«Не говорить. Никогда больше не говорить, — сказал я себе. — Хозяин причинит боль, если ты это сделаешь…»

У меня перехватило дыхание, когда пот хлынул с моей головы. Женщина подошла ближе и вытерла мне лицо рукой.

— Дыши, — успокаивала она, — дыши.

Я посмотрел ей в глаза и увидел, что они блестят.

Я мог говорить. Я имел обыкновение говорить. Но мне не разрешали говорить сейчас.

Она сидела и смотрела на меня.

— Твое имя? — прошептала она, вытирая влагу с лица.

Я посмотрел вниз, и мой живот сжался, когда я попытался выдавить слова из моего рта. Я открыл рот. Женщина затаила дыхание. Мои глаза обыскали комнату в поисках Хозяина. Я был бы наказан, если бы вновь заговорил.

— Все хорошо, — снова успокаивала женщина. — Говори. Никто не причинит тебе вреда. Ты в безопасности. Ты наконец-то в безопасности. — Я хотел говорить. Я хотел доставить ей удовольствие. Я не хотел, чтобы она уходила.

Я прочистил горло. Я чувствовал свой голос. Я был поражен — у меня есть голос. Хозяин не придет, чтобы снова забрать мой голос.

Рука женщины сжала мою, все еще держа ее у своего сердца. Она повторила:

— Меня зовут Талия. А тебя?

Сжав ее руку, я заставил свой голос звучать. И затем я прохрипел:

— Двести… двадцать… первый…

Женщина откинулась на спинку стула и вдохнула. Несколько слез потекли по ее щекам, но когда я уже собирался отступить, думая, что причинил ей боль, ее губы шевельнулись, и она улыбнулась, хотя губы ее дрожали.

— Ты говоришь, — сказала она с облегчением. — Ты можешь говорить. И твой акцент... — она покраснела, но покачала головой, скривив губы. Она казалась... счастливой?

— Ты можешь произнести мое имя? — спросила она. Я сосредоточился на ее губах, когда она сказала: — Талия.

Я прислушался к звукам. Я прокрутил их в голове и сказал:

— Тал... Тал... я... — вздох облегчения вырвался у нее изо рта. Она двигалась, пока не оказалась прямо передо мной.

Я посмотрел на ее лицо, на ее милое личико, на ее ласковые глаза, очарованный тем, как она смотрит на меня. Я приложил палец к ее сердцу, затем приложил палец к своему и спросил:

— Ты... для меня?

Свист воздуха прошел через ее приоткрытые губы. Ее слова застряли в горле. Ее темные глаза ярко сияли, когда слезы наполняли их, делая ее длинные черные ресницы влажными.

Медленно ее руки продвигались к каждой стороне моего лица и задевали мои длинные мокрые волосы. Я задержал дыхание, сердце громко билось. Потом она сделала то, чего я никогда раньше не чувствовал, — прижалась губами к моему лбу.

Я сглотнул, чувствуя, как ее губы прижимаются, словно к моему сердцу. Солнце. Что-то внутри говорило мне, что это было похоже на ощущение солнца, сияющего на моем лице.

Я нахмурился, когда эта мысль пришла мне в голову. Я не помню, как много раз стоял на солнце, запрокинув голову, согревая лицо, но что-то внутри подсказывало мне, что я делал это однажды или много, я не знал.

Женщина отодвинулась. Ее палец скользнул вниз и провел по моей татуировке с номером. Ее длинные ресницы трепетали, и она сказала:

— Это рабский номер, данный тебе в детстве. То, что с тобой делали, было больным, извращенным и очень-очень неправильным. Они, этот человек, звали тебя по этому номеру всю твою жизнь. Но у тебя было имя. У тебя все еще есть имя.

Я успокоился, и что-то давно забытое пыталось проникнуть в мой разум.

Имя. Имя? У меня есть имя?

Я всегда был 221.

Я 221.

Я 221 Хозяина.

Я…

— Заал, — неожиданно сказала женщина. Мое тело напряглось, волна боли пронзила мою плоть. — Тебя зовут Заал. Ты помнишь?

Я стиснул челюсть, когда вспомнил это имя. Заал.

Я упал, задыхаясь. Тал... руки Талии обвились вокруг меня. Я подумал о том, что она сказала. Я был свободен. Хозяина здесь нет. У меня есть имя. Заал. Столько всего пронеслось в моей голове. Я отстранился. Я обратил внимание на свои цепи у стены и почувствовал ледяной холод.

Я не свободен. Она лгала.

Талия удивленно откинулась на спинку стула, и я резко дернулся. Я видел боль на ее лице, но она солгала…

— Заал… — проговорила она и потянулась к моей руке. Я отодвинул ее с рычанием, повернувшись к ней спиной.

Гнев бежал по моим венам, огонь рос в моем животе. Хозяин наказывал меня, я знал это. Прислав мне эту женщину, заставил ее внушить мне, что я свободен. Я был наказан. Он наказывал меня за что-то. Я просто не знал, что сделал не так.

Встав на ноги, я вернулся к своим цепям. Вода, которой Талия мыла меня, все еще была на темной твердой поверхности.

Я сел рядом с цепями, на холодном мокром полу, спиной к стене. Я держал голову опущенной. Хозяин скоро будет здесь, чтобы наказать меня.

— Заал? — произнесла Талия. Она была тихой, ее голос был чуть громче шепота.

Моя грудь сжималась, когда она называла меня так. Заал. Раскаленная добела боль пронзила мою голову, когда я услышал имя Заал. У меня перехватило дыхание, и я начал раскачиваться взад-вперед. Я прижал руки к глазам, чтобы остановить боль.

Рука прижалась к моей щеке и оставалась там, пока боль не утихла. Я открыл глаза. Талия сидела передо мной. Она смотрела на меня с грустью в глазах. Комок встал мне поперек горла, и я прошипел:

— Зачем... почему... ты... делаешь это... со мной?..

Ее лицо исказилось от боли, и она откинулась на спинку стула, губы ее дрожали.

— Делаю что? — прошептала она. Ее голос был дрожащим.

— Это... — сказал я ей, положив руку на грудь. — Ты причиняешь боль... здесь... — Я указал пальцем на сердце. Я чувствовал себя разбитым, разбитым из-за ее обмана.

Я доверился ей.

Она сделала паузу, ее красивое лицо застыло, пока она не отвела взгляд. Ее губы поджались.

— Как? — тихо спросила она. — Как я могу ранить твое сердце?

— Ты... лжешь, — ответил я. Я видел, как она повернулась ко мне лицом, казалось, в замешательстве. Я поднял с пола цепь, поместил ее рядом с рукой и показал ей следы на запястье. — Я не свободен.

Я не знал, как долго я был здесь, в этой новой камере, но я был прикован. Мои запястья и лодыжки кровоточили. Дважды в день к моим ногам бросали еду в мешке. Я мочился в ведро в углу. Также было и у Хозяина.

— Нет, — отреагировала Талия. Ее голос дрожал. — Ты свободен. Твоего похитителя здесь нет.

Еще больше боли пронзило мою грудь, пока она продолжала лгать.

— Цепи, — сказал я. — Я не свободен. Меня держат в цепях, во тьме. Я не свободен…

В темной камере воцарилась тишина. Талия долго ничего не говорила. Потом она встала. Я не поднимал глаз. Я знал, что она уйдет. Но ее ноги не двигались.

— Заал? — позвала она. — Возьми меня за руку.

Я покачал головой. И все же она не уходила. Я чувствовал, что она смотрит на меня. Когда я поднял глаза, она смотрела прямо на меня. Ее рука оставалась вытянутой.

— Зачем? — спросил я. — Зачем тебе моя рука?

По ее щеке скатилась одинокая слеза.

— Свобода, — ответила она. — Я хочу показать тебе свободу.