Среди многих забытых, неповторимых подробностей нашего города ушла в прошлое и память о торцовой мостовой. А она стоит того, чтобы ее вспомнить.

Наводнение с какой-то особенной злостью разделывалось с нею. Груды смытых торцов… Местами, где они упорно прижимались друг к другу, — целые вздыбленные кручи мокрых деревяшек, превратившихся в единую плоть. На Невском, там тогда еще ходили трамваи, кое-где торчали искореженные рельсы. Даже сталь не устояла под мощным стихийным наступлением. В опустевших кюветах, где тесными рядами, плотно пригнанные, сидели аккуратно выточенные шестиугольники, — блестели лужи, задержавшиеся со вчерашнего дня. Самые неожиданные предметы валялись повсюду: сорванные вывески, эмалированные чайники, рамки со смытыми фотографиями… Не говоря уже об останках различной мебели, массе битого стекла, расколотых черепках фарфоровой и глиняной утвари.

Как всегда, самоотверженные ленинградцы, когда город нуждается в их помощи, с тряпками, лопатами, граблями вышли на улицы расправляться с последствиями вчерашних разрушений. Срочно надо было избавиться от дохлых крыс, заполнявших некоторые дворы и переулки. Выкачать воду из подвалов, привести в порядок мостовые, восстановить уличное движение…

Когда, проходя по набережной, натыкаешься на буро-красную полосу, проведенную масляной краской, указывающую уровень наводнения 1924 года, недоверчиво спрашиваешь себя: как могло это быть? Хотя сама была самым непосредственным свидетелем!