Глава 59

Глава 59

Сбиваясь, всхлипывая, вытирала выступившие слезы, грон заставил вновь пережить ужас катастрофы, внимательно слушая мою историю. Клубящийся туман потихоньку рассеивался, обнажая стены, глубокие ниши в которых были заполнены образцами незнакомой мне фауны и флоры, спрятанными за прозрачными силовыми полями. Едва не окосев, я все же выяснила, что нахожусь в лаборатории, где гроны проводили исследования. Столы, заставленные приборами, то появлялись из марева, то вновь их затягивала белесая муть. За плечом мужчины я заметила парящее обнаженное тело несчастного ушастого, сплошь утыканное множеством длинных и тонких спиц. По ним время от времени пробегали разряды энергии. Иногда разряды сталкивались, и тогда тело скручивала судорога.

— Вы проводите опыты над келемаххами? — потрясенно прошептала я, забыв про рассказ. — Я рассказала о себе. Теперь вы объясните, зачем уничтожаете разумную расу.

Малыш, заснувший на плече, заерзал и тихонько заплакал. Я погладила спутанные светлые волосики и покачала, стараясь успокоить. Грон с интересом уставился на ребенка.

— Эксперименты оправданы. Как и зачистка Низших келлосов, — равнодушно скользнул глазами по телу келемахха, превратившемуся в ежа.

Он задумчиво барабанил длинным пальцем с четырьмя суставами по собственному бедру.

— Они разумные. Уровень развития технологий келемаххов превосходит земной, — я изумленно оглядела инсектоида. — Это очевидно, что по уровню развития раса келемаххов стоит не ниже землян.

— Степень технической развитости расы не определяет уровень разумности, — пожал плечами мужчина, продолжая буравить меня взглядом. — Ты еще причисли их к Высшим за умение говорить.

Он фыркнул и отвернулся, презрительно процедив какое-то ругательство.

— А я, вернее раса землян, соответствует вашим нормам? Мы, значит, Высшие?

— Несомненно.

Сложные глаза инопланетянина отразили мое вытянувшееся в изумлении лицо. Пока я терялась в догадках, мужчина встал и скрылся в тумане. Механически поглаживая малыша, я покачивалась на мягком и упругом сиденье, теряясь в догадках.

— Пей. Здесь влажно, но твоя кожа не приспособлена впитывать влагу, как наша, — у носа материализовалась прозрачная колба, наполненная бесцветной жидкостью. — Это обычная вода. Не бойся.

Когда губ коснулся прохладный пластик емкости, почувствовала, что горло пересохло и жутко хочется пить. Сделав пару глотков, погладила кроху, предлагая ему воды на-эдерском. Малыш зашевелился, крохотная ручка ухватила колбу и потянула на себя.

— Зачем тебе ребенок другой расы, землянка? У тебя не хватит ресурсов его содержать? — мужчина, вновь устроившийся на стуле, наблюдал за малышом, жадно присосавшемся к воде.

— Он потерял мать. Напуган, — я растерянно посмотрела по сторонам, не зная, как объяснить грону обычные для землян вещи. — И он просто ребенок.

— Сострадание, — определил мой порыв спасти чужого малыша инопланетянин. — Забота ради заботы. Это и определяет тебя как Высшую. И всю вашу расу.

— Но келемаххи…

— Келлосы, которых ты зовешь келемаххи, руководствуются исключительно правилами и законами, уничтожив долгосрочные чувства. Именно закон о помощи и защите Созидающей заставил келемахха прийти к тебе на помощь в самолете.

— Какая разница почему он это сделал? Он же спас…

— Большая. Сегодня их закон защищает лишь Созидающих, а завтра разрешит геноцид любой расы, — раздраженно от того, что приходится объяснять обычные вещи, перервал меня мужчина. — Что сдержит разумного келлоса от исполнения такого закона?

— Человечность, вернее морально-этические нормы, — пробормотала я, начиная вникать в логику инсектоида.

— Но они отказались от чувств являющихся основой для проявления гуманности по отношению к другим. Наглухо заблокировали их, чтобы стать свободными от совести. А теперь приплюсуй технологии, что позволяют им путешествовать в другие вселенные. Что несет другим разумным раса, руководствующаяся только законами, но не обремененная морально-этическими нормами? — он замолчал, поднялся и шагнул в сторону парящего келемахха. — Счастье, что они озабоченны проблемой сохранения разума. Природа мстит за грубое вмешательство в святая святых. И пока видят решение в воровстве чужих Созидающих. Возможно, это спасло Землю от вторжения. Но если келлосы как-то решат этот вопрос, что ждет другие расы, которых они встретят путешествуя? Ты можешь дать гарантии, что они не уничтожат их?

— Но мы тоже не идеальны, — возразила, забрав пустую колбу у ребенка, мирно сопящего мне в плечо. — Земляне часто проявляют агрессию и жестокость по отношению друг другу.

— К чему стремиться ваша раса? Чему вы учите детей? Уничтожать других? — мужчина стоял рядом и всматривался в сопящего ребенка.

— Мы стараемся воспитать в них лучшее, — в душе соглашаясь с инопланетянином.

— Исключения всегда есть. Мы тоже не идеальны, но боремся с проявлениями насилия. А келосы решили стать бездушными роботами, руководствующимися законом. А робот, не оспаривая, уничтожит все, если получит директиву, — он презрительно скривился. — И при таком подходе они пытаются решить проблему шедевра, не понимая, почему их бесчувственные Созидающие не могут созидать.

— Они пытаются решить эту проблему, — вспомнила рассказ Керау и работе ученых.

— Нет, не пытаются, — возразил мужчина. — Пойми, землянка, это вы можете найти выход, продолжая работать над собой, стремясь к совершенству. Им не с чем работать. Это добровольно выбранный регресс. Их остается только уничтожить, чтобы обезопасить других.

Я задумчиво посмотрела на малыша, прикрывшего глаза длиннющими жесткими ресницами, веерами, легшими на пухлые щеки. Острое ушко дернулось, напомнив беременную эдерку и ее мужа из детского магазина.

— Нет, это не так! Они меняются, — я с надеждой подняла взгляд и прямо глянула в странные глаза грона. — Долгосрочные эмоции и чувства, пока отрицательные, проявляются все чаще. Я сама свидетель.

Суставчатые пальцы потерли крошечный подбородок. Раздвоенный как у гадюки язык выскользнул в ротовую щель, заставив меня замереть на месте, опасаясь нападения.

— Вот как?! Ты утверждаешь, что случаи проявления долгосрочных эмоций у келемаххов имеют место?

— Да, неоднократные, — спешно закивала я, косясь на резко переменившегося инсектоида.

Не говоря ни слова больше, мужчина резко развернулся и исчез в белесой плотной дымке. Я выдохнула, молясь богам, чтобы мои слова были услышаны. Маленький эдерец проснулся и, молча играя, теребил золотого феникса, покачивающегося в ухе. Я прижалась губами к пушистой светлой макушке, борясь с приступом паники. Грон вернулся так же неожиданно, как пропал. За его спиной маячила парочка глазастых охранников.

— Действия по зачистке приостановлены. Твои слова подтвердились. Один из келлосов, охранявших гражданский транспорт, проявил долгосрочные чувства, и приборы это зафиксировали, — равнодушие в лице грона сменилось озабоченностью. На лбу пролегла пара складочек. — Сейчас ты пройдешь в камеру. Твою участь будем решать позже. Нам нужно разобраться во всем.

— Ситуация изменилась? Чем это грозит келемаххам? — я поднялась, подступив на пару шагов к мужчине.

Он еще раз смерил взглядом спокойно играющего ребенка, развернулся и, прежде чем скрыться в тумане, бросил через плечо:

— Карантином…