Глава 33
Глава 33
За моей спиной воцарилась тишина, оглашаемая рыком куратора и усердным сопением слуг. Спине стало жарко от близкого соседства факелов. Изумленный княжеский вопль заставил вздрогнуть. Протестующее звяканье кандалов куратора стихло. Я поежилась. Холодный палец блондина нежно обвел линии лилейных лепестков.
— Богиня, это и вправду ты — наша потерянная княжна! Цветок настоящий! — потрясенно прошептал князь Бодирод.
На плечи мне лег камзол, пахнущий дорогими благовониями. Быстро продела руки в рукава и застегнула петли. Развернувшись, я увидела в высшей степени удивленную четверку мужчин. Оба слуги, убрав факелы, отступили и низко поклонились. Но мой взгляд задержался только на Пресветлом. На полном лице сменялись выражения от удивления до страха. И прежде чем, он решит убрать меня, как конкурентку за престол, предупредила:
— Не строй планы на убийство, князь Бодирод. Я тебе нужнее живая.
Князь озадаченно глянул на меня, опускаясь на принесенный стул. Переступив с ноги на ногу, ждала вопроса. Пол был холодный, стараниями мародеров я осталась без ботинок, и чувствовала, как стопы заледенели. За спиной Пресветлого побледневший Гаролд ждал развязки, пожирая меня глазами.
— Как ты спаслась, княжна? Как твое имя? Расскажи мне все. А я сам решу, нужна ты мне или нет.
— Я выросла в обители Светлой Богини. На границе Риволы. Мать-настоятельница рассказывала, что мою матушку Светлую княгиню привезли тайно ночью. Когда она разрешилась мной, то прожила недолго. Денег и украшений, что были при ней, хватило нанять мне кормилицу в деревне. Я росла при обители. Как исполнилось семнадцать лет, ушла в Глияс обучаться военному мастерству. Меня поймали на границе во время учений.
Я намеренно умолчала о роли Проспера в моей жизни. Бодирод потирал подбородок, слушая мой рассказ. Князь лихорадочно соображал, что ему выгоднее живая или мертвая княжна. Не придя к единому решению, он пытливо глянул на меня и задал вопрос:
— Зачем ты мне живой, княжна? С твоим появлением я теряю все. А я, знаешь ли, привык повелевать. Жениться на тебе я не могу, мы родичи, хоть и дальние. Так в чем моя корысть? — князь, не мигая уставился на меня, высверливая дырочку в черепе, словно желая заглянуть и проверить, с каких козырей я пойду.
— Мой отец очень любил мать и не изменял ей. Но дед был тот еще ходок. Количества своих внебрачных детей он и сам не знает. И не все они живут в этом княжестве. Чтобы получить престол законно, тебе придется разыскать всех и убить. Но не думаю, что пролив столько невинной крови, ты получишь благословление Богини. Ты и твой соперник Рунгерд живы только потому, что на ваших руках нет крови моих родителей. Вы повинны только в том, что разоряете княжество борьбой за венец, на который ни ты, ни он не имеете права.
Князь вспыхнул и вскочил со стула, сжимая рукоять клинка и сверля меня глазами, готовый защищать свое мнимое право.
— Сядь и дослушай, — не повышая голоса, приказала, гневно взирающему Бодироду, готовому броситься в бой. — С моим появлением притязания на престол прекратятся. Но мне нужен муж и наследники. Жениться мы не можем, княжна Окавита обещана своим отцом Пресветлому князю Риволы. Вот за него я и выйду замуж.
Сказав это, глянула за спину Бодирода, на Гаролда, кривящего губы в усмешке, прожигающего меня взглядом. Мое заявление он проигнорировал, даже мускул на лице не дернулся. Подивилась выдержке куратора, кажущегося равнодушным к происходящему, и только напряженная поза и лихорадочно мерцающие в свете факелов глаза выдавали нешуточное волнение.
— Зачем тебе Ривольский князь? Он не согласится на такой брак. Твое приданое изрядно обветшало, — глумливо хмыкнул блондин.
— Это не важно. Отец Пресветлого из Риволы и мой обо всем позаботились. Когда весть о том, что мать ждет дочь, достигла Глияса, Пресветлый князь предложил соединить не только руки его сына и будущей княжны, но и объединить земли в одну империю, — глядя как побелело лицо Бодирода, я поаплодировала себе. — Но смерть моего отца не дала осуществиться этому. Теперь я достигла совершеннолетия, и препятствий к браку больше нет.
— Я помню, пару десятков лет назад мой, ныне покойный отец рассказывал что-то похожее. Так ты специально привела брата Пресветлого, чтобы шантажом заставить жениться? — он покачал головой. — Всегда поражался женскому коварству.
Не специально, но свадьба с Пресветлым князем входила в наши с Проспером планы. То ли еще будет, Бодирод! Я все же смогу тебя удивить еще раз. А может и не раз.
— Зачем нам лишние хлопоты? Я привела самого Пресветлого. Вернее он сам пришел, — спокойно произнесла я и подняла глаза на куратора и испугалась.
В лице князя, застывшем как маска, не было ни кровинки. Лишь алыми искрами вспыхивали темные провалы глаз.
— Но-о-о как? Это же Йонас-Гаролд — второй сын и ненаследный князь!
— Родовая татуировка у Гаролда имеет пятизубую корону, тогда как у Калеба только четыре зубца на венце. Хитро придумано, выдать одного брата за другого. И разумно. Если не знать этой маленькой особенности, никогда не догадаешься. Ведь всех, кто помнил настоящего наследника, давно нет в живых.
Князь вскочил, выхватил факел из рук слуги и осветил грудь прикованного. Гаролд был в бешенстве, но сдерживал себя, лишь гневно раздувал ноздри, бросая полные ярости взгляды на меня. И молчал, что совсем не характерно для его ядовитого и трепливого языка.
Ой, ой! Открылся его маленький секретик…
— Что мне даст ваш брак? — не отходя от куратора, обернувшись, спросил Бодирод.
Я бросила крючок с наживкой и Бодирод заглотил. Теперь осталось сделать так, чтобы он не сорвался. Как повторял Проспер: «Алчность и тщеславие — слабые места властьимущих».
— Власть над объединенными княжествами. Ты будешь сочинять законы, а мой муж их подписывать. Гаролд будет сидеть на троне, а править будешь ты, — усмехнулась я, поймав взгляд куратора, в котором читалось пожелание самой мучительной смерти.
Опустившись на стул, поджала озябшие ноги.
— С чего я должен тебе верить, княжна? — Бодирод, подошел ко мне и склонился над моим лицом. Ухватил за подбородок и повернул к себе, пристально вглядываясь. Светлые и мягкие как шелк пряди мазнули по щекам. — Может, вы сговорились с ним, дали себя поймать, а теперь устроили представление передо мной? Водите меня за нос, преследуя свои цели.
Не отводя глаз, смотрела в светлые, почти сливающиеся с белком глаза князя, скривилась, понимая необходимость произнести вслух следующие слова, которые хотелось бы скрыть в глубине души.
— С того что он — сын предателя и убийцы моих родителей, — процедила сквозь зубы обвинение, давно жегшее губы. — Мои родители гостили в его усадьбе, когда их настиг убийца. Отец погиб сразу, мать позже. Разве я не вправе отомстить за их смерть? Разве это не повод лишить Дорантов настоящей власти? Но сделать это мирно, не проливая крови, как хотел мой отец.
В камере повисла тишина, прерываемая мерным стуком капель о камень. Брошенное обвинение было серьезным. Будь я мужчиной, получила бы вызовы на дуэль от Калеба и Гаролда. Но Гаролд молчал. Даже такое тяжелое обвинение в бесчестье, которое ляжет виной на весь его род, не заставило его оправдываться или угрожать, защищая честь отца. Похоже, князь из Риволы и так знал все то, что я рассказала Бодироду.
— Зачем же Пресветлому князю Рамбалю Доранту смерть княжеской четы, с которой он был дружен и даже составил уговор на брак и объединение земель? — блондин задал тот вопрос, над которым я ломала голову с тех пор, как узнала правду от Проспера.
— Я бы и сама хотела это знать, — с ненавистью и вызовом глянула в сторону Гаролда.
— Ты так и не назвала себя полным именем, княжна, — вдруг вспомнил об этикете Бодирод.
— Суриэль, — назвала имя, которым меня называла мать настоятельница, утверждая, что именно его прошептала моя умирающая мать, взглянув на новорожденную крошку.
— Хорошо, княжна Суриэль, я буду думать над твоими словами. А пока вас переведут в княжеские покои, — оглянувшись на прикованного, Бодирод извиняющим тоном произнес. — Ты, Пресветлый, не держи зла, но антимагические кандалы я пока оставлю.
Кивнув стражникам, блондин вышел, оставив дверь в камеру нараспашку. Через нее прошел дюжий молодец и, остановившись перед Гаролдом, занялся кандалами. Освободив куратора, он повернулся ко мне и, вежливо поклонившись, произнес:
— Прошу, госпожа.
Глянув на голые ноги, вздохнула, мысленно обругав любителей поживы, оставивших свою же княжну босой, и пошла вперед. За мной тихо звякнув цепью, хрипло дыша, двигался Гаролд.