Ноги подкашивались от усталости. Во рту пересохло, и хотелось пить. От переутомления в ушах гудело, голова начинала кружиться. Перед глазами мелькали картины последних событий: свадьба, нарядная и счастливая Валентина… А вот они идут по балкам разобранного моста… Под ними бурлит Свислочь. Валентина вдруг вырывается из его рук и падает в реку…

Алексютович встряхнул головой и широко раскрыл глаза. По спине поползли колючие мурашки: он мог упасть на мину, и она бы сработала…

— Двадцать один, двадцать два, двадцать три… Нож надрезал пластмассу. Несколько минут, тяжело дыша, Алексютович соображал, как выломать пробку. Потом вставил нож в прорезь и, затаив дыхание, нажал на рукоять, стремясь приподнять пробку. Пот струйками стекал за воротник кителя. Пробка чуть выгнулась, минер навалился на нож, и ее изрезанный край приподнялся над горловиной. Пальцы левой руки подхватили пробку и выломали ее. В то же мгновение нож выскользнул в ковш, а пальцы в мертвой хватке вцепились в красный провод. Рывок на себя, режущая боль в кисти, и Алексютович в изнеможении грудью повалился на грязную мину…

Когда он отдышался и пришел в себя, то заглянул в утробу обезглавленной мины. Его интересовала боевая установка крат. Указатель на приборе кратности стоял против цифры «три». Третий крат был боевой.

Взгляд минера остановился на короткой бронзовой цепочке, с помощью которой запал прикреплялся к корпусу.

«Возьму на память. Для Валентины». Когда-нибудь, под старость, он расскажет ей, как достался этот свадебный подарок…