III ТОТ, КОГО НЕ ОЖИДАЛИ

В то самое время, когда Рожер и сэр Мориц поднимались на крыльцо, раздались два звонких удара в гонг.

— Что это? — спросил Рожер.

— Это предвещает скуку, если не опасность.

— Как?

— Ты легко поймешь мою подозрительность. Я не вполне доверяю даже близким. Мой дом организован на оборонительную ногу. Здесь мы защищены от всевозможных случайностей. Под предлогом возделывания риса, я окопал свой парк широкими рвами, которые могут быть наполнены водой в случае, если правительство отрядит сюда, по недоразумению, полк солдат. На вершине бельведера, устройство которого приписывают моей любви к живописным видам, также устроено нечто, предупреждающее меня о присутствии в окрестностях постороннего лица. Ты слышал звон? Я предполагаю по звуку нечто серьезное. Идем!

Не успел сэр Мориц кончить своей речи, как на пороге появился сторож с бельведера.

— Кто направляется к нам?

— Я видел, саиб, в пальмовой аллее голубой паланкин, несомый шестью невольниками.

— И на невольниках надеты голубые пояса?

— Да, саиб.

— Хорошо, ступай.

И, когда они остались одни:

— Я был уверен, — сказал он, — что твоему прибытию я буду обязан чьим-либо посещением. Помни, что мы теперь не более как компаньоны. Ты — представитель компании капиталистов Европы.

— Рассчитывайте на мою осторожность; я буду скромен, как никто. Вы пробудили мое любопытство: я живу, как в романе.

Посетитель в паланкине приблизился скоро к дому. Невольники остановились и осторожно положили свою ношу на землю.

Из-за занавеса показалась толстая белая рука и на песок опустилась нога, обутая в тонкий башмак.

В отверстии паланкина показался низенький, толстый человечек, одетый в белый китель.

Его толстый живот, казалось, подавлял своей тяжестью тонкие, кривые ноги.

Его толстое розовое лицо, украшенное бакенбардами, сияло удовольствием. Голубые глаза постоянно выражали удивление.

Эта розовая, белая и толстая маска носила имя сэра Эдварда Броунли.

Увидев сэра Морица, идущего к нему навстречу, посетитель замахал своей соломенной шляпой и добродушно воскликнул:

— Это я, сэр Мориц, это добряк Эдвард Броунли, самый веселый человек трех королевств северной и южной Индии! Ха! ха! ха!

— Радуюсь, что вижу вас в подобном настроении духа, — вежливо отвечал сэр Мориц, — но чему обязан я честью вашего посещения?

— Ничему, сэр Мориц, решительно ничему! Сегодня утром мне очень захотелось видеть вас, и я явился к вам с нескромным желанием пообедать с вами.

— Это очень любезно, сэр Эдвард. Вы даже не побоялись солнечных лучей и ветра.

— Действительно, путешествие мое было не из приятных, зато приятна цель его.

Они уселись в приемной. Вошел Рожер.

Во время представления сэр Эдвард проявил чрезвычайную любезность. Вообще, он слыл везде за олицетворение любезности.

Рожер, предупрежденный своим дядей, старался умерить врожденную откровенность своего французского характера.

Он стал рассказывать про свою родину, о своем путешествии и о торговой цели, приведшей его в Индию.

— Господин Болье скоро сделается alter ego моей торговой фирмы, — сказал сэр Мориц. — Я заранее радуюсь подобному «ego».

— Разве вы покинули Париж, чтобы поселиться здесь? О, прекрасно! Я очень рад этому, очень рад!

Скоро был подан обед, и все уселись за стол.

Рожер был поражен разнообразием блюд и роскошью сервировки.

После обеда сэр Мориц предложил своим собеседникам сигары и они отправились курить на террасу.

— У меня к вам просьба, сэр Мориц, — начал любезный Эдвард Броунли. — Не позволите ли вы мне отдохнуть у вас несколько дней от трудностей моего путешествия?

— Я бы сам предупредил ваше желание, сэр Эдвард, если бы мы, я с господином Болье, не отправлялись завтра утром на осмотр моих плантаций хлопчатника.

— Как? Вы хотите путешествовать! О, я всегда желал видеть эти места. Если так, я сопровождаю вас!

— Но путешествие это будет длинно и утомительно. Мы отправимся потом вглубь страны — осмотреть другие плантации.

— Тем лучше! тем лучше! О, я не стесню вас, сэр Мориц, вы можете заниматься делами, не обращая внимания на мое присутствие. Значит, кончено: я пошлю одного из своих слуг с приказаниями, и завтра, на заре, он вернется с моим багажом и слугами.

И сэр Броунли, легкий, как сильфида, отправился давать инструкции слуге, которому приказал вернуться рано утром.

— Видишь, — сказал сэр Мориц Рожеру во время отсутствия англичанина, — опасность не замедлила явиться.

— Как, этот надоедливый гость, этот дурак и болтун представляет, по-вашему, опасность?

— Не беспокойся! Под этой личиной скрыто немало хитрости. Я уверен, что это один из деятельнейших шпионов Компании.

— Он, значит, будет следовать за нами повсюду? Нужно во что бы то ни стало отделаться от него!

— Это обойдется нам дороже, чем ты думаешь. Мы находимся в Индии и нам нужно вести, хотя бы вопреки желанию, индийскую войну. Нам требуется терпение и хитрость. Но эти качества свойственны только индусам! В наших жилах также течет индусская кровь вместе с благородной кровью Франции. Ты должен будешь следовать моему примеру.

На пороге появился сэр Эдвард — розовее, веселей и любезней прежнего.

Поговорив еще немного, собеседники разошлись.

На другой день, рано утром, в жилище началось необычное движение. Управляющий следил за слугами и распоряжался приготовлениями к путешествию.

В стороне ожидали невольники, долженствующие нести паланкины. Костюм всех состоял только из куска коленкора, обернутого вокруг бедер.

На головах невольников сэра Морица были надеты тюрбаны белого и красного цветов, на невольниках же сэра Броунли — голубые.

По распоряжению сэра Морица, на каждой стоянке должны были ожидать их новые слуги для смены прежних.

Двор представлял собой чрезвычайно живописный вид. В одном месте нагружали провизией коленопреклоненных верблюдов с гордо поднятой головой и блестящими глазами.

Здесь нагружали на вьючных животных палатки, всевозможную утварь и глиняные кувшины со смесью арака и воды для слуг.

Кроме людей, назначенных для надзора за вещами и животными, были еще слуги, специально прикомандированные к Рожеру и сэру Морицу.

Не забыты были и те, которые должны были идти ночью по бокам каравана и впереди его, освещая путь длинными бамбуковыми тростями, оканчивающимися сосудами, в которых было налито кокосовое масло и несколько хлопчатобумажных фитилей.

Предосторожность эта была далеко не излишня ввиду опасностей, могущих представиться на пути в самых разнообразных видах.

Вся эта толпа шумела под ясным голубым небом, поднимая своими босыми ногами золотистый песок двора.

Вскоре к ним присоединились наши три европейца, встреченные всеми глубочайшими знаками почтения и преданности.

Сэр Мориц и Рожер казались веселыми, хотя серьезными, как люди, близкие к давно желанной цели, но сознающие все препятствия, которые следует преодолеть.

Одно из этих препятствий было олицетворено в сэре Эдварде Броунли, по-прежнему веселом и любезном.

Толстый джентльмен был одет в широкий полосатый костюм, и голова его окончательно исчезала под широкими полями шляпы, снабженной от солнца вуалью.

— Какое счастье! — повторял он. — Какое счастье, что я приехал накануне! Я так доволен этим путешествием. О, я так доволен!

Рожер начал уже хмурить брови, но дядя сделал ему знак и он промолчал.

Сэр Мориц задал несколько вопросов слугам, и караван тронулся в путь.

Негоциант и его племянник поместились в богатых паланкинах с белыми занавесками.

Сэр Эдвард самодовольно растянулся в своем, украшенном голубыми с серебром занавесками, и испустил вздох облегчения.

По знаку, данному управляющим, три паланкина вытянулись в линию и невольники быстро и размеренно зашагали по дороге.

Вся свита, животные и люди, покинули двор, и жилище сэра Морица погрузилось в глубокое безмолвие.