Последнее плавание «Вильгельма Густлова»
«…Итак, подведем некоторые итоги наших многотрудных поисков. Получив, разобрав и рассортировав тысячи бумаг, документов, справок, запросов, различных „свидетельств“ множества заявителей, мы имеем достаточно стройную систему „главных версий“. ИХ ЧЕТЫРЕ. 1. „Кенигсбергская“: комната осталась в Кенигсберге, как и огромное количество прочих исторических и культурных ценностей. 2. „Морская“: Янтарная комната „уплыла“ из Кенигсберга, но не доплыла, или ее часть — до Данцига, Киля, Гамбурга либо какого иного германского порта. Утонула вместе С судном, на котором плыла. И янтарь вернулся туда, откуда его когда-то добыли люди… 3. „Шахтная“ версия: „Бернштайнциммер“ благополучно, по суши ли, морем ли, но добралась до Германии и была помещена в саксонских рудниках, в шахтах, которые были взорваны. И — 4. „Заморская“: Янтарная комната, миновав Балтийское море, прибыла в один из портов Германии, была перехвачена американцами и отправилась в свое заокеанское плавание… Вот они, четыре главнейшие версии, и, как мне кажется, еще какой-то, пятой, БЫТЬ НЕ МОЖЕТ! Что же, с новыми силами примемся за работу! Что же касается „сокровищ стеклянных ящиков“, то тот звук, о котором я раньше вам сообщал, становится все более громким, устойчивым. Как вы, дорогая графиня, знаете, я в прошлом — солдат-сапер, минер. Сколько мин я разминировал! И вот сейчас будто с миноискателем иду. И уже слышу отчетливо и ясно звук, голос предмета, который ищу…»
«Уважаемый Георг Штайн! По Вашей просьбе сообщаю все, что известно по поводу оберштурмбанфюрера СС Рингеля. Вот текст его радиограммы: „Янтарная комната взята под охрану и помещена в определенное место, известное как „Б. Ш.“. Верхние части защиты повреждены взрывом. Небольшие потери от вражеских рук.
Ухожу к заранее согласованному месту. Ожидаю дальнейших указаний. Отто Рингель, оберштурмбанфюрер СС“. Дано в русской интерпретации 29–30 января 1945 г.»
«Операция „СПАСЕНИЕ“. Весьма уважаемая Елена Стороженко! Благодарю Вас за сведения по Отто Рингелю. Вы пишете о ненадежности источника (комиссия Кролевского), но у меня на этот счет есть свои соображения. Поскольку мы договорились об обмене информации, сообщаю Вам, что радиограмма, как мне удалось выяснить, могла быть получена на радиостанции СС… в Северной Баварии, поскольку оттуда имелась прямая радиосвязь с Фрибургом близ Берна, в Швейцарии, где работала специальная оперативная группа СС по переправке нацистских ценностей в Швейцарию. Одновременно с этим пересылаю Вам несколько интересных документов, в частности „ДОКЛАД“ по операции „СПАСЕНИЕ“».
«ОПЕРАТИВНЫЙ ШТАБ РЕЙХСЛЯЙТЕРА РОЗЕНБЕРГА для оккупированных территорий. 28. 4. 1944 г. Рига. ул. Вильгельма Пурвитиса, 62. Тел. 2-99-76.
ДОКЛАД о спасенных сокровищах искусства в оперативной зоне ГА „СЕВЕР“.
Офицером по искусству группы армий „СЕВЕР“, ротмистром графом Золмсом с полного согласия оперативного штаба рейхсляйтера Розенберга из оперативной зоны ГА „Север“ с целью СПАСЕНИЯ вывезены следующие ценности искусства: 1. Сотни весьма ценных икон XIV–XVII веков из соборов Новгорода и Пскова. 2. Оборудование (мебель, фарфор, картины) — из царских дворцов ГАТЧИНЫ, ПАВЛОВСКА и ЦАРСКОГО СЕЛА. По заключению эксперта-искусствоведа Роскампа, это весьма ценные предметы искусства, которые, по его мнению, вообще должны быть вывезены из России для их СПАСЕНИЯ. В настоящее время они передаются на хранение в эти инстанции и три различных места хранения: 1. Минимальная часть размещается в Бреслау в здании выставки группы армий „Север“. 2. Около 30 икон и оборудование трех кабинетов из царских дворцов размещаются на выставке ГА „Север“, проводимой в рамках войскового обслуживания в Риге. 3. Около 650 икон, 18 ящиков с фарфором, 16 ящиков с люстрами, 25 единиц мебели размещает в Лееберге оперативный штаб рейхсляйтера Розенберга. (Вывоз около 4 вагонов произведений искусств из Риги в Лееберг предположительно будет завершен в начале мая.) Предметы искусств, находящиеся в настоящее время на выставках в Бреслау и Риге, проводимых ГА „Север“, в соответствии с пожеланиями передаются в распоряжение командования ГА „Север“ и, вероятно, для оборудования МУЗЕЯ СУХОПУТНЫХ ВОЙСК в ВОСТОЧНОЙ ПРУССИИ. Распределение спасенных произведений искусства по вышеназванным инстанциям и местам их размещения является умышленным. При этом нарушена закономерность комплектации предметов мебели из гарнитура или изъяты различные предметы из царских комплектов Новгородского Севера».
«„СПЕЦИАЛЬНЫЙ ГРУЗ!“ В дирекцию Хапаг-Ллойд, А.О. Баллиндамм, 25, ГАМБУРГ.
Весьма почтенные дамы и господа! В ходе проведения исследовательской работы по поиску исчезнувшей ЯНТАРНОЙ КОМНАТЫ и прочих сокровищ из дворца Царского Села я натолкнулся на принадлежащее вашему пароходству судно „Патриа“. 22 января это судно немецких военно-морских сил находилось в ПИЛЛАУ и использовалось в качестве командного пункта и жилого помещения. 24–26 января 1945 года на него были перегружены с легкого крейсера „ЭМДЕН“ САРКОФАГИ генерал-фельдмаршала фон ГИНДЕНБУРГА и его супруги вместе с еще не установленным СПЕЦИАЛЬНЫМ ГРУЗОМ. Это быстроходное судно вашего пароходства, построенное в 1938–1939 годах, взяло курс на СВИНЕМЮНДЕ — ШТЕТТИН. Далее гробы были перевезены через ПОТСДАМ в БЕРНТЕРОДЕ — ЭЙХСФЕЛЬД, а СПЕЦИАЛЬНЫЙ ТРАНСПОРТ — „СОКРОВИЩА ИСКУССТВА“ — поступил туда не в полном составе, не установлено, куда делась остальная его часть. Прошу незамедлительно предоставить мне для изучения все имеющиеся в вашем распоряжении документы на это судно и его тогдашний экипаж, а также прошу поскорее выдать мне списки оставшихся в живых офицеров и членов экипажа. Я готов в любое время вступить в контакт с вашими представителями как по телефону, так и лично для выяснения данного вопроса.
С большим приветом к вам — всегда ваш Георг Штайн»
«Калининград, Фонд культуры.
В БЛИЖАЙШЕЕ ВРЕМЯ я напишу Вам подробное письмо о всех наших невеселых делах, а пока могу сказать, что в последние несколько лет наш отец, Георг Штайн, становился все более нервным, нетерпимым, характер его менялся на глазах. То он был весел, распевал песни и как-то шумно, неестественно смеялся по любому случаю, то мрачнел, грубил, швырялся мебелью и посудой и пил до бесчувствия, запершись у себя в комнате».
«НАША ВСТРЕЧА ПРОИЗОЙДЕТ В ГДАНЬСКЕ! Рад, что Вы нашли возможность приехать в Польшу. Как только Вы окажетесь в Гданьске, тотчас опустите открытку „до востребования“, с указанием Вашего отеля. Я сообщу Вам все, что мне известно по пароходу „ПАТРИА“, „ГУСТАВУ ГУСТЛОВУ“, „ГЕНЕРАЛУ ШТОЙБЕНУ“, а также о том, как проходила экспедиция под кодовым названием „АКУЛА“. Вы же мне предоставляете ВСЕ ИМЕЮЩИЕСЯ МАТЕРИАЛЫ по затопленным в Балтийском море немецким судам. Если будете что-либо писать о нашей встрече и переговорах, то мое имя МАРЕК. Со своей стороны я тоже гарантирую, что не буду Вас именовать Вашим подлинным именем, если буду давать какую-либо информацию о нашей встрече в Гданьске».
Поезд трогается, серый, продутый сырым зимним ветром перрон плавно откатывается назад. Кто-то машет рукой, кто-то куда-то бежит, носильщики катят пустые тележки, лица у них серые, раздраженные. Сыплет пушистый сырой снег, поезд набирает скорость, и перрон, Белорусский вокзал, Москва — все остается позади, за плотной стеной усиливающегося снегопада. Иностранная комиссия нашего писательского союза наконец-то откликнулась на мою просьбу, оказала серьезную поддержку, и вот я еду в Польшу. Вначале в Варшаву, где я хочу добыть чертежи «копилок», стоящих на площадях, в вокзалах и отелях, изучать технологию их обслуживания и охраны, потом — в «Город Марии» Мариенбург, называемый ныне Мальборк, в крупнейший замок Европы, мальборкский, в гнездо Тевтонского ордена, где несколько лет Великим Магистром ордена был, так сказать, «наш» человек, Ульрих фон Юнгинген, проходивший в начале XV века боевую практику в качестве комтура (коменданта, командира) замка «Бальга». Затем — поездка в Ольштын, где я надеюсь увидеться с подполковником Нувелом, о котором мне писал Болеслав. И — в Гданьск. На встречу с «Мареком».
Мы, трое пассажиров, ворочаемся в тесном купе, пытаемся куда-нибудь рассовать наш небольшой багаж. Все же отечественные вагоны попросторнее, чем эти спальные, польские. Ну вот, кое-как устроились. «Панове желают хорбаты?» — предлагает проводник. Панове желают. Проводник, принеся стаканы с чаем, просит тотчас рассчитаться: «Нет, прошу бардзо панов, хорбаты стоит не 5 копеек, это уже не Россия, Панове, а 50. Дзякую бардзо, если кто еще пожелает, прошу бардзо постукаться в дверь. В любое время суток, Панове, но ночью хорбаты будет стоить рубль стакан, да-да, ночью двойная цена, Панове, так живет вся Европа…»
Быстро темнеет. Поезд катит в Брест. Все устали, а потому решаем, что лучше лежать, чем сидеть, и после некоторого изучения рычагов, пружин и широких ремней устанавливаем еще две, одна над другой, полки, а вскоре и устраиваемся на них. Я, как самый легкий, вскарабкиваюсь наверх, а мои соседи вталкиваются на свои лежаки с некоторыми трудностями, оба люди крупные, рыхлые.
Устраиваюсь поудобнее, зажигаю над головой лампочку и выволакиваю из папки груду бумаг. Почитаю перед сном. Путь дальний. Надо освежить в памяти все, что я уже знаю по второй, «морской» версии Георга Штайна. Какие-то блеклые огни мелькают за окном. Мне надо на запад, но вместо этого я вначале ехал на восток, в Москву… Я уже двое суток в пути, еще сутки мне предстоит провести в этом тесном, душном вагоне. Как все глупо! Если из Калининграда ехать на машине, то на весь путь до Гданьска ушло бы всего два часа! Тридцать километров до границы и там, кажется, шестьдесят. Два часа — и трое суток! Я побывал у нескольких областных руководителей, просил: дайте разрешение ехать на своей машине, ну какой смысл тратить на дорогу, туда — сюда, шесть суток вместо четырех-пяти часов? Увы, нельзя. Но почему «нельзя»? — Нельзя, потому что — нельзя, вот и все. Ладно, черт с ним, еду поездом, но почему десятки тысяч тонн грузов из Польши, ГДР и других стран Европы для Прибалтики везут вот таким «колесом», через Брест, когда можно было все это транспортировать напрямую, через Калининград? «Нельзя!» Говорят: «Скупой платит дважды», а неразумный — не трижды ли? Да черт с ними, этими майорами, полковниками, секретарями, председателями, штабами, управлениями, запрещать — это суть их жизни, деятельности: разреши, так и окажется, что масса людей вообще не нужна, я же попытаюсь все же вернуться не через Москву, а напрямую. Попрошу, чтобы мои польские друзья подвезли меня к границе, документы у меня в порядке, может, и пропустят домой, почему бы и не попробовать?