Глава тридцать вторая: Даня

Глава тридцать вторая: Даня

23 декабря

— Даня, вставай! – слышу раздраженный голос матери из-за двери. Настойчивый стук. – Ты не можешь прогуливать школу вечно. Мне уже надоели звонки Елены Викторовны и угрозы твоего отчисления за постоянные прогулы без неуважительной причины.

— Пошли их на хер, - говорю в подушку, и чуть громче уже ей: - Скажи, что я больной. Сделай мне справку, ма.

Не пойду я в эту гребаную школу.

— Больше никаких справок, Данил! – Она уже явно на взводе. – Не вынуждай меня поднимать этот вопрос при отце. Ты знаешь, что он сделает.

Знаю. У нас уже был разговор в прошлом году, когда я просто тупо забил на учебу, потому что у меня был сезон соревнований и я просто не вылезал из спортзала. Отец сказал, что либо я учусь ответственности и работе головой, и получаю место стажера в одном из его банков, либо он возьмет того, котомку это действительно нужно.

— Уже одеваюсь, - бросаю я.

Тянусь к телефону уже почти на автомате, потому что надежда подохла еще на прошлой неделе.

Ноль. Ни сообщения, ни звонка.

Все, что я знаю – сплетни, которые гуляли по школе первую неделею после ее увольнения: Варвара Юрьевна сбежала от мужа к богатому старому арабу и укатила в Эмираты, чтобы стать «русской жемчужиной» в его гареме. Знаю, что это бред, но это единственное, что я вообще о ней знаю.

Принимаю душ, смотрю на себя в зеркало и вспоминаю вчерашний бой. На роже осталась пара синяков и небольшой шрам на лбу. Родители думают, что я просто слишком энергично готовлюсь к январским соревнованиям. Это хорошо, потому что рожа – почти единственное «живое» место на мне. Никогда в жизни я не заходил в клетку так часто. Никогда не дрался так, будто из меня выгрызли душу и осталась только механическая работа рук и ног.

На занятия я все равно опаздываю: по пути зачем-то заезжаю в «Старбакс», покупаю кофе и в последний момент прошу не писать на стаканчике «Колючка». Девчонка на кассе улыбается и заменят имя пожеланием «Хорошего дня!» Вдогонку говорит, что освобождается сегодня после четырех.

— Я уже занят, - вру в ответ и она, краснея, извиняется.

Заглядываю в учительскую, хрен знает зачем. Знаю, что стол Колючки давно пустует, и вернуть ее может разве что ураган из сказки про Элли и Волшебную страну.

Нам поменяли расписание, и сегодня литература – последним уроком. Откровенно валяю дурака: врубаю музыку на максимум, вытягиваю руки на парте и закрываю глаза.

Прошло почти две недели.

Должно бы стать легче, но не становится.

Мне очень хуево без нее. Никогда в жизни так не было, чтобы сердце болело от острой нехватки одного-единственного человека. Иногда просыпаюсь ночью от того, что в груди горит, словно меня изрешетили, как мишень на стрельбище.

Если она ушла от мужа – почему не сказала мне?

Потому что взрослой женщине не нужен «мальчик»?

— Даня, задержись, - останавливает меня классная, когда я после звонка плетусь к двери.

— Что? – не поворачиваю головы.

— Нужно поговорить о твоих оценках. Или мне снова позвонить твоей матери? Или на этот раз отцу?

Я просто заваливаюсь на первый же стул, вытягиваю ноги, и демонстративно смотрю в одну точку на доске. Коршунова вырастает передо мной, упирается ладонями в парту, наклоняется, перекрываю мне обзор своими сиськами. Вообще по херу. Даже не екает.

— Ленский, прекрати меня рассматривать, - говорит Коршунова слишком нарочитым шепотом. – Или я подумаю, что нравлюсь тебе.

Смотрю на ее лицо: училка корчит типа_возмущение.

— Ты же нарочно ее расстегнула до самого лифчика, - озвучиваю свои наблюдения.

— Ленский!

— Пошла ты, Коршунова. Если захочу трахнуть проститутку – куплю элитную блядь, а не дешевую шмару. Могу себе позволить. А ты дай историку – он давно на тебя в туалете дрочит.

Она заносит руку, чтобы ударить меня по лицу, но я без труда отбрасываю ее неудавшуюся пощечину, иду к двери и показываю средний палец всем угрозам в спину.