Пролог

— Сара, не смей! Черт возьми! Останься со мной!

Дотрагиваюсь до ее лица и нежно убираю окровавленные волосы со лба.

Даже в этот страшный момент я смотрю на нее, завороженный ее красотой. Вся в крови, с ранами по всему телу, неподвижная в моих руках, она по-прежнему остается самой завораживающей женщиной на свете. В глубине души я понимаю, что это лишь внешняя оболочка жены. Моя Сара никогда бы не поступила так с собой. И что более важно — она никогда бы не поступила так со мной.

Возможно, именно благодаря царящему вокруг безумству, я, наконец-то, осознаю, что потерял ее навеки.

Останется она в живых или умрет, моей жены больше нет. Этот человек — не та Сара, с которой за семь лет я смеялся больше, чем за всю свою жизнь до нее. Она точно не та, с которой мы несколько лет строили планы на будущее. Нашим мечтам теперь не суждено сбыться. Я признаюсь себе в том, что чувствую едкую горечь, но странным образом ощущаю, как тяжесть уходит из души после этих слов. На протяжении семи месяцев я наблюдал, как она растворяется, словно призрак в ночи, как теряю ее мало-помалу. В глазах угасала искра жизни. Раз за разом, день за днем женщина утрачивала чувство реальности. Она увядала постепенно: сначала разум, потом эмоции, а теперь погибало и тело.

Моя Сара умерла семь месяцев назад, возвращаясь домой после ужина, и никогда больше не вернется в мою жизнь. В этот самый момент я начинаю задыхаться. Меня охватывает сковывающий ужас, и не только от того, что, возможно, Саре наконец-таки удалось закончить свою жизнь. Я парализован от осознания, что и моя жизнь по спирали несется вниз, а там меня ждут одни несчастья и страдания. И поэтому делаю единственное, что в моих силах — цепляюсь за умирающее тело некогда любимого человека. Я люблю Сару, но не ее саму, а ту жизнь, о которой мы мечтали вместе, признаваясь себе, что моей жены, по сути, уже нет. Может быть, ее сердце все еще бьется внутри, но окровавленная помешавшаяся женщина, которая лежит у меня на коленях, лишь внешне похожа на мою первую и единственную любовь.

— Где же, черт побери, скорая?! — кричу изо всех сил охрипшим голосом. — Держись, малыш, — шепчу я, нежно поглаживая ее по волосам. И вновь повторяю обещание, которое ежедневно давал ей с того самого злополучного дня, когда она так изменилась. Наверное, я произношу эти слова для нее, а может быть, и для себя, но четко понимая, что это самая большая ложь, которую я когда-либо говорил:

— Держись, малыш, все будет хорошо.