— Стоит. Если и у бункера будут точные координаты. Что еще? По «Вильгельму Густлову» и «Генералу фон Штойбену»? Грузо-пассажирскому судну общества «Сила через радость» «Лей»? Судам «Патриа» и «Бранденбург»? Теплоходам «Ганза» и «Геттинген», которые вышли из Данцига 2 и 3 февраля сорок пятого года?..

— Минутку. Вот сообщение некоего А. Хильке. «Несмотря на мой пожилой возраст, я, житель Данцига, был мобилизован в середине сорок четвертого года в армию. Как водитель по профессии, возил различные грузы на машинах „Шкода“ и „Бюссинг“, а в конце сорок четвертого и начале сорок пятого работал на тягаче марки „ПИНГВИН“ в порту, на погрузках. За три дня до выхода „ВИЛЬГЕЛЬМА ГУСТЛОВА“ в море на набережной, где было ошвартовано судно, появилась группа гражданских лиц во главе со старшим офицером в форме гестапо, который приказал всем присутствующим на пристани покинуть ее территорию. При помощи солдат войск СС вся территория была очищена от посторонних, люди, которые уже находились на судне, загнаны во внутренние помещения, все иллюминаторы, выходящие на пирс, задраены. После этого на пирс приехали грузовики, и с них при помощи портального крана были подняты на борт, а потом погружены в один из трюмов довольно большие, обитые железом и, видимо, очень прочные ящики. Я помогал при погрузке, сгружал ящики с грузовиков на пирс. И вот на что обратил внимание. Размер ящиков был большой, около 2 метров длиной и 1,5 метра высотой, но при этом они были весьма легкими по весу. И вот что еще. Мне показалось, что „Густлов“ специально дожидался этого груза. Сразу после погрузки на его борт поднялись подводники, и „Густлов“ отдал швартовы…»

— Так. Отлично. Значит, «золото Балтики» оказалось в трюмах «Густлова»? Скажите, Марек, а что — Эрих Кох был в этот момент в Данциге?

— Минутку, по поводу янтаря. Вот другое сообщение. Некий Томашек В. сообщает: «Я был свидетелем, как в порт прибыл транспорт из восьми или десяти грузовиков в сопровождении нескольких легковых автомашин и двух бронетранспортеров. Все машины были страшно забрызганы грязью, будто они совершили дальний переход. Я работал на путях. Мы убирали портовый кран „ГАНЦ“, который рухнул неделю назад, после какой-то диверсии. Когда нас всех погнали с пирса, мы ушли в „бытовку“, где нас и заперли, но в окошко было видно, что происходило на пирсе. Из грузовиков стали выгружать ящики и поднимать их на судно, но потом вдруг погрузка прекратилась. Какие-то военные о чем-то спорили. Один из них был низким, коренастым, кто-то из наших воскликнул: „Это Эрих Кох! А красивая женщина в легковой машине — это его жена Клара!“ Погрузка была прекращена. Груз на судно был поднят лишь из двух машин. Вскоре все уехали. Нас выпустили. Прибыли грузовики с подводниками, а часть пришла своим ходом, колонной, человек двести…»

— Чем больше документов, тем все сложнее… Что еще?

— А вот что еще. Сообщение пенсионера Августа Бендика репортеру газеты «Курир»: «В конце января сорок пятого года я, работник порта, был назначен на погрузочные работы на „Вильгельм Густлов“. Мы очень много погрузили на него. Станки. Двигатели для самолетов, видимо, с разбитых заводов, очень много личного имущества, уложенного в контейнеры различной величины и веса. Под вечер 29 января в порт прибыла колонна грузовиков. Машин 8-12. Из них под охраной войск СС выгружались ящики, несколько ящиков…»

— Несколько?

— Да. Тут сказано именно «несколько ящиков». Дальше? «Вскоре, перед убытием корабля из порта, старший боцман „Вильгельма Густлова“ Эрих Виттер, с которым я был знаком, так как мы с ним лежали в одном военном госпитале, наши койки стояли рядом, и там мы с ним сдружились, сказал мне тайком: „В ящиках на „Густлов“ были погружены огромные сокровища“. Этот боцман — выходец из Лотарингии. Он ненавидел фашистов, потому что они зверски убили его брата. Еще боцман сказал, что эти ценности — из каких-то русских дворцов…» Пригодится?

— Что вы там, на «Густлове», увидели сами? — Феликс, еще два пива! — окликнул Марек бармена, снял берет, причесал пятерней седые жесткие волосы. И лицо у него было жестким, резко очерченным. Выпирающие скулы, выдающийся вперед подбородок, лохматые седые брови, светло-серые небольшие глаза. На запястье правой руки выколот синий якорь, на левой имя: «Мария». Бармен принес пиво. Марек размотал и бросил в кресло свой черный шарф. Одет он был в черную рубаху, траур какой-то соблюдает? Пододвинул мне кружку. — Пейте. Это настоящее баварское пиво, в запломбированных бочках привозят. — Приложился к кружке, облизнул узкие губы. Добыл из кармана рубахи выкуренную наполовину сигару, щелкнул зажигалкой, сказал, щуря глаза от дыма:

— Мы организовались десять лет назад. Искатели приключений, авантюристы, любители острых ощущений. Как там у вас в песне поется: «Пьем за яростных, за непохожих», да? «За презревших грошевой уют…» Сколотил нас всех в подводно-поисковый клуб магистр, инженер Ежи Янкович, на общем собрании придумали название: «Рекин» — «Акула». Добыли кое-какое снаряжение, деньги, карты, посудину. Военные нам помогли, историки, ученые, «корабелы» с технического факультета университета Гданьского, оттуда мы получили строительные чертежи «Вильгельма Густлова». Из морского института Гданьска нам дали карты морского дна банки Штольпе. Было установлено, что «Вильгельм Густлов» был разбит ударами нескольких торпед и при потоплении разломился на три части… — На какой глубине лежат обломки?

— Шестьдесят метров. Видимость скверная, ил, огромный разломанный корпус ушел в него на добрый десяток метров. В общем-то подготовились мы к работам неплохо, но Балтика приготовилась еще лучше. Будто дьявол, а точнее царь морской, мешал нам. Лишь выйдем в море — он своим трезубцем в глубинах шуровать начинает. Дождь. Холодина. Вода ледяная. Одевались тепло, но через полчаса пребывания под водой сил не было. Да и глубина-то какая! Шестьдесят метров.

— Вы, Марек, на дно ходили? Что там?

— Несколько раз спускался. Представьте себе громадину в десятиэтажный дом, вот что такое один из обломков «Густлова»! Ржавое, перекореженное железо. Трапы, вставшие торчком, шлюпки, висящие на кран-балках, огромная труба, торчащая из ила, чуть в стороне носовая часть — лежит на боку, трудно ориентироваться, все на боку. Двери в каютах заклинены, одну вскрыли, оттуда какой-то мусор плавно так посыпался и какие-то большие и маленькие шары, я вначале и не понял, что это такое, а это черепа человеческие… — Он замолкает, поднимает над головой два пальца, — Феликс, еще пару кружек, берет шарф, наматывает на шею. — Но нас интересует конечный результат? Он нулевой. За все время выхода в море мы в общей сложности и десятка часов не пробыли на «Густлове», а что за это время можно выяснить? Лишь одно: кто-то там уже… побывал до нас. Чья-то тайная, ведь об этом никто ничего не писал, экспедиция. Но экспедиция отлично оборудованная. Во многих местах корпус судна взрезан, это для того чтобы можно было проникнуть в трюмы не с палубы, а со стороны борта…

— Выходит, что «Густлов» разграблен?

— Разграблен? Несомненно, что его хорошо «почистили», но все ли успели и смогли вычистить? Судно такое огромное, что нужны многие месяцы чтобы осмотреть все его трюмы. Мы, например, обнаружили два помещения, в которых еще никто не побывал… Так, давайте ваши бумаги, вот мои. Мы вам напишем. Договоримся, где встретимся, хорошо? Да, насчет «Геттингена» и «Ганзы» у нас каких-либо подробностей нет, а «Генерал фон Штойбен» лежит недалеко от «Густлова», и там же еще один громадный пароход — «Гойя». О нем вам что-нибудь известно?

— Грузился в Пиллау трое суток. Ушел, кажется, в марте… — Простите, вы в трауре?

— Да. Пожалуйста, подайте мой берет. Судоверфь имени Ленина, на которой я сейчас работаю, закрывают. Нерентабельная оказалась, как и две сотни других предприятий Польши. И нас всех, двенадцать тысяч работников, хотят рассовать по другим предприятиям, представляете? — Он допивает пиво, надвигает берет на лоб. — Рассовать! А я хочу жить в моем Гданьске и работать на моей верфи!

— Землю — крестьянам, заводы — рабочим?

— Вот именно. Мы так и решили. Организован комитет по сохранению верфи. «Солидарность» забирает ее в свои руки. И верфь станет рентабельной, когда мы выпроводим за ворота тысячу «командиров», которые командуют нами.

— Наверно, про таких наш древний российский литератор Сумароков сказал: «Они работают, а вы их труд ядите»?

— Вот именно, наш труд пожирают, а что и делают, так на каждом собрании призывают совершенствовать нашу социалистическую экономику. А что это такое, скажите вы мне, «социалистическая экономика»? Нечто неясное, как морская свинка, которая и не морская и вообще не свинка. В общем, все сложно. Одни, кто поумелее, разъезжают на «мерседесах» и живут в особняках с бассейнами, их ругают во всех газетах, критикуют, но кто же их тронет, тех, кто добывает для Польши, например, из Штатов компьютеры? Кто же будет резать кур, несущих золотые яйца?.. Да, по поводу «Лея». Пароход вышел из Пиллау тоже с каким-то очень ценным грузом и благополучно прибыл в порт Бремерхафен, где и был накрыт бомбовым налетом английской авиации. Успели с него снять груз или нет, об этом нам ничего не известно.

— Минутку еще, а про «черный портфель» подполковника криминальной полиции Нувеля из Ольштына вы что-нибудь слышали?

— Наслышаны и мы про этот таинственный портфель, в котором якобы записи сенсационных сообщений Эриха Коха, но вот что странно: ребята из нашей группы ездили в Ольштын, пытались встретиться с подполковником Нувелем, причем очень настойчиво пытались, но ничего не получилось. Он будто бы есть, а будто бы его и нет вовсе. Какая-то мистическая, а может, и фантастическая фигура этот подполковник. — Марек поднимается. — Может, кто-то другой, в силу особой значимости документов, полученных от Коха, скрывается под этой фамилией «Нувель»?