После боя у Карислава левая рука опухла до плеча, как полено. И все же он бегал вместе с другими к Усть-Двинцу наблюдать за нурманнами. Он ходил в безрукавной рубахе. На избитое тело не то что кольчуги, нельзя было надеть и кожаной подкольчужницы. Нынче, на четвертый день, тело начало подживать и опухоль на руке спадала. Тшуддово лечение помогало.

Израненный Карислав — не воин, одни ноги. Таким надо помалкивать. И все же его раззадорило чужое нытье:

— Биться и биться!

— Ого! — поддакнул Тролл.

Из Одинцовых друзей-кузнецов с общего двора в живых остался один Тролл. Онг, Болту, Гинок — там же, где Отеня, Расту, Вечерко и сколько других! Да. Биться и биться. Но как?.. Одинец по стойбищу стал считать живых. Поморяне собрались все, около семидесяти. А биармины все еще собираются, их пришло до тысячи человек, больше, чем в день злосчастного боя. Биармины говорили об обещанной богиней Йомалой победе над нурманнами со слов хранителей, переданных из святилища богини. А где же клейменые?! Их еще нет, они обходят дальние стоянки биарминов.

Но без тяжелых доспехов и без правильного строя нурманны посекут всех. Нурманны приравнивают каждого своего воина к десяти другим. Чего хвалиться, одному латнику не диво разогнать и двадцать бездоспешных.

Янша бредил в забытьи, ему не помогало Тшуддово лечение. Незнакомый биармин кормил Сувора, Игнача и Яншу, которые сами были не в силе жевать. Как мамка, биармин разжевывал мясо и совал поморянам в рот.

Получили в биарминах золотых друзей, обжились на поморье, добились хороших достатков… Не бежать ли к колмогорянам и обороняться вместе? Нет, не выстоять против нурманнского строя.

A не бросить ли все и, как встарь, поискать ватагой нового счастья в Черном лесу? Одинец вспомнил свое бегство из Новгорода, свою бездумную и беззаботную молодость. Нельзя бросить Двину и предать биарминов. А сделать так — не глядеть больше Заренке в глаза.

Просить бы помощи у Новгорода? И придет городская дружина будущим летом на пустое место, нурманны дочиста разорят и поморье и колмогорье. Или еще хуже: они, как хвалились через клейменых, укрепятся в устьях Двины. Они умеют, найдя легкую добычу, сосать ее раз за разом, пока не бросят сухую кожу. Страшно, страшно! После укрепления первых нурманнов к ним по морю приплывет такая сила, что с ней не справится и помощь от Города.

А много ль войска дадут городские старшины и дадут ли еще? Что Городу дальний малолюдный кусишко, у него хватает своих забот. К тому же иные старшины не слишком жалуют поморян. Косятся на них Ставр, Гул и Гудим, не любят бояре Нур, Делота Синий, Хабар. Все потому, что поморяне не пустили к себе ничьих приказчиков и сами ведут торги…

Люди зашумели и прервали думы Одинца. Зовут старшину. У Одинца еще больше упало сердце, он научился бояться вестей.

Собравшись, как на вече, слушали послов нурманнского князя, своих пятерых раненых, передававших сходные слова с теми, которые принесли клейменые биармины из рода Расту. Но те хвастливые угрозы звучали не так, как произносимые после побоища. Заершенными гвоздями входило в головы:

— Все люди, поморяне и биармины, отныне будут нурманнскими рабами. Будут платить дань, сколько спросит князь-нурманн, жить в его послушании и, под страхом неминуемой и мучительной смерти, молча ворочать на него одного…

Очнувшись от забытья, Янша завопил диким голосом:

— Идут, идут!

Люди шарахнулись, не зная куда.

— Не идут, — закричал Одинец, — не идут, не слушайте бреда! Будем же судить, как нам выйти из тесноты!

…Несчастный Янша вправду ошибся. То не нурманны, а поморянские стосковавшиеся женщины выходили к лесному приюту.

Викингам достались обильные запасы в погребах и клетях Усть-Двинца. Море и речное устье кишели рыбой. «Акулы» для развлечения протаскивали невод, вновь и вновь уловы оказывались сказочно богатыми.

Викинги пользовались домами и имуществом побежденных с особенным удовольствием, находя во всем прелесть новизны и утверждение превосходства победителя. Они наслаждались, как крысы, вгрызшиеся в круг сыра, и, умея длительно поститься, поглощали на отдыхе колоссальные количества пищи, обнаруживая удивительное сходство с четвероногими хищниками.

Нидаросский ярл был требователен, и охрана бдительна. Но лишь на седьмой день после боя, когда Оттар уже подумывал о разведках в лесу и в верховьях Вин-о, — сменный дозор, постоянно наблюдавший с мачты «Дракона», заметил, как на материковом берегу реки, значительно выше пристани, появились несколько человек.

Нежданное приятное развлечение, — прилежным наблюдателям надоели пустынная река и однообразие лесов. Насколько хватало силы зрения, леса были повсюду, и лишь кое-где, по ступеням, образованным вершинами, угадывались поляны и неровности почвы на низменностях, окружавших захваченный город. Лишь тысячи на полторы шагов выше пристани, вверх по течению, коренной лес был вырублен и заменился кустарниками с отдельными высокими соснами.

Дозорный считал фигурки, показавшиеся на речной отмели, — восемь. Они исчезли. Вскоре какие-то люди опять вышли к реке, уже ближе, и их было не менее пятнадцати. Звук рога известил ярла о появлении биармов. Оттар пришел на пристань вместе с Эстольдом. Быть может, биармы хотят выразить покорность? Вероятно…

Человек двадцать пробирались в кустарнике и остановились на границе пустыря перед пристанью — на расстоянии приблизительно в два полета стрелы. В кучке были и люди с густыми бородами, по которым викинги отличали хольмгардцев от биармов. Все были одеты легко, без доспехов, но вооружены. Чтобы в их намерениях не было сомнений, один из них, молодой и безбородый, выбежал вперед и пустил стрелу, сильно растянув тетиву и целясь вверх. Стрела упала шагах в ста от пристани, знаменуя вызов.

Ярл приказал Лодину, Бранду и Кануту вернуться в городок. Каждый возьмет по пятьдесят викингов и скрытно выйдет в лес позади городка. Три отряда войдут в лес и, описав широкие дуги, отрежут кучку дерзких.

— Брать больше живых, — приказал ярл. Сам он будет отвлекать внимание биармов во время движения облавы, о длительности которой ярл условился со своими помощниками.

Биармы и хольмгардцы бездеятельно ждали вне выстрела из лука и досягаемости пращей.

Не сомневаясь в своей конечной победе, Оттар считал Новый Нидарос основанным: завоеванный городок стоял на удобном месте, и нечего было искать другого. Ярл не собирался гадать о ближайших действиях побежденных биармов. После почти пятидневного плавания от стоянки Расту до устья Вин-о Оттар сделал правильный вывод о рассеянности мелких поселений биармов. Они будут еще выжидать, каждый в своей норе, на что-то надеяться, бессмысленно и тупо, как люди, у которых в жилах нет благородной крови и в руках — оружия для победы. Низкие племена различаются по количеству уроков, в которых они нуждаются. Новый Нидарос стоил труда, и Оттар считал себя терпеливым. Задумчиво, как на прогулке, ярл описывал петли и постепенно приближался к границе кустов, рассчитывая время, нужное для завершения облавы. Да, через четыре или пять дней он сам на «Черной» и «Синей Акуле» поднимется по Вин-о в поисках других поселений. Там, конечно, уж слышали о нем, и людям пора увидеть господина своими глазами.

Оттар приблизился к кустам почти на полет стрелы, уже различал лица. Выделялся один человек, высокий, как Свавильд, русобородый. Этого следует поймать живым. Вообще пора брать живых и больше не истреблять подданных.

Оттар остановил рукой викингов, которые приближались, натягивая луки. Викинги хотели, как они это умели, выиграть расстояние одним броском и стрелять на ходу. Рано, условленное время еще не истекло.

Где-то далеко застучал биармовский бубен. Что это значит? Как по сигналу, кучка биармов и хольмгардцев скрылась в кустах. Викинги начали погоню. Оттар бежал легко и обогнал своих воинов. Подпрыгивая, ярл различал в кустах головы беглецов. Биармы увеличивали расстояние. Викинги тоже ускорили бег, прыгали через пни, проскакивали кусты. Погоня захватывала.

Ноги топали — раз-раз-раз-раз… Эстольд не отставал от своего ярла, хотя был лет на двадцать старше Оттара.

Еще усилие, и еще… Уже можно добросить стрелу. Среди кустов было неудобно стрелять, и биармы опять оторвались. Да, они сильнее лапонов-гвеннов, хотя и говорят одной речью.

Викинги побросали тяжелые копья и щиты, мешавшие бежать. Но доспехи не сбросишь на ходу.

В лесу стучали несколько бубнов. Ярл был уверен, что его отряды уже зашли к реке. Скоро убегающие биармы наткнутся на загонщиков. Брать живьем!

Раз-раз-раз-раз… Ярл был в легкой кольчуге, а не в своих тяжелых латах из твердой кованой меди. Он не бросил щит, как другие. Выносливый, сильный, ярл служил примером для своих викингов. Он не устал от бега. Он гнал по горячему следу с приятным раздражением кровной гончей, которая стремится догнать, свалить и растерзать желанную красную дичину.

Кусты сразу оборвались, и вниз покатился крутоватый травянистый откос. Там, в овраге, протекал ручеек, справа — река, а на другом, пологом склоне оврага, биармы прыгали, как зайцы, к густому лесу, стоявшему стеной над оврагом.

Кто там, в лесу? Бранд, Лодин? Или Канут сумел опередить своих товарищей? В несколько прыжков, — он ощущал легкость полета, — Оттар оказался перед ручьем и с разбегу взял препятствие.

Тело ярла само делало нужные точные движения, не мешая ему видеть и соображать. Таков результат подготовки ко всем случайностям боевой жизни с раннего детства. Слабые дети племени фиордов быстро погибали от преждевременного истощения, зато тела выживших были закалены, а руки и ноги послушны. Викинги гнали биармов, как неутомимая волчья стая.