Они сбежали на дальнюю веранду отдышаться. В воздухе витал аромат жасмина. Таннер прикурил сигарету и предложил Нику. Ник покачал головой.

— Не куришь? — спросил Таннер.

— Никогда не хотелось.

— Порядочный мальчик? — поддразнил Таннер.

Ник фыркнул.

Группа заиграла медленную композицию, и Таннер улыбнулся.

Улыбнулся, потому что все было идеально, и вместе с хаосом война принесла и ясность. Таннеру хватало ума не задаваться вопросом, для чего он находился здесь, с Ником, объединяло ли их хоть что-то, помимо радиоволн, Тихого океана и этой ночи.

Прошлое не имело значения, а будущее не знал никто.

— Эта мне нравится. — Он принялся подпевать, но быстро взял себя в руки и отвернулся.

— Она немного печальная, — с сомнением произнес Ник.

«Меланхоличная», — подумал Таннер. Сладкая грусть. Он чувствовал ее соблазн.

Война во всех ее проявлениях — горе, безумие, страх и хаос — накрыла их с головой, как огромная мощная волна, и тащила вниз. Таннер и Ник вынырнули на поверхность, они не утонули в бурных водах прилива, но и освободиться не могли. В любой миг вода могла затянуть их на дно и потопить идеальную ночь. Если они позволят.

— Не печальная, — сказал Таннер. — А чудесная.

— Ты серьезно привел меня сюда танцевать, капитан Таннер? — подколол Ник и ухмыльнулся.

Правда, в улыбке виднелось смущение.

Таннер отбросил сигарету.

— Да. Идем.

— Таннер, — буркнул Ник, и по тону Таннер понял, что он покраснел.

— Ну же.

В зале продолжала играть группа. Разносившаяся по улице музыка заглушалась шелестом пальмовых ветвей и щебетанием насекомых. Таннер перепрыгнул три ступени и направился туда, где потемнее, а Ник шагал позади него.

— Куда мы идем?

Таннер схватил Ника за руку, они обогнули каучуковую рощицу и спрятались в кромешной тьме за ширмой из деревьев. Сзади, загораживая звезды, возвышался Касл-Хилл.

Таннер привлек Ника ближе и опустил руку ему на поясницу. На ощупь ткань форменной рубашки Ника была грубой. Стоило им прижаться друг к другу, сердце у Таннера сжалось и забилось быстрее.

— Ты умеешь танцевать, Ник?

— Нет. Кто бы меня научил? — В голосе Ника слышалась улыбка.

— Держу пари, я смог бы изящно исполнить танец дождя⁸, — проговорил Таннер. — В травяной юбке и прочем.

— Только проклятого дождя нам и не хватало, — пробубнил Ник.

Таннер захохотал и крепче обнял Ника.

— Вслушайся. Это медленный танец.

— Понятия не имею, что делать.

Таннер вдохнул аромат одеколона Ника.

— Мы слегка раскачиваемся в такт.

Ник вздохнул, его дыхание согрело Таннеру шею.

Таннер знал, отыскать более идеальный момент просто-напросто не удастся.

Склонив голову, он коснулся Ника губами.

Поцелуй был почти целомудренным.

Прожекторы озарили ночное небо, а сладкий жалобный голос девушки, очень похожий на Веру Линн, пообещал, что они встретятся вновь.

***

Вскоре они покинули танцы и решили вернуться к береговой линии.

Чем дальше они удалялись, тем тише становилось. Где-то вдалеке грохотала машина, ближний свет фар терялся в темноте. По пути Таннер напевал под нос, а Ник улыбался.

У береговой линии Ник уселся под пальму и начал снимать ботинки.

— Что ты творишь?

— Хочу побродить по воде, — ответил Ник, словно и без слов все было понятно, поднялся и закатал штаны до колен. — Ты идешь?

Таннер расшнуровал ботинки.

— Ты псих. Ты же знаешь, да?

— Да. — Ник торопливо его чмокнул. — Знаю.

У Таннера перехватило дыхание. Стояла глубокая ночь. Вокруг непроглядная тьма. Они походили на двух притаившихся под деревом призраков. Но все равно казалось, что кто-нибудь их заметит. Даже если рядом никого и не было... Что он там всегда говорил своим бойцам об оружии? Нет такого понятия как «незаряженное оружие». Всегда, всегда нужно делать вид, что оно заряжено.

Прежде чем целовать Таннера, Нику стоило проверить, не обретался ли кто поблизости. Ведь, помимо них, на пляж после танцев могли отправиться и другие пары.

Но, может, влюбленные парочки слишком погрузились друг в друга и не заметили, как две тени занырнули под пальмы.

Таннер стащил ботинки и последовал за Ником на пляж. По камням они добрались до песка, а потом миновали мотки колючей проволоки.

— Псих, — буркнул Таннер.

Примчавшаяся небольшая волна окутала его ноги, и он улыбнулся. А Ник плескался на мелководье.

— Здорово же, — произнес Ник. — Разве не здорово?

— Здорово, — согласился Таннер.

Таннер частенько так делал на своем крошечном островке с радиостанцией. Всегда становилось легче, будто каждая ласка воды смывала слой злобы, разочарования и страха. Каждая крохотная волна точила камень, которым был Таннер.

Ник что-то подобрал и, обтерев рукавом, протянул Таннеру.

— Карлайл всегда так поступал, когда возвращался из поездок. Он никогда не ждал, пока лодка причалит к пристани, а спускался прямо в воду. И неважно, был отлив или прилив. Дети всегда смеялись над ненормальным белым стариком. А он говорил, что попадал домой, только когда его ноги оказывались в воде. Однажды он так сделал, когда с ним в лодке сидел окружной комиссар.

Таннер почувствовал, как к ладони прижались ребристые края. Ракушка. Он сунул ее в карман.

— Так вот от кого ты заразился сумасшествием.

Ник расхохотался.

— Я не такой сумасшедший, как он, но тоже люблю мочить ноги.

— Готов поспорить, ты плаваешь как рыба.

В Порт-Виле⁹ он видел, как местные дети прыгали с пристани в ярко-голубую воду. Не просто ныряли, а разбегались и делали в воздухе кувырки, кричали и смеялись, и погружались в океан. Он видел, как эти бесстрашные дети выныривали, и их захлестывало волнами. Среди них можно было с легкостью представить и Ника.

— Когда удается, — ответил Ник. — Несколько месяцев назад мы с Юпепи спасли вашего бойца. Его сбили прямо над нами, мы взяли каноэ и отправились проверять. Подобрать его труда не составило, только вот на обратном пути мы встретили японский патруль.

— И что случилось?

— Мы с вашим бойцом выпрыгнули за борт и задерживали дыхание, а Юпепи изображал перед японцами глупого туземца.

— Господи.

— В тот вечер я о Нем вспоминал. — Ник усмехнулся. — В общем, на следующий день мы загрузили вашего пилота на патрульное судно, и правительство США прилично нам заплатило. Черт, если удастся прожить подольше, мы разбогатеем.

— Но ты же делаешь это не ради денег.

— Нет. — Улыбка Ника исчезла. — Это же моя родина.

— Ты занимаешься потрясающим делом. И никто об этом даже не знает.

Ник пожал плечами.

— Ты говоришь... э-э... Ты говоришь, это потрясающее дело, хотя на самом деле — нет. Чуть раньше ты сказал, что это опасно. Но мне кажется, опасность преследует всех. Я думаю о солдатах в Европе и подобных местах и внушаю себе: пускай я умру, но это случится в знакомой местности. На родине. Ни у одного бойца в Европе нет такой привелегии, как и у вас, американцев. Ты его ненавидишь?

— Остров? — Таннер глубоко вздохнул и посмотрел на звезды. — Иногда — да. Здесь жарко до одурения. Даже без войны здесь было бы жарко и полно грязи и насекомых. И это не моя родина.

— Да.

— Но здесь красиво.

— Мы так по-разному живем, Таннер.

Крошечные волны ласкали их ноги.

Таннер отпустил пальцы Ника.

— Мы действительно живем по-разному. — Он попытался мысленно поместить Ника в узкие рамки классной комнаты. Попытался представить самого себя на плантации копры. — Это важно?

Ник подобрал еще одну ракушку.

— Нет.

— Знаешь, я убедил себя, что мы не станем говорить о войне. Или о родных местах. Убедил себя, что эта ночь станет идеальной, и мы не будем ее портить.

— А мы испортили?

Таннер взял его за руку.

— Нет. Не думаю.

Если на пляже находились другие пары, значит, они видели, что случилось дальше. Таннер и Ник стояли по щиколотку в воде и держались за руки. В этот раз Таннер подался ближе, не обращая внимания на малюсенький лучик лунного света, который по яркости ничем не уступал прожектору, и поцелуем стер привкус соли с губ Ника.

***

Ник остановился в присвоенном военными большом доме с широкими верандами на Александра-стрит. Ник взял Таннера за руку и повел по темному помещению в дальнюю часть дома, где находилась его комната.

Таннер знал, это было... безумие. Он никогда не посмел бы поступить так на родине. Особенно в общем доме. Особенно когда в любое время их могли застукать. Но сегодня это не имело значения, потому что сегодняшняя ночь была идеальной.

Ник втащил Таннера в комнату, запер дверь на замок и улыбнулся. Они не боялись этого момента.

Война преподнесла им хотя бы этот миг.

Они суетливо завозились с пуговицами, пряжками и шнурками. В каждом движении чувствовались настойчивость и безрассудство, и отчаянное желание.

Все вокруг было погружено во мрак, а они разгорались все ярче. Пока могли.

— Я... — забормотал Ник, когда Таннер потянул за кнопку на его ширинке. — Я... — Слово вырвалось подобно вздоху.

— Что ты? — скользнув рукой по нижнему белью Ника и обхватив набухший член, спросил Таннер.

— Мало что пробовал, — сглотнув, сказал Ник. — Особо не было... возможности.

— Хорошо. — Таннер ласково его поцеловал.

— Но эту возможность я не упущу. — Ник с вызовом вздернул подбородок.

— Как и я.

Таннер стянул с Ника рубашку и, прослеживая контуры тела, провел рукой по его груди, отчего Ник содрогнулся. Правой рукой он рисовал узоры на ребрах Ника, а левой все пытался расстегнуть проклятую кнопку на штанах, которая никак не желала поддаваться.

— Черт, — буркнул он, а Ник фыркнул.

Таннер снял с себя рубашку и бросил ее на пол. С помощью Ника расстегнул его брюки и скользнул рукой внутрь. От спрятанного в нижнем белье члена исходил жар, а по ткани уже расползалось влажное пятно. Вздрогнув, Ник выпрямил плечи и прижался членом к ладони Таннера.

— Хорошо, — сказал Таннер. Ободрение. Утешение. Слово, чтоб заполнить молчание и устранить между ними дистанцию. — Хорошо.

Вновь поцеловав Ника, он потянул зубами за нижнюю губу. Ник широко распахнул глаза, и Таннер его отпустил. Ник двинулся вперед, крепко вцепился в бедра Таннера, и под скрип матрасных пружин они рухнули на постель.