из него ничего не собиралось, и тогда я полезла в бархатные недры своими пальчиками. Нащупала толстую нить и пару крепких узелков на ней, потянула... И вскоре на моих слегка вспотевших ладонях лежала "лестница ведьм". На первый взгляд это напоминало ожерелье ручной работы: блестящая красная нить с различными узелками, в несколько из которых вплетены предметы. На этой "лестнице" я обнаружила пять камушков, привязанных довольно крепкими узелками, и четыре перышка разных птиц, которые были вплетены хуже, они едва держались на нити. Камни я определила сразу: хризопраз - камень для изменения жизни и облегчения вступления в ее новый период, хризолит - помогает избежать неразумных поступков, родонит - камень прощения, флюорит - исцеления и сердолик, который считается лучшим защитником от черной магии. Очень странное сочетание... А перья? Из четырех я приблизительно определила только два: черное перо явно принадлежало ворону, а красное, с черным кончиком, скорее всего петушиное, но совсем не помнила что они означают на бабушкином языке ветра... А еще два пера? Одно длинное белое, слегка пушистое у основания. Второе же самое маленькое рыжеватое.  Они могли принадлежать, кому угодно... Ладно, пороюсь завтра, точнее, уже сегодня днем в бабушкиной личной ведьминой книге. Заодно вырву все полезные страницы для своей. Которая должна быть у каждой ведьмы и которую я до сих пор так и не начала делать.

 Кстати, о книге... Именно книга лежала под мешочками в коробке. Довольно необычная: ее обложка  сделана из рваных лоскутков, сшитых между собой грубыми нитками. Причем лоскутки эти были из кожи разных животных, местами встречались кусочки с маленькими клочками шерсти: и серой, и бурой, и рыжей. Я провела по корешку рукой, чувствуя неожиданный прилив в теле. Открыла книгу и застыла с приоткрытым ртом, потому что в руках я держала самую настоящую ведьмину книгу. Мою книгу, ведь и заклинания, и рисунки, и символы в ней сделаны моей рукой! Я хотела было начать ее читать, но решила, что днем это будет безопасней. И поэтому книжку лишь пролистала, удивляясь тому, что она была заполнена на одну треть, а этого уже не мало для той молодой ведьмочки, которой я была пять лет назад.  Все найденное мной в этом чудо-ларце точно принадлежало когда-то мне... Но почему Веда мне все это не показывала и даже прятала?