НАЧАЛО ЖИЗНЕННОГО ПУТИ

«В лето от мироздания 7113 (1605) в месяце майе в пределах Нижняго Нова-града, в веси нарицаемой Велдемановой, родися он, Святейший патриарх, от простых, но благочестивых родителей... и наречено ему имя Никита, по имени преподобного Никиты Переяславского чудотворца, егоже святая церковь прославляет майя в 24 день». Так начинается «Известие о рождении и о воспитании и о житии...» патриарха Никона, написанное его преданным клириком иподиаконом Иоанном Шушериным72. Это единственный источник, который сообщает о самом раннем, начальном периоде жизни великого святителя. В скупых непритязательных строках содержится то что в свое время, по-видимому, сам патриарх рассказывал окружающим о своем детстве и юности и что много лет спустя записал Шушерин.

Мать Никиты Мария умерла, когда мальчик был совсем маленьким. Отец его, крестьянин Мина, женился второй раз, и «мачеха его зело к оному Никите бысть зла». Она избивала пасынка, морила его холодом и голодом. Однажды он решился сам взять в погребе что-нибудь поесть и был наказан от нее таким ударом в спину, что, рухнув в глубокий погреб, «едва тамо не лишися духа жизни». Как-то Никита, спасаясь от холода, залез в погасшую, но еще теплую русскую печь и, пригревшись, уснул там. Мачеха увидела его в печи, тихо заложила дровами и зажгла их... Крики мальчика, проснувшегося в дыму и огне, услышала бабушка, выбросила дрова из печи и спасла внука. В другой раз мачеха начинила пищу мышьяком и с необычайной ласковостью предложила Никите поесть. Всегда голодный ребенок набросился на еду, но, ощутив жжение в гортани, оставил пищу и стал жадно пить воду, что и спасло его от верной гибели. Возвращаясь с тяжелых сельских работ, Мина часто заставал сына избитым до крови, голодным, продрогшим. Усмирить жену он не мог, но и видеть сына в таком состоянии тоже было невозможно.

Тогда, как пишет Шушерин, «по желанию Никитину, паче же по Божию смотрению, отец вдаде его научению грамоте Божественного писания». Никита неожиданно проявил большие способности, старание и быстро научился «святых книг прочитанию».

Окончив это начальное обучение, он вернулся домой, стал помогать отцу по хозяйству, но скоро заметил, что забывает изученное. Тогда он решился оставить дом, отца, хозяйство и тайком бежать в монастырь «ради научения Божественного писания». И бежал. В Макарьев Желтоводский монастырь близ Нижнего Новгорода, где стал послушником...

Так обнаружилось одно из важнейших свойств души будущего патриарха: божественные истины бытия, постигаемые через духовные знания и подвижническую жизнь, явились тем сокровищем, к которому паче всего устремилось его сердце (Мф. 6, 21). Интересно отметить, что это стремление ускоряется в своем проявлении тяжелыми страданиями от жестокости. Злоба человеческая оказала и еще одно важное влияние на характер будущего святителя: она должна была заставить Никиту более всего ценить в отношениях с близкими людьми прямо противоположные качества - искреннюю любовь, подлинную и верную дружбу. И он действительно, как показывает его дальнейшая жизнь, более всего ценил именно это, причем настолько, что никаких иных отношений, по-видимому, вообще не признавал.

В монастыре послушнику Никите назначили клиросное послушание. Не оставлял он и «непрестанного прилежания» к чтению Божественного писания. После пережитого в доме строгая монастырская жизнь не казалась ему тяжелой, и он охотно прилагал труды к трудам. «Видя своя детская лета, в них же обвыкл есть сон крепок быти», Никита в летнее время ложился спать на колокольне у благовестного колокола, чтобы не проспать к началу раннего богослужения. В нем начал пробуждаться истинный подвижник, хотя монашеского пострига он еще не принял.

В это время случилось с ним два странных происшествия. Об одном из них повествуется в «Житии Иллариона, митрополита Суздальского»73, о другом - в этом же житии и в «Известии» Шушерина.

Неподалеку от монастыря в селе Кириково жил некий учительный и благочестивый священник Анания, к которому Никита любил ходить для духовных бесед и наставлений. Однажды он попросил о. Ананию подарить ему рясу. Тот ответил: «Юноша избранный, не прогневайся на меня; ты по благодати Духа Святого будешь носить рясы лучше этой; будешь ты в великом чине патриархом». В другой раз Никита со сверстниками-послушниками попал в дом некоего гадателя-мордвина (по Шушерину - татарина), и, гадая о Никите, тот в сильном волнении объявил: «Царь будешь или патриарх» (по Шушерину - «Будешь Государь великий Царству Российскому»).

Такие предсказания должны были бы сильно возбудить тщеславные мечты у одаренного юноши, уже вступившего на путь иночества, если бы он был подвержен любоначалию. Но произошло обратное: он не придал им никакого значения. И обнаружилось это в событии неожиданном, резко нарушившем такое, казалось бы, определившееся течение жизни.

Обманом вызванный из монастыря в родное село, Никита пережил смерть отца и любимой бабушки и, поддавшись «от сродник многих советом и прошением», женился... Женитьба не пресекла духовного подвига Никиты. Стремление к Царству Божию по-прежнему оставалось главным для него, так что и женатый он не мог жить вне храма и богослужения. Сначала Никита становится псаломщиком в одном из сел в родных местах, а затем священником на том же приходе.

Спустя немного времени он с семьей переселяется в Москву. Историки митрополит Макарий (Булгаков) и С. М. Соловьев пишут, что о. Никиту как незаурядного священника заметили столичные купцы и взяли с собой в Москву. Но Шушерин ничего не говорит об этих купцах, зато сообщает, что в Москве у Никиты были родственники74. Не окажется безосновательным предположение, что в Москву Никиту потянуло все то же стремление к углублению и совершенству духовных знаний и опыта. В этом отношении столица, конечно, давала одаренному священнику очень большие возможности. И если судить по времени пребывания его в Москве (не менее семи лет, а то и более), он в полной мере ими воспользовался. Но Москва-столица в то же время открывала с особой отчетливостью и все соблазны и пороки мира сего. Здесь окончательно решался для Никиты вопрос о его отношении к миру, определялся дальнейший жизненный путь. Священник Никита сделал твердый выбор: «зря мира сего суету и непостоянство», он решил навсегда оставить мир. Этому способствовали и семейные обстоятельства. За десять лет совместной жизни супруги имели троих детей, но дети - эта главная опора семьи и ее оправдание перед Богом - умерли один за другим в младенческом возрасте. Семейная жизнь теряла смысл. Казалось, что отнятием детей Господь не благословляет их супружество. Возможно, вспомнилось, что женитьба их произошла как бы в нарушение того сердечного обета о монашестве, который Никита носил в себе, когда был послушником. Однако, с промыслительной точки зрения, семейная жизнь не была для будущего патриарха случайностью. Она дала ему возможность всесторонне изучить жизнь и нравы современного общества, познать действительное положение людей. Много лет спустя Павел Алеппский напишет о том, что патриарх Никон потому так хорошо и разбирается в государственных и мирских делах, что сам был женат и жил мирской жизнью.

Никита стал уговаривать жену принять монашество. С Божией помощью это удалось, и она, «восхотев Богу паче, нежели миру работати», ушла в московский Алексеевский девичий монастырь75, а о. Никита, «желая ко спасению обрести путь удобный», отправился на край света - на Белое море, в Анзерский скит Соловецкого монастыря.

Если бы действительным стремлением души о. Никиты было не духовное восхождение к Богу, а, скажем, продвижение по иерархической лестнице, он не ушел бы к полярному кругу, а постригся в монашество в столице... Отметим эту исключительную цельность натуры подвижника в его стремлении к горнему миру, она многое объясняет в последующей жизни патриарха.

Отцу Никите было примерно тридцать один год, когда в Анзерском скиту он принял монашеский постриг от святого преподобного Елеазара († 1656 год, память 13 января), получив имя Никон. Началась его новая жизнь. Анзерский скит расположен на небольшом острове Белого моря в 20 верстах от Соловецкого монастыря. Скудная растительность, очень короткое лето, лютые холода зимой, полярная ночь, бесконечное море, ветры и волны... Правило монашеского жития было очень строгим. Келии иноков располагались на расстоянии двух поприщ (трех километров) одна от другой и на таком же расстоянии от соборной церкви. В каждой келии жил только один монах. Братия не виделись друг с другом целую неделю, сходились в субботний вечер в церковь, служили вечерню, повечерие, утреню, стихословили все 20 кафизм, после 10 кафизм читали толковое воскресное Евангелие и так проводили в непрерывном бдении всю ночь до утра. С началом дня они, не расходясь, служили литургию, а потом прощались, давая друг другу братское целование, прося молитв, и возвращались в келии в полное одиночество снова на всю седмицу. Пищей монахам служила в основном мука, в небольшом количестве жертвуемая из государственных запасов, случайная милостыня рыболовов и те немногие овощи и ягоды, которые успевали произрасти летом на острове.

С благословения старца Елеазара иеромонах Никон предался особым подвигам поста, молитвы и воздержания. Помимо обычных положенных молитвословий вечерни, утрени, кафизм, канонов, утренних и вечерних молитв Никон в каждое «дненоществие» прочитывал весь Псалтырь и совершал по тысяче земных поклонов с молитвой Иисусовой, до крайности сокращая время сна. Притом он нес иерейское послушание в церкви скита. В этих условиях Никону пришлось лицом к лицу столкнуться с тем же, с чем сталкивались все истинные аскеты и подвижники благочестия. Духовные подвиги его оказались нестерпимы для врага человеческого спасения и выманили демонские силы на открытое противоборство. Как повествует об этом Шушерин, когда Никон решался отдохнуть немного от трудов своих, «тогда абие нечистии дуси приходяще к нему в келию, его давляху и иные пакости и страшилища многообразными своими мечты деяху, и от труда ему почити не даяху». Страдая от таких напастей, Никон стал читать еще молитвы от обуревания злых духов и каждый день совершать водоосвящение, окропляя святой водой свою келию. Напасти прекратились. Но главное - Никон вышел победителем в борьбе со страхом перед силами зла. Так в трудах, подвигах, молчании и молитвенном общении с Богом прошло почти три года.