– Ступай. Скажи ей – я жду.

– Я призову тебе грозу! – крикнула Яска. – И самая большая молния попадет в тебя!

– Замечательно, – он вытер со щеки капельку крови. – Теперь иди.

Он спал всего несколько часов, но отлично выспался. Женщина не задремала ни на миг. Он сразу понял это по ее напряженной позе: она как застыла вчера, так и лежала, не решаясь вздохнуть, с мурашками на голом смуглом плече.

– Тебе холодно?

Ее ресницы дрогнули. Она открыла глаза.

– «А есть края, где женщины плавны, как птичий полет, и бесшумны, как равнинные реки, – сказал Развияр. – Их мужья порывисты и отважны…» Что случилось с твоим мужем, Акка?

– Ходил рыбачить на большую воду. Кто видел – говорят, его утащила Смерть.

– А-а, – протянул Развияр.

Женщина снова устало опустила веки.

– Я похож на твоего мужа?

– Нет, – она отозвалась, не раздумывая. Потом глубоко вздохнула – и наконец-то переменила позу:

– Он был старше меня. Медлительный. Добрый.

– А я молодой и злой?

Она помолчала. Потом протянула руку и коснулась его расцарапанной щеки:

– Это она? Ты позволил?

– Конечно. Это ее право.

– Зачем ты так поступаешь с ней? Она тебя любит. Она провожает тебя глазами… Она тянется к тебе. Ведь ты это знаешь.

– Я тоже ее люблю. Поэтому не позволю, чтобы ее расстреляли с крыламы. Или зарезали гекса. Или измучил голод. Или утащила под воду Смерть. А я ведь не Император, чтобы по щелчку моих пальцев распускались цветы. Приходится изворачиваться.

Акка опустила глаза и долго молчала.

– Развияр, – она впервые назвала его по имени.

– Да?

– Зачем тебе? Я старею… и… много лет у меня никого не было.

Он коснулся губами ее ресниц. Она чуть заметно вздрогнула.

– Иногда я верю, что ты в самом деле можешь защитить нас, – прошептала с жалкой улыбкой.

– Разумеется, – он кивнул. – Верь. Так мне будет легче.

Облака сделались реже и неслись по небу еще быстрее, серые и сизые в утреннем свете. Низенькая роща, окруженная со всех сторон полями, казалась молочно-белой от паучьих сетей. Последнего паука здесь убили много недель назад.

Лукс сидел на расстеленном одеяле, натянув на плечи плащ. Поглядывал то на рощу, то на небо.

– Где она? – спросил Развияр.

Лукс медленно, будто нехотя, повернул голову:

– Там. Где деревья. Она не выходила, я бы заметил.

– Ветер по-прежнему южный.

– Что?

– Им пришлось возвращаться против ветра, – Развияр смотрел на небо, чуть улыбаясь. – Так думают в птичнике, и будут ждать их до полудня. А потом, когда они вылетят на поиски, ветер понесет крылам очень быстро. Доберутся к вечеру.

– Надо уходить, – нервно сказал Лукс. – Послушай… я тебя не понимаю.

Развияр улыбнулся шире.

– До сих пор все, что ты делал, оказывалось правильным, – помедлив, сказал зверуин. – Но однажды твоя удача… Она ведь может передумать, Развияр.

– Надеюсь, не сегодня, – Развияр потянулся всем телом, закинув руки за голову. – Потому что в такой переделке, господин Лунный-Кстати, мы до сих пор не бывали.

Зверуин потер шею – и нервно почесался правой задней лапой.

– Яска, – позвал Развияр. – Яска!

В паучьих сетях трепетали, как флажки, сухие листья и оброненные перья. Девушка вышла и остановилась в десяти шагах. На ней было ее старое платье, она куталась в плащ и все равно, кажется, мерзла: губы были синие, нос, наоборот, покраснел. Она выглядела жалко, но смотрела вызывающе: прямо в глаза Развияру.

– Доброе утро, ваше могущество, – мягко сказал он.

Она не выдержала его взгляда и потупилась.

Мастер-кожевник работал всю ночь и успел закончить в последний момент. Развияр видел панику в его глазах, когда оказалось, что седло кособоко сидит на Луксовой спине:

– Я сделал точно, как вы велели… Как нарисовал ваш… господин Лукс…

Развияр вытащил клинок. Мастер застыл на месте, не решаясь даже попятиться; в этот момент зверуин, вертящийся, будто в погоне за хвостом, подал голос:

– Ты неровно затянул! И подседельник съехал!

Развияр распустил все ремни и заново стянул их. Болели пальцы, зато седло теперь сидело, как влитое. Мастер перевел дух; на лбу его выступили мутные капельки. Развияр дал ему золотую монету, понятия не имея об ее истинной ценности, вскочил в седло, и через полчаса они уже миновали недостроенную заставу.

Над водой поднимался туман. На берегу валялись белые перья. Крылама, спутанная сеткой, прикованная цепью к древесному стволу, рвалась и металась всю ночь. В гневе она сломала и растоптала трость с набалдашником, но дело было сделано: она попалась. А выдернуть из земли столетнее дерево было не под силу даже гигантской птице.

Увидев всадника на зверуине, крылама встопорщила перья и закричала, широко разевая клюв.

– Погоди, – сказал ей Развияр. – Они придут сегодня вечером.

Лукс ничего не сказал. Правила этикета, возведенные в ранг закона, не позволяют четвероногому открыть рот прежде, чем к нему обратится всадник.

Тела стражников, усаженные вокруг кострища, были прикрыты темными плащами. Издали казалось – здесь продолжается отдых на привале. На треноге висел закопченный котелок в потеках каши. Над головами сидящих вились насекомые.

Там, на далеком птичнике, уже поднялась тревога. Стражники седлают своих крылам: трех, а может быть, четырех. Может быть, сам командир Корунх поведет отряд. Дело ответственное; Развияр вспомнил, что патрульный, которого они с Яской пытали, был близким другом командира. Прыщавый Замай не врал; Замай готов был что угодно выболтать в обмен на жизнь. Собирался жениться… Может быть, в самом деле любил невесту?

Лукс перескочил через речушку, почти не замочив лап; сжав пятки, Развияр велел ему углубиться в лес. Раньше, сидя у Лукса на спине, он всегда помнил, что их двое; теперь, в седле со стременами, он ощущал себя странно одиноким. Зверуин молчал, повинуясь движению руки, и не спрашивал, куда и зачем они идут. Его лапы ступали по лесным завалам, как по ровной дороге, и Развияр пригибался, пропуская над головой ветки.

Как выглядит командир Корунх? Наверняка он немолод. Какое было у него лицо, когда он увидел, что жители мятежного поселка пытаются защититься императорской грамотой?

– Я так решил, – сказал он вслух.

Лукс промолчал.

Ветер, по-прежнему южный, гудел там, наверху, над кронами. Здесь, в лесу, едва ощущалось его дуновение. Лукс беззвучно перемахивал через поваленные деревья, припав к земле, проползал под нависшими ветками. Он чувствовал направления, не глядя ни на солнце, ни на звезды, ни на моховые бороды.

Теперь они вылетели, думал Развияр. И южный ветер несет их сюда.

Путники пробирались на северо-восток. Лукс стал нервно оглядываться по сторонам. Прислушивался; шел медленнее, чем прежде. Выискивал петляющие дорожки. Развияр сжал пятки, веля двигаться быстрее. Зверуин мельком глянул на него через плечо, но ничего не сказал.

Развияр подумал о Яске… Нет, мысли о Яске делали его слабым. Нельзя думать о ней сейчас. Он стал думать об Акке, о том, как долго она сопротивлялась его власти и, наконец, поддалась. Он вспомнил, как смотрел наутро ее отец; он был немолод и всякое повидал, он боялся гекса больше, чем наездников на крыламах, он избегал называть их, чтобы не накликать беду. Впервые увидев Развияра, он побледнел, как мертвец: не потому что тот был вооружен, зол и готов убивать. А потому только, что Развияр был гекса, и оружие его принадлежало гекса – длинный меч с темным лезвием.

Лукс снова замедлил шаг. Его полосатая шкура подрагивала. Он вертел головой, его руки лежали на рукоятках мечей на поясе.

– Не вынимай оружия, пока я не скажу, – проговорил Развияр. Лукс воспользовался его словами, приняв их за приглашение к беседе:

– Ты хочешь их встретить?! Они убьют нас без разговоров!

– Сперва все-таки поговорят.