Глава 3

Там, на Эвересте, у меня случился приступ кислородного голодания, я потерял сознание, и я действительно умер. Я видел все это: белый коридор, свет в конце него и Нину. Я понял, что должен быть с ней всю жизнь, чего бы мне это ни стоило. Правда, я только позже узнал, чего мне это будет стоить.

Меня спустили на носилках в деревню, и какие-то добрые местные жители взяли меня к себе. Оказалось, что это была кома, а не смерть. Они выхаживали меня несколько месяцев, я потерял связь с близкими и вообще с реальным миром. Моя группа про меня забыла и, похоже, объявила мертвым. Мое имя появилось на доске со списком погибших. Я помню, как вернулся туда, к подножию, и прочитал свою фамилию. Мне не верилось. Для всего мира меня не существовало. Прошло полтора года.

Я вновь появился в ее жизни так поздно, что она не поверила в то, что я настоящий. Я понял, что все это время она общалась со мной, точнее, делала вид, что общается. На самом деле она разговаривала сама с собой. Кто знает, может, если бы меня не было рядом, она бы совсем сошла с ума. Какое-то время я пытался убедить ее, что я жив, но она мне не верила. Все, что мне оставалось, — просто быть с ней, не переубеждая ее ни в чем.

Я не стал возвращаться к родителям. Поначалу я думал, что сделаю это позже, когда повидаю Нину, но я не смог. Когда все это началось, эти приступы Нины, ее влюбленности и убийства, я уже не мог вернуться. Родители смирились с потерей, и мне не хотелось, чтобы они увидели во мне или в ней монстра. Мне пришлось остаться с ней навсегда, исчезнув для всего мира.

Я снял квартиру, стена которой соседствовала с ее. Во время одного из ее отпусков в загородном доме, когда ее не было две недели, я нанял строителей, убедил их, что я — владелец обеих квартир, и попросил их сделать дверь в этой самой стене. Дверь была потайной — так я проникал к ней в квартиру, когда она меня звала. Она думала, что я прихожу из ниоткуда. Все остальное время я проводил у себя и был затворником. Я изучил программирование и нанялся на удаленную работу. Меня не оформляли официально, так что мой паспорт никто не видел. Я получал достаточно денег, чтобы заказывать еду с доставкой прямо домой.

Когда она начала встречаться с Джо, я ужасно ревновал. Мне хотелось убить его, особенно потом, когда Нина в нем разочаровалась. Но все случилось само собой. Я понимал, что у нее на этой почве может случиться нервный срыв, и он случился. Только я его не распознал. Я и не догадывался, что творилось в ее голове, пока она не убила в первый раз. Этот ее жест — с надеванием маски — пугал меня до чертиков. Она становилась совсем другой. Я понял, что не могу ее вот так оставить. Я так сильно ее любил, что не мог позволить, чтобы с ней случилась беда.

Поэтому я начал ей помогать. Мы действовали вдвоем: вместе составляли план, обсуждали его, и потом она приступала к его осуществлению.

Иногда я выходил на люди вместе с ней, и меня видели. Главным было — не попадаться на глаза ее знакомым, иначе меня могли опознать. Прохожие видели нас как обычную пару, и никто не задавал вопросов. Мы часто ездили в ее загородный дом и отдыхали там, это было лучшим временем в моей жизни — все то время, что я проводил с ней.

Я так любил ее — и до сих пор люблю, — что был готов на все ради ее счастья. Со временем я переставал ее ревновать — к тому же я знал, что ее отношения — любые отношения — не продлятся слишком долго. Иногда, если какой-то из ее объектов восхищения казался мне слишком привлекательным (с ее слов, я никогда не видел их вживую) или я думал, что она слишком увлеклась, я сам склонял ее к убийству, и она прислушивалась ко мне.

Хотя я отговаривал ее от убийства Ника Кейва. Ведь убийство публичной персоны могло привлечь к нам слишком много внимания. И привлекло.

Я был там, когда ты сидел в подвале. Ты слышал мои шаги и мой голос. И это не было галлюцинацией.

Я все еще люблю ее, несмотря ни на что. Мы прожили вместе больше двадцати лет и могли прожить еще сто.