— Доктор, что же это вы позволяете молодому мужчине обнимать свою жену?

Инвалиды на соседних кроватях заулыбались и ждали, что же скажет их доктор. Ибрагим тут же нашелся:

— Ему можно. Это наш председатель горисполкома и командир нашей партизанской бригады.

Уезжал я из госпиталя все-таки с тяжелым сердцем. Мария пережила такие трудные три года партизанской войны, а теперь ей приходится из последних сил поднимать и перемещать тяжелобольных. И никакой перспективы на облегчение. Такую она выбрала себе специальность. Это была ее нелегкая, но благородная судьба…

Через несколько недель у меня был приемный день. Очередь. Нужды у людей много. Куда им обращаться? К Советской власти. В приемную вошла молодая, но по виду изрядно измученная жизнью женщина. Мой помощник усадил ее на стул. Она долго ничего не могла сказать. И вдруг начала плакать.

— Что с вами? — спросил я.

— Мучаюсь. Комнатка семь квадратных метров на троих в ветхом доме, девочку беру с собой на работу, места в детском саду не дают.

— Успокойтесь, мы постараемся помочь вам.

— Так говорили мне в райисполкоме, просили подождать. А сколько можно ждать? Не учитывают они, что я воевала в партизанах.

— В какой бригаде? — спросил я.

— В девяносто девятой имени Гуляева.

— А командиров своих помните?

— А как же, помню. Командир — Яковенко, комиссар — Чайковский.

— И вы их узнали бы, если бы встретили?

— А как же! Сразу, с первого взгляда.

— Так я и есть Яковенко.

Бывшая партизанка Ксения Огур растерялась. Посмотрела на меня:

— Да, да, как же я вас не узнала?

— Годы прошли, Ксенечка. И я тебя не узнал.

— Так нас было много, а вы один.

У Ксении потекли слезы.

— Успокойся, Ксенечка. Приходи послезавтра с мужем и дочуркой после работы.

На новой встрече Ксения рассказала, что она работает медсестрой в областной больнице. Да, нелегкий труд у Ксении. И дома никаких условий. В тот вечер я сказал Ксении, что ее дочурку примут в детский сад, а ее возьмут на очередь женщин-медиков, принимавших участие в войне непосредственно на передовой. Очередь небольшая, движется быстро, семья уже в этом году получит благоустроенную квартиру. Ксения обрадовалась, в глазах заблестели слезы…

Будучи в командировке в городе Гродно, я решил навестить партизанку Тоню Семенчук. Зашел в приемную городской конторы Госбанка.

— Можно ли попасть на прием к управляющему?

— Можно, сейчас доложу, — любезно ответила секретарша.

Я вошел в кабинет управляющего. Из-за большого письменного стола с радостью и изумлением поднялась еще молодая, очень красивая женщина. В годы войны Тоне Семенчук было 15 лет. Осталась круглой сиротой, работала и училась. Окончила среднюю школу, а затем институт и стала специалистом банковского дела. Много лет она возглавляла банки в городах Лида и Гродно. Считалась лучшим руководителем…

Я всегда горжусь тем, что сражался против немецко-фашистских захватчиков вместе с жителями Бобруйска. Шли годы, и я никогда не упускал случая заехать в этот город, полюбоваться его улицами, площадями и повстречаться с друзьями.

Первая, к кому заезжал, это — подпольщица и партизанка Мария Масюк. Местом ее постоянной работы был городской универмаг на Центральном рынке. Так и не рассталась Мария со своей довоенной профессией торгового работника.

Я открыл дверь универмага. В торговом зале и в тот раз было много людей. Направился к текстильной секции. На фоне вывешенных и выложенных разноцветных красивых тканей с метром в руках стояла мой друг военных лет Мария Масюк. На ней строгого пошива цветной костюм. На груди ордена: Октябрьской революции, Отечественной войны I степени, Трудового Красного Знамени.

Теплая встреча, объятия.

— Как, Марийка, тебе живется? — спросил ее.

— Вот так с метром, как солдат в строю, стою я в этой секции с утра до вечера более трех десятков лет.

— Не устала? Может быть, на отдых пора?

— Устала. Да и болезни одолевают, но не могу расстаться с работой. Эта секция стала для меня родной и близкой. И покупателей люблю, и они отвечают мне взаимностью.

Мария любила свою профессию, самоотверженно трудилась не покладая рук. Сердце согревал не только труд, но и счастье материнства: она вырастила дочь, любовалась внуками. Жить и жить бы этой замечательной женщине на мирной, отвоеванной ею же земле, если бы не трагический случай — наезд автомашины.

Светлая жизнь была у этой женщины, светлая память о ней осталась у боевых друзей ее…

Партизаны нашей бригады раз в пять лет в день знаменательной даты освобождения Белоруссии проводят дружеские встречи в разных местах на юге республики. Эти встречи бывают очень теплыми. Есть о чем вспомнить бывшим бойцам партизанской войны. Рассказы, объятия, песни, танцы. Как это волнующе, радостно!

На одной из таких встреч в 1974 году женщины отозвали меня в сторонку, в тенек, под дуб «посекретничать».

Разговор оказался интересным и веселым. И вдруг я заметил, что вокруг меня сомкнулось живое кольцо. Около пятнадцати партизанок взялись крепко за руки. Вожаком была Лида Декань.

— Товарищ комбриг, вы ничего не заметили?

— Заметил. Но в чем я провинился?

— Вы в кольце, и на этот раз вам не уйти из него. Это не из блокированного немцами района прорываться. Хотя мы всегда ловко выходили из самых страшных окружений. По шею в весенней воде несколько часов кряду шли, но зато живы.

— Я вижу, вы не собираетесь меня отпускать?

— Книгу о партизанках напишите. Дайте слово, и тогда отпустим.

Но правде говоря, я не представлял, как такую книгу написать, и начал отказываться, убеждать их, что это невозможно. Но никакие доводы во внимание не принимались.

Партизанки требовали дать слово. И книга должна называться «Партизанки». Прошло довольно много времени, а из «окружения» меня не выпускали. Недалеко стояло около сотни мужчин, с каждым из которых еще вчера встречался с объятиями, а сегодня никто из них и не пошевелился, чтобы выручить меня. Все смеялись, шутили.

Пришлось дать обещание, что напишу книгу «Партизанки», но попросил, чтобы они все написали мне о некоторых событиях.

В течение двух месяцев я получил более пятидесяти писем с воспоминаниями. Плюс архивы и моя память. Это был богатейший материал.

И родилась книга.

В Москве, почти по соседству, живет партизанка Нина Морозова. Теперь Нина Васильевна Малий. Я пришел к ней:

— Нина, какой автомат у тебя был в партизанах, ППД?

— Да что ты, ППШ. Ты знаешь, как я из него строчила, лучше мужиков.

— Видал однажды, когда громили гарнизон на торфозаводе и освобождали подневольных. Будь добра, отстрочи на машинке вот этот сверток.

— А сколько тут?

— Около пятисот машинописных страниц.

— Ого! Покажи. О чем? Так это же книга о партизанках! Такую книгу я готова строчить днем и ночью.

И нужно сказать, что сделала она это прекрасно. Я с большим удовлетворением представляю теперь книгу о бесстрашных дочерях нашей Родины вам, дорогие читатели.