Пока ртом ловила воздух, Виола подошла, обняла меня и тоже заплакала.

— Что ты собираешься делать? — спросила она, когда мы обе вытерли слёзы.

— Не знаю. Не думала об этом, — ответила я всхлипывая.

— Пообещай, что не простишь, даже если он будет за тобой на коленях ползать, не давая прохода.

— Обещаю.

— Но я этого так не оставлю. Мы ему отомстим, он узнает, чего стоят женские слёзы, — не унималась подруга.

— Нет, не надо мстить. Я не хочу. Жизнь всё расставит по местам. Виола, прошу тебя, не вздумай ничего делать, хорошо? — я взяла её за руку и посмотрела в глаза. Кажется, решимость уменьшилась.

— Ты святая. Я бы на твоём месте уничтожила его, вместе с этой проституткой. А ты… Да как он посмел?! В голове не укладывается…

— Спасибо за поддержку, но сейчас мне необходимо побыть одной. Не обижайся, пожалуйста, — прервала я пламенную речь подруги.

— Я понимаю и не обижаюсь. Заберу твои вещи и привезу их вечером. Отдыхай и постарайся ни о чём не думать.

— Спасибо, ты так добра ко мне, Виола, я этого никогда не забуду, — почувствовала, как глаза снова наполняются слезами.

— Не за что. Я тоже люблю тебя как сестру и никогда, слышишь, никогда тебя не брошу, что бы ни случилось.

Виола ушла, а я осталась наедине с болью. Что теперь делать? Как жить? И где взять сил?.. Врач, конечно, прав: надо жить, хотя бы ради мамы. Но как жить-то он не сказал! Как заново собрать кусочки разбитого сердца и сломанной души? Максим был для меня вселенной: дышала ради него и видела свет только в его глазах. Зачем теперь жить? Для чего? Для кого? Я не могла успокоить рыдания, пока не свернулась клубком на кровати и не забылась тяжёлым сном, без сновидений.

Разбудил меня звонок в дверь. Не хотела открывать, но потом вспомнила, что должна приехать Виола, и, опираясь о стены, подошла к входной двери.

Подруга привезла вещи, как и обещала. Вместе с какими-то ребятами она быстро занесла всё в квартиру, пока я варила кофе. Среди вещей оказался французский коньяк. Нечасто пью алкогольные напитки, особенно крепкие, но Ви настояла на том, что мне необходимо забыться и расслабиться, а коньяк в этом деле — лучший помощник.

Дни стали бесконечными и серыми. Максим не пришёл, не позвонил и даже не написал. С каждым днём таяла надежда, что вижу долгий кошмарный сон, и скоро настанет утро, а я проснусь в светлой спальне с видом на Неву. Но утро так и не наступало.

Первую неделю после того, как вернулась из больницы, я не выходила на улицу. Виола привозила продукты и новости, и пыталась вернуть меня к жизни. Она рассказала, что подругой Максима стала Вера — бывшая девушка Миши. Теперь понятно, почему она показалась мне знакомой в тот день, хотя мы виделись пару раз, и с тех пор её внешность изменилась.

Ви говорила, что не узнаёт брата: общение с Верой сделало его холодным и чужим. Когда подруга говорила о Максиме, я ничего не чувствовала, кроме пустоты. Боль, без устали терзавшая меня, сменилась оцепенением и апатией.

Я узнала, что такое быть пустой. Нет боли, нет слёз, нет обиды, нет разочарования… Осталась только пустота — бесконечная, бездонная, как вакуум космоса. Она обволакивала и заставляла забыться, постепенно забирая жизнь. Забирая медленно, по капле, но без остатка.

Наверное, есть такой закон, по которому на долю одного человека не может выпасть столько счастья, сколько я получила однажды. И теперь должна расплачиваться за него. Отдать сердце, отдать жизнь. Может быть, даже душу, кто знает?..