16

Заброшенные дома, обозначенные на карте, в реальности представляли собой один странно длинный дом. Мы отыскали его где-то под утро, когда уже начинало светать, и потому даже мне это сооружение страшным не показалось. В здешних местах явно недавно прошёл дождь, а потому было свежо. После долгого бега никто из нас ещё так и не смог выровнять дыхание, и потому не замечал утренней прохлады. Но когда осмотрели дом и ничего опасного не обнаружили, стало понятно, что с холодом хорошо бы побороться, так как во влажной от пота одежде было совсем уж зябко.

Вообще, этот дом окончательно уничтожил все мои романтические представления о заброшенных в лесных чащах домах. Хорошо, я не поехала тогда к Ветхому Дворцу, он небось тоже был жалким и разрушающим все мечты о прекрасном и неизведанном.

В этом доме: в его облике, в его внутреннем, так сказать, убранстве, в его атмосфере — во всём не было ни капли таинственности, загадочности или хоть чего-то, затронувшего мою душу. Вероятно, это от того, что меня совсем недавно пытались пристрелить некие флакнорсы, а потом несколько мучительно долгих часов я мчалась по лесу, стараясь скрыться подальше от преследователей. Это вполне могло препятствовать моему любованию заброшенным зданием.

Если отбросить всё это, и перейти к фактам, то, если так разобраться, всё обернулось неплохо. Могло быть намного хуже. А здесь хоть какой-то кров, тем более, что погодка-то стояла дождливая: вроде как и не капало с неба, но было ясно, что в любой момент может начаться недавно прекратившийся здесь дождь. Я выдохлась, и была рада уже любому убежищу.

В дальней комнате обнаружился старый камин, на вид вполне пригодный для обогрева, и поленница сырых полусгнивших дров. Юрий достал спички, забросал в камин трухлявых поленьев и принялся разводить огонь. Довольно самоуверенная затея, но сил идти на поиски нормального хвороста ни у одного из нас не было.

Перед камином стоял покосившийся не внушающий доверия диван, ко всему прочему ещё и промокший, так как крыша, как водится у заброшенных строений, была никудышной, зато благодаря этой крыши в помещении можно было хоть что-то разглядеть. Лисмус отодвинул отяжелевший от накопленной в нём воды диван, и под ним оказался прямоугольник сухого пола. Лис жестом предложил мне присесть на пол, и я с радостью приняла предложение, так как очень устала, а ничего сухого больше не наблюдалось. Меня мелко трясло: не то от внезапно добравшегося до меня холода, не то от страха, не то от обоих этих факторов вместе взятых. Я начинала бояться и флакнорсов, и того, что Ивар и Тима могли не успеть вовремя уйти. Кажется, в своих страхах я не была одинока.

— Я очень волнуюсь за Ивара и Тиму, — признался доктор, не отрываясь от пока безуспешных попыток развести огонь. — Всё время о них думаю, и чем больше думаю, тем больше волнуюсь. Я уговариваю себя верить, что они предупредили нас и сами ушли, но всё же неспокойно на душе.

— На душе и не будет спокойно, пока они не будут рядом с нами! Вы вот говорили, что флакнорсы незлые, но они чуть не убили нас… — укоризненно сказала я.

— Я сам не понимаю… — признался Юрий, пытаясь разжечь огонь в камине, но дрова никак не поддавались. — Мне никогда не приходилось встречаться с ними лично, но они не должны были быть агрессивны, ведь у них проблема с эмоциями как таковыми…

— Прости, Варя… — тихо сказал Лис, сочувственно глядя на дрожащую девушку. — Мы должны были догадаться, что когда-нибудь они озлобятся, и всегда быть к этому готовыми.

Я посмотрела на него удивлённо. И удивили меня вовсе не его слова, а искренность, с которой они были сказаны и с которой он смотрел на меня в этот момент. Лис действительно сожалел, что мне плохо, холодно и страшно. Я оценила это, и даже не смогла подумать над смыслом услышанного.

— С чего бы это мы должны были догадаться? — поинтересовался доктор, всё ещё безрезультатно борясь за огонь с промокшими дровами, но явно проигрывая им.

— С того, что большинство охотно продаёт свои негативные эмоции, грустные, плохие, мрачные и злые воспоминания — флакнорсы питались всем этим сотни лет, и вполне предсказуемо, что у них в сознании нет другой манеры поведения, кроме как агрессивной. Никто ведь не захочет продавать то, что ему дорого, — как-то особенно выделил последнюю фразу Лис, на что Юрий обернулся и я впервые увидела злобу в добрых голубых глазах доктора.

— Ты на что намекаешь? — прошипел он. — Не напоминай мне никогда! Это дело прошлое!

— Извини, я не это имел в виду, — Лис покачал головой и отошёл к сваленным в кучу рюкзакам, присел рядом с ними и принялся в одном из них копошиться.

Опять мне что-то недорассказали!

— О чём это вы? — мягко спросила я у доктора, полагая, что Лисмус мне всё равно не расскажет.

Юрий снова вернулся в своё естественное добродушное состояние, печально вздохнул, и ответил, повторяя свои же слова:

— Дело прошлое…

— Как скажешь, — не стала настаивать я, увлечённо растирая замёрзшие руки.

Не стоит допытываться, а то сейчас опять выяснится какая-нибудь гадость про Лиса, а он только снова показался мне милым.

Но доктор всё же решил поделиться, поглядев на меня, и, видимо, решив, что я его специально игнорирую, занимаясь собой:

— Да нечего там рассказывать, Варь, — он доброжелательно улыбнулся мне, ненадолго обернувшись. — Леотария продала им воспоминания обо мне, вот и всё.

Я посмотрела на него, но он снова возился с камином, и потому сидел ко мне спиной.

— Извини, я не знала, — сказала я, растерявшись.

— Ничего, зато теперь знаешь, — усмехнулся Юрий.

Интересно, я бы продала какое-нибудь своё воспоминание? Особенно плохих у меня не имелось, а неважные со временем сами затерялись в закоулках памяти, так что на данном этапе я бы не продала ничего. Но вероятность, что это хороший способ что-то вычеркнуть из своей жизни, я признавала. Лис говорил, что никто не продаст то, что дорого, а значит, мой улыбчивый похожий на эльфа друг был не дорог знакомой Лиса… Юрий предупреждал, что они не адекватны… Сама бы я в Доктора не влюбилась, но вряд ли бы не ответила взаимностью, если бы влюбился он… Да такого, как он, вообще ещё поискать надо! Умный, красивый и, судя по всему, верный.

Лисмус тем временем выудил из рюкзака тонкий шерстяной плед. Он тихо подошёл ко мне и накинул его на мои плечи. Это вышло неожиданно, и я посмотрела на него снизу вверх удивлённо. Он что, сделал что-то доброе по отношению ко мне? Что-то правильное, нужное и полезное? Так, стоп! Я же не Ивар! Я никогда не считала, что Лис плохой, ненужный нам и бестолковый. И он никогда не давал поводов думать, что от него не дождёшься хороших поступков. Вон, на озере мы хорошо погуляли… И сейчас он смотрит нежно и участливо, при этом слегка улыбаясь мне тёплой, стирающей все тягостные мысли, улыбкой. Я смутилась и отвернулась. Лис ещё никогда так не смотрел, и это обескураживало и запутывало. Ему нельзя верить, но так хочется. Хочется, чтобы этот взгляд и улыбка были проявлением истинной сути, а все его высказанные мнения объяснились каким-нибудь невероятным образом.

Я глядела на Юрия, вернее, на его спину, и думала о том, как удержаться и не поднять взгляд на Лиса, который всё ещё смотрел на меня, я чувствовала это.

Наверно, думала я слишком долго, поскольку Лис внезапно уселся рядом со мной и, пока я ничего не сообразила, обнял за плечи и крепко прижал к себе.

Сказать, что я опешила — ничего не сказать! Этот странный мужчина набрался наглости обнять меня, при том, что я так и не решилась просто дотронуться до его руки ради интереса! И вот теперь эта самая рука, до которой я не дотронулась, и которая не столь давно зажимала мне рот у озера, покоилась на моём плече, да так, словно там ей было самое место. Мужчина тем временем обнял меня и второй рукой, удостоверившись, наверно, что я не против. Он пожалел дрожащую напуганную девчонку и решил обогреть своим теплом? Или действительно почуял моё смятение и проявил чуткость? Хотя, он же из семёрки! Возможно, это он решил погреться об меня, рассудив, что дрожь моя от нервов, а на самом деле я тёплая и не мёрзну ни капли… Надо бы выяснить, пока я не пригрелась в его руках.

— Ты чего? — удивлённо спросила я, на мгновение перестав дрожать, и он спокойно объяснил:

— Если ты в смысле, чего делаю — то пытаюсь тебя согреть, а если тебя интересуют мои эмоции в данный момент — то когда ты такая растерянно-печальная, я испытываю острое желание тебя обнять. Можешь считать, не удержался.

Он серьёзно? Человек, с которым я толком ни разу не говорила, заявляет о желании обнять?

Я попыталась сердито посмотреть ему в глаза, но в процессе прикоснулась носом к его колючей щетине, нахмурилась, чем вызвала недоумение Лисмуса, решила не смотреть в глаза и ничего не ответила. Было глупо делать вид, что мне неприятно в его сильных и аккуратных руках, которые прижимали к тёплому телу уверенного и спокойного мужчины. Усталость брала своё, а отстраняться не было ни малейшего желания. Я успела увидеть, что Юрий, слышавший наш небольшой диалог, обернулся на нас и недовольно покачал головой. Знаю, он боится, что я влюблюсь в Лиса. В этот момент такое предположение уже не показалось мне верхом маразма.

Вскоре я пригрелась на груди Лиса, моё тело перестало сотрясаться от дрожи, я сама не поняла, как закрыла глаза и незаметно уснула под ровный стук сердца Лисмуса и его размеренное дыхание мне в макушку.

Варя уснула, и Лис облегчённо вздохнул: она всё-таки смогла доверять ему, несмотря на вампира. Лис был уверен, что Ивар расписал ей во всех красках, какого негодяя Тима и Юрий привели в их дом. Опровергать всё это Лис не собирался, но почему-то становилось очень тепло на душе от того, что девушка не верила своим друзьям и хотела сама разобраться в своём новом знакомом. Он чувствовал, что она видит в нём больше, чем надо, больше, чем он мог бы позволить, но именно это заставляло его стремиться стать ближе с ней. Хотелось почувствовать себя человеком. Таким, каким он был в своём измерении и каким хотел бы быть с ней.