‒ О, только не надо мне этих пожатий плечами. Ты должен сказать мне, какого черта это было. Ты приревновал, потому что я разговаривала с другим парнем? ‒ она со злостью толкает меня в грудь. ‒ Приревновал, потому что я смеялась над его словами, и он касался меня? ‒ Тут она хватает меня за руку, заставляя смотреть на нее, пока она кричит.

Я благодарен, что мы на темной пустынной улице. Меньше всего нам нужно привлечь к себе внимание.

Ее слова возвращают меня в тот миг, когда я увидел, как тот парень шепчет ей на ухо, как трогает ее за ногу и как она, черт, накручивает для него локон на палец. Макс красивая, и я понимаю, как легко она может ускользнуть у меня из рук. И этого я хочу меньше всего. Что-то внутри меня щелкает, и не уверен, что мне это нравится.

Я хочу ее.

Целиком и полностью. Всегда.

Я вырываю руку из ее хватки и двигаюсь в сторону дома Марины. Знаю, она сзади, потому что слышу, как ее каблуки цокают по тротуару. Я не останавливаюсь. Просто иду, пока не дохожу до дома. Один из ее наркошек пускает нас внутрь, и я сразу поднимаюсь по лестнице. Она наступает мне на пятки, и я чувствую, как ее охватывает гнев и расстройство.

Она ходит по комнате, пока я закрываю дверь. Повернувшись, я получаю в грудь красной шпилькой. Я ничего не говорю, только смотрю на нее. Ее грудь быстро поднимается и опускается от ускоренного дыхания. Из пучка выпало еще несколько локонов, которые обрамляют ее лицо. Она настолько сильно злится на меня, что я так и вижу пламя в ее глазах.

‒ Лучше объясни мне, что, черт побери, происходит с тобой, или я начну кидаться не только туфлями, ‒ угрожает она.

И я не сомневаюсь в этом, потому как вижу, что она крепко сжимает кулаки.

‒ Ты уходишь, оставляешь меня одну в отельных номерах и занимаешься бог знает чем с бог знает кем. Так что лучше говори.

Я физически чувствую невидимую натянутую нить между нами. Она натягивается все сильнее с каждой секундой, и больше я уже не выдерживаю.

Больше я не могу притворяться.

Мозг опять прорезает картинка, как он трогает ее. С меня хватит.

‒ Я ревновал!‒ кричу я.

Она с шумом вдыхает и поднимает руку, чтобы сжать ее на груди.

‒ Я так чертовски приревновал, что хотел сломать каждый чертов палец этого ублюдка, которым он касался тебя. Черт, я хотел сломать ему шею за то, как он смотрел на тебя, что он шептал тебе. А потом ты еще накручивала свой чертов локон. Ты хоть представляешь, что ты при этом делаешь?

Ее глаза расширяются, она качает головой. Я понимаю, что она и правда не представляет. Пересекаю комнату и останавливаюсь только, когда оказываюсь так близко к ней, что ее тело реагирует на меня, и она качается в мою сторону.

Я тяну за пучок, и он распускается, а волосы падают на спину. Выбрав локон, я пропускаю его сквозь пальцы. Мой голос падает до шепота.

‒ Когда ты накручиваешь локон на палец, он привлекает внимание к твоему красивому лицу, глазам, волосам и этим прекрасным маленьким рукам. Эти маленькие руки, которые я бы хотел видеть срывающими с меня трусы.

Ее глаза округляются, но я не останавливаюсь.

‒ Когда ты крутишь волосы, я едва могу на тебя смотреть, потому что это сводит меня с ума, ‒ я закладываю ей локон за ухо. ‒ В те ночи я уходил из отеля, потому что мне сложно дышать рядом с тобой и не касаться тебя. Поэтому я уходил следить за территорией. Никаких интрижек ни с кем, клянусь.

Она поднимает руки и легонько касается моей груди.

‒ Это должно было случиться только раз, ‒ шепчет она.

Ее пальцы кружат по моей груди, которая твердеет от ее прикосновений.

Я прижимаюсь губами к ее чувствительному месту за ухом.

‒ Это все ложь, и ты знаешь об этом. Ты всегда об этом знала.

Поцелуи складываются в дорожку до шеи и рождают стон в глубине ее горла. Еще чувствуются отголоски запаха этого ублюдка на ее шее, поэтому я облизываю ее, чтобы убрать его запах и заменить моим.

Проскользнув пальцем под вырез ее платья, я стягиваю его с плеча и целую открывшееся тело. Затем повторяю то же самое с другой стороны. Макс роняет руки, позволяя платью соскользнуть с нее и улечься у ног.

‒ Командос? ‒ спрашиваю я, вспоминая, как она задавала тот же вопрос.

‒ Не хотела, чтобы было видно трусики, ‒ отвечает она, не дыша.

‒ Как я рад, что я не знал об этом тогда, в баре, иначе этот кусок дерьма был бы уже мертв.

Мысль о том, как его рука была на ее берде и как он был близок к тому, что я собирался сделать своим, почти убеждает меня вернуться и переломать ему пальцы.

Я делаю шаг назад. Нужно увидеть ее всю целиком.

Тусклого света от ночника мне хватает, чтобы увидеть всю красоту Макс Брейди.

Вся кожа молочно-белая, веснушки, изгибы, идеальные розовые соски и небольшая полоска рыжих волос между ног. Но что-то не так. Она, кажется, стесняется, как будто не уверена в себе. Как будто умея читать мысли, она поднимает руки и скрещивает их на груди.

‒ Нет. Нет, не делай этого, ‒ каркаю я.

Она все еще медлит.

‒ В прошлый раз ты не была такой стеснительной.

ГЛАВА 14

Макс

‒ Ты прав, но этот раз ощущается по-другому. Что-то изменилось, ‒ говорю я, все еще охватывая себя руками.

Это просто смешно. Я никогда не была скромницей. Но сейчас с ним я ощущаю себя по-другому. Я хочу, чтобы ему понравилось то, что он видит. Хочу угодить ему. Никогда не хотела угодить кому-то, кроме себя. Это все так ново для меня, что заставляет чувствовать себя особенной. Я всегда была эгоистичной, как и мужчины, с которыми я оставалась на одну ночь. Черт, я даже в ту нашу ночь была эгоисткой. Нетерпеливой и требовательной.

Теперь я понимаю, что мое поведение ‒ это защитный механизм, способ не привязываться эмоционально.

Я знаю, что в этот раз будет иначе. Когда он коснется меня, все станет другим. Мы будем спать в одной постели и вместе проснемся завтра утром. Раньше я так не делала, но на удивление ‒ не против, даже волнуюсь, совершая этот прыжок вместе с Кэтчем.

‒ Детка, не надо прятаться от меня, ‒ говорит Кэтч, опуская свои руки поверх моих. Он не пытается их сдвинуть, просто поглаживает большими пальцами.

Я поднимаю глаза, его взгляд выражает уверенность и поддержку.

‒ Ты прав. Ты никогда не давал мне повода сомневаться в себе. Смешно, что мне вообще пришло в голову так сделать, ‒ произношу я, роняя руки и хватаясь за его рубашку.

Он поднимает руки и опускает голову, чтобы я раздела его. Провожу руками по его груди, мне нравится ощущение его перекатывающихся мышц под моими ладонями, реагирующих на прикосновение. Когда я накрываю ладонью выпуклость на его брюках, он рычит, но все же останавливает меня.

‒ Кэтч, я...

Я и не представляла, что собираюсь сказать, но он прерывает меня, прижав палец к моим губам. Он мягкий и приятный, но я хочу больше. Я поднимаю руки и обхватываю его за шею. Пропуская сквозь пальцы волосы на его затылке, я притягиваю его ближе. Он должен быть ближе.

Кэтч впивается пальцами мне в бедра и прижимается выпирающим членом к животу. Мы касаемся кожей, грудью к груди. Его лихорадит, и я чувствую, как его сердце бьется так же быстро, как и мое. Я разлепляю губы и выдавливаю его имя, а его теплый язык скользит по моему. Он слегка отстраняется, удивляя меня резким разделением, и смотрит мне прямо в глаза. Сколько всего прячется сейчас в этих серых глазах, что я даже не представляю, как это облечь в слова.

Его подбородок напрягается, зубы скрипят от напряжения.

‒ Когда мы наедине, только мы с тобой, то я не Кэтч. Я Сейдж. Когда ты простонешь мое имя, я Сейдж. Когда ты прохнычешь мое имя, я Сейдж. Когда ты прошепчешь его и когда выкрикнешь, я Сейдж, ‒ рычит он, потом снова завладевает моим ртом.

Я таю. Все мое тело расслабляется после этих слов. Внутренности, нервы, мышцы, кости, и даже сердце ‒ все тает. Эти слова уничтожают, и я исчезаю. Он прижимает меня к себе, и мы падаем на кровать.

Оседлав его, я понимаю, что его руки повсюду... на лице, шее, спине, ребрах и везде, где он прикасается, я ощущаю жар. И когда он наконец касается моей груди, волна блаженства разливается по всему телу, стремясь прямо вниз, к моей киске, и, начав тереться об него бедрами, я яро ощущаю грубую ткань его джинсов. Я настолько поглощена происходящим, что готова просто взорваться. Так сильно я желаю этого мужчину.

Его руки скользят к моей попке, и вдруг жгучая боль пронзает меня. Я немного сбита с толку, но до меня быстро доходит, что он только что шлепнул меня.

‒ Сейдж, ‒ тяжело дыша, произношу я, и точно не знаю, я назвала его по имени потому, что я в шоке, или потому, что мне нравится его так называть.

‒ Произнеси это еще раз, ‒ требует он, шлепая мою вторую ягодицу, после чего нежно прикасается к ней, чтобы смягчить боль. Возбуждение во мне достигает самой высшей точки.

‒ О господи... Сейдж.

Я не в силах дышать, кажется, я не смогу больше вымолвить ни слова. Но я точно знаю, что мне никогда не надоест повторять его имя вновь и вновь. Будь это последним моим вздохом, я все равно произнесу его.

Повернув меня, он пристально смотрит мне в глаза. Я чувствую, как его удивительные жесткие пальцы скользят вниз по моему телу. И когда он скользит пальцами по моей влажной от соков киске и показывает свое удовлетворение от того, насколько я готова для него, я слышу, как он резко вдыхает воздух. Единственное, на что я способна, ‒ выгнуть спину и застонать. Он вводит два пальца в мою влажную вагину. Когда он вытаскивает их и отводит руку от моего тела, я открываю глаза и вижу эти самые пальцы у него во рту.

Я одариваю его кривоватой усмешкой.

‒ Попробуй меня, ‒ шепчу я.

Как только я подумала, как сексуально он будет пробовать меня на вкус, он показывает, что я ошибаюсь. Ох, как я ошибаюсь.

Он изгибает бровь.

‒ Ты это видела, да? ‒ Я киваю. ‒ Что ж, я собираюсь показать тебе, что мне нравится больше.

Без капли смущения я раскинула ноги в стороны. Он начинает с моих сосков: целует их, прикусывает, сжимает до тех пор, пока они не твердеют и превращаются в налитые холмики. Он продолжает свой путь вдоль моего тела, покрывая его поцелуями и лаская языком, уделяя особое внимание «пикантным» местечкам до тех пор, пока я не начинаю хныкать от удовольствия.