«Моей бы жене за ростовщиком быть!» — подумал Георгий.

— Коли мы будем на свадьбы дочерей расходоваться, так ничего сыновьям не оставим, которые нас на старости лет кормить будут, — продолжала Георгевица. — Не давай ни гроша. Ежели он ее без денег согласен взять — с богом. А ежели не захочет брать расходы на себя, выдай ее за Тютюнджию. Она такая миленькая, хорошенькая, — в старых девах не останется. Нипочем не давай денег. Ты должен мальчиков наших на ноги поставить, чтоб они лавки открыли, людьми стали. Вот как, Георгий!

Юноши, о которых хлопотала Георгевица, были так же далеки от родителей, как Марийка. У Георгия было два сына; они жили на свой собственный заработок, не обращая внимания ни на отцовские советы, ни на материнские слезы. Старшего звали Стоян, младшего Цено. Яблоко от яблони недалеко падает, — говорит пословица; но в природе мы наблюдаем удивительные явления, идущие вразрез с народными поверьями, человеческими мнениями и мудрыми пословицами. Когда у нас говорят о человеке, что он из хорошей семьи, то подразумевают под этим богатую семью. А мы видим, что сыновья богатых толстосумов всегда бездельники, пьяницы, негодяи. «Чорбаджийский сын — либо разбойник, либо кутила, либо монах», — говорит другая пословица. Но к сыновьям кира Георгия ни одна из этих пословиц не имела никакого отношения: они не были похожи ни на своих родителей, ни на чорбаджийских сынков. Стоянчо презирал всякое богатство, смеялся над толстыми «боровами», которые задирают нос и кичатся своими крадеными золотыми. А Цено всегда сердился на человеческие слабости, обвиняя и бедняков и богачей. «Каждый должен быть честным и сохранять свое человеческое достоинство, — говорил Цено. — Но в то же время каждый свободен и может распоряжаться собой, как хочет и как считает нужным. Природа снабдила каждого мозгом, дала каждому разум, так что каждый должен сам себе помогать. А кроме себя — только слепым, хромым да больным». Эта философия не нравилась ни Стояну, ни Смилу.

— По-твоему выходит, что и турки ни в чем не виноваты, когда режут и оскорбляют нас: ведь они вольны делать, что хотят, и жить так, как им кажется лучше, — заметил как-то раз Смил.

— Конечно, не виноваты. Виноват не тот, кто бьет, а тот, кто позволяет, чтоб его били. Природа дала волам рога, а человеку руки и разум, — заявил Цено.

— Но та же природа заставляет даже животных объединяться и защищать свои интересы от общего врага, — сказал Смил.

— Я не говорю, что нам не надо защищать свои интересы. Я только не хочу, чтобы мы с тобой защищали их, а миллионы двуногих животных ждали, когда им поднесут готовое и жареные рябчики сами им в рот полетят. Коли речь идет об общих интересах, надо, чтобы мы все их защищали, а коли, о частных — пусть каждый хлопочет о себе. Если б я когда-нибудь решил повести борьбу за общие интересы, то прежде всего заставил бы отца встать во главе нашей четы, так как его интересы теснейшим образом связаны с народными. Когда Болгария будет свободна, отец одним из первых начнет бороться за чорбаджийский класс, то есть за свои собственные интересы. Поняли теперь, в чем заключаются мои взгляды? — сказал Цено, весело смеясь.

Из вышеприведенного разговора явствует, что менаду Смилом и его будущими шуринами существовала братская дружба, основанная на одинаковом умственном развитии и одинаковой цели. Как-то раз Смил разговорился с Цено, с которым был ближе, относительно своих намерений, то есть женитьбы.

— Сестра — очень хорошая девушка, но совершенно неразвитая. А тебе нужна жена, которая помогала бы тебе во всех твоих предприятиях. Дочь дедушки Стойчо — более подходящая, хоть и бедная, — сказал Цено.

— Марийка еще молода, а молодое существо может развиться, стать лучше, — возразил Смил.

— Я люблю спорить и рассуждать. Так что если иной раз ошибусь, ты припиши это моей страсти. Слушай. По-моему, женщина никогда не забывает своего родного гнезда и женских привычек. Никогда любовь не заставит ее совершенно отвернуться от окружающей среды и от своих собственных навыков, — даже когда она сама захочет начать против них борьбу, когда окружающее и эти привычки встанут крепкой стеной между нею и ее возлюбленным. Мужчина может переменить образ мыслей и позже, но женщину необходимо воспитывать с малых лет в определенном направлении.

— Это неверно, — сказал Смил.

— Увидим, — ответил Цено.