Изменить стиль страницы

Мы с Джексоном сидели в большой, но почти пустой комнате и ждали прихода доктора. Я ожидала увидеть дорогостоящее оборудование везде, но вместо этого тут стояли только стол, кровать, чтобы прилечь, и предметы первой необходимости, наподобие резиновых перчаток и стетоскопов.

Врач пришел к нам, и Джексон познакомил меня с ним. Разговор Джексона с доктором казался мне ужасающим, но есть и кое-какая позитивная новость. На данный момент Доктор Ли не видед необходимости делать еще одну операцию головного мозга и вместо этого хотел убить опухоль с помощью радиотерапии. Очевидно, эта «лишь» опухоль второй стадии, следовательно, не такая опасная для жизни, как предыдущая. И все равно она была опухолью, поэтому я не воспринимала все легкомысленно, но это улучшенный вариант наихудшего сценария, который я себе вообразила.

Я сознательно не наводила какие-либо справки о радиотерапии перед этой встречей, потому что знала, что от информации, найденной в интернете, меня могло бы стошнить. Я бы начиталась ужасных историй и не смогла бы спать по ночам. Доктор Ли объяснил, что Джексону нужно будет посетить больницу несколько раз и пройти приблизительно трехмесячный медикаментозный курс лечения. Могла возникнуть негативная реакция на подобное лечение, но тошнота была гораздо предпочтительнее операции головного мозга.

Я спросила у доктора, могу ли чем-нибудь помочь, но кроме того, чтобы присматривать за Джексоном, похоже, было немного, что я могла сделать. У него обязательно будут приступы, и единственный выход − это просто пройти через это все.

Оставался только один вопрос, − наиболее важный из всех − тот, для которого я не могла найти в себе мужества, чтобы задать. Каковы его шансы выжить? Джексон продолжал утверждать, что шансы складывались в его пользу, но я не понимала, что это значит. Пятьдесят один процент? Семьдесят пять процентов? Девяносто процентов? В большинстве случаев, мне удавалось выбрасывать эти болезненные мысли из головы, так что, возможно, то, что не знала точных шансов, было к лучшему. Сроки все равно не имели никакого значения. Я должна была находиться рядом с Джексоном, пока он не победит эту штуку, и я не была готова иметь дело с чудовищной альтернативой.

Мы покинули больницу в относительно приподнятом настроении. Джексон приобрел лекарства в больничной аптеке, и мы ушли. Взгляд на пузырек с таблетками придал мне уверенности, что ситуация была немного лучше. Ему еще предстояло посещать больницу для радиотерапии, но он будет принимать таблетки каждый день, и к этому было проще относиться.

Как только мы вышли из больницы, то натолкнулись на большую группу фотографов и репортеров. Они просто толпились и разговаривали друг с другом, будто ждали, когда что-нибудь случится.

− Произошла серьезная авария? − спросила я, предполагая, что там, должно быть, произошло серьезное происшествие, поэтому вся эта пресса и собралась здесь.

− Мне так не кажется, − спокойно ответил Джексон. − У меня плохое предчувствие, что я знаю, кого они ждут.

Джексон остановился и осмотрелся вокруг, но не было никакого способа обойти фотографов, чтобы остаться незамеченными. И вдруг я услышала, как мужчина из толпы закричал.

− Вот он.

Мужчина направился прямо к нам. Я видела подтверждения известности Джексона во время моего краткого визита в Англию, но кроме моего работодателя, отчаянно пытающегося перекупить его, я не многое видела, чтобы предположить, что Джексон был поистине известной личностью в США. Если эта свора репортеров находилась здесь из-за Джексона, тогда он куда более знаменит, чем я предполагала.

− Дерьмо, − пробормотал Джексон. − Просто следуй за мной и продолжай идти. Что бы ни случилось, не разговаривай с ними.

Джексон устремился вперед и направился прямо к группе журналистов, которые теперь поднимали камеры и микрофоны, отчаянно пытаясь получить комментарий от него. Не было никаких серьезных новостных каналов, но находилась масса спортивных, в том числе из Англии.

− Джексон, вы можете прокомментировать недавнюю новость, касающуюся вашего здоровья?

Джексон толкнул его в сторону и посмотрел на меня, чтобы убедиться, смогу ли я благополучно следовать за ним. Несколько человек попытались получить комментарии у меня, но так как никто из них не узнал меня, они сосредотачили свои усилия в основном на Джексоне.

− Джексон, − произнесла молодая блондинка-репортер, вновь преградив ему путь. Она, наверное, понимала, что он не оттолкнет ее в сторону таким же агрессивным образом, как сделал с репортером-мужчиной, − правда ли, что у вас рак? Как это повлияет на ваш потенциальный переход в «Нью-Йорк Юнайтед»?

Какого черта она думала, что это повлияет на переход? Я знала, что спорт − в частности и футбол − зачастую рассматривался как жизнь и смерть, но, безусловно, следовало разложить все по полочкам немного.

Джексон попытался протиснуться мимо нее, но она была настойчивой и продолжала проталкивать себя − и ее раздражающе идеальную грудь − к Джексону.

Я легонько потянула Джексона за руку, проявляя осторожность, чтобы избежать любого контакта, который может показаться слишком интимным, и протиснулась мимо него. Журналистка сунула микрофон мимо моего лица, чтобы добраться до Джексона, но я протянула руку, крепко схватив ее за плечо, и толкнула ее в сторону. Она отлетела назад и в итоге показала всем свое нижнее белье, когда рухнула на дорогу.

Несколько минут я была впечатлена своей силой, но когда позже ночью смотрела новости, то выяснилось, что я едва толкнула ее. Она, скорее всего, споткнулась об кабель и из-за этого грохнулась. Тем не менее, конечный результат вышел просто потрясающим.

Мы запрыгиваем в такси, и вскоре сбегаем от репортеров, которые не могут попасть к своим автомобилям достаточно быстро, чтобы последовать за нами. Это первый раз, когда я по-настоящему вкусила славу Джексона касательно озабоченности СМИ, и мне нисколько не понравилось это.

− Как они узнали о твоей опухоли? − спросила я. − Может быть, ты был в больнице просто для медосмотра.

− Я догадываюсь, откуда, − прорычал Джексон. Он сказал водителю отвезти нас в отель, вместо того, чтобы отправится прямо домой. − На сей раз, эта женщина пересекла границу, и я выскажу ей все, что думаю.