Глава 1. Увидеть Париж и…

Уже больше года, в должности оперуполномоченного УКГБ по Москве и Московской области, Никита Волобуев охранял государственную безопасность столицы нашей Родины. Выезд «за бугор» пока откладывался на неопределенное время.

Между тем, зная о планируемом армянскими националистами взрыве московского метро в январе семьдесят седьмого, я решил его предотвратить, используя оперативные возможности.

А для этого накатал начальнику отдела рапорт о якобы полученных мною из агентурных источников сведениях по данному вопросу.

Тот был из «блатных» (таких становилось все больше) и наложил сверху резолюцию «Мутота. В архив». Учинив витиеватую подпись.

Спорить я не стал, было себе дороже, и, исполнив темной ночью на неучтенной машинке анонимку за подписью «доброжелатель», отправил ее на Лубянку. В то время такие послания проверялись, но что-то в системе не сработало.

После Нового года в столице поочередно прогремели три взрыва с гибелью людей, маховик сыска завертелся со страшной силой. И, как всегда бывает в таких случаях, началась проверка всех предшествующих сигналов аналогичного порядка.

В результате тот рапорт всплыл, после чего начальника «смайнали», а бдительного Никиту включили в состав оперативно-следственной группы.

Там я подсуетился и, напустив тумана, выдал «на гора» фамилию одного из преступников. Дальше было дело техники. Всех троих повязали.

Ну а потом, как водится «всем сестрам по серьгам». Руководящие товарищи получили высокие награды, а старший лейтенант Волобуев, с учетом проявленной хватки, был отправлен продолжать службу в одну из капиталистических стран.

Таковой стала Франция.

Как и в любой другой, там, в Париже, имелось советское посольство, а при нем консульство в Марселе. Куда я был определен в качестве «смотрящего».

Смотрящий, это сотрудник КГБ в дипмиссиях, работающий под прикрытием, наблюдающий за всеми остальными. Чтобы те не изменили Родине в любом отмеченном в УК РСФСР проявлении. А еще работающий с агентурой. Из числа сотрудников миссии, а также граждан страны пребывания.

Короче, служба интересная и не пыльная. Не то, что в военной контрразведке.

Перед отъездом я привел в порядок свои дела, сдав квартиру на «Динамо» хозяйке, а еще выслал перевод в три тысячи рублей из сэкономленной зарплаты своим кровным родителям в Донбасс. Те были уже старенькими и жили довольно скромно. В качестве же обратного адреса указал Минуглепром. Отец был заслуженный шахтер и должен был воспринять это как заботу родного министерства.

А вот с моими усыновителями случилась незадача. Вилена Петровича за злоупотребления поперли с должности (теперь он работал директором винзавода), а Нора, разведясь с мужем, вышла замуж за грека и отчалила в солнечную Элладу.

Прибыв в Париж весной 1979-го, я представился послу, а также своему непосредственному начальнику — уставшему от службы полковнику. Тот же, перед отъездом нового сотрудника в Марсель, дал Волобуеву три дня для знакомства со столицей Франции.

Отношения с западноевропейскими странами в то время носили в целом конструктивный характер, начавшаяся во второй половине шестидесятых годов разрядка продолжалась.

Французский президент Валерии Жискар д'Эстен посещал с дружескими визитом Москву, активно контактировали между собой главы правительств и министры иностранных дел обеих стран, развивались советско-французские экономические связи.

Воспетый в шедеврах Хэмингуэя, Арагона, Цветаевой и других тружеников пера, а также картинах художников — экспрессионистов, Париж произвел на Волобуева неизгладимое впечатление.

Для начала я посетил Версальский дворец, удивляясь изысканной красоте и роскоши бывшей королевских резиденции, а заодно немного поскорбев о судьбе Марии Антуанетты[94]; на второй день побывал в Лувре, восхищаясь подлинниками Гогена, Дега, Моне и Ренуара; в третий навестил Оперá и гулял по Мормартру, завершив все ужином в одном из многочисленных ресторанчиков на открытом воздухе.

Блюда оказались на высоте (мясо сочным, рыба свежей, зелень прямо с грядки), а вот вино так себе — кислятина.

Когда подозвав официанта я попросил вторую бутылку чего-нибудь получше, тот расплылся в улыбке «уи месье», добавив на моем родном «мудило».

— Ты русский? — сделал я круглые глаза. — Однако!

— На треть, — изобразил почтение официант. — Дед был белоэмигрантом. После чего отправился выполнять заказ.

Вторая бутылка оказалась довольно крепким «гренаш-бланом», я с наслаждением высосал бокал, после чего закурил крепкую «голуаз».

Пуская вверх прозрачные кольца дыма, я слушал мелодию уличного музыканта, расположившегося на другой стороне улицы с аккордеоном — он исполнял «Улицы Парижа», и, пресытившись впечатлениями, лениво разглядывал праздно шатающуюся публику, заполнившую вечерние улицы.

В большинстве то были туристы из европейских стран, чавкавшие жвачку и увешанные фотоаппаратами, но встречались и цветные: азиаты с мулатами.

Мое внимание привлек величаво шагавший по брусчатке упитанный здоровенный негр в белом костюме и золотой цепью поверх пиджака, с рожей, как у каннибала.

— Ну, вылитый Бокасса, — умилился я, а в памяти всплыло воспоминание.

В той жизни у меня был знакомый разведчик — ветеран, подполковник Игорь Атаманенко. Поведавший занимательную историю, об этом африканце, а также показавший его фотографии.

Они врубились в память, поскольку были довольно необычны, а теперь пришлись ко времени.

Со слов Олега, который имел некоторое касательство к тем событиям, история выглядела следующим образом.

В апреле 1978 года в Булонском лесу, наряд полиции выудил из пруда два чемодана. Доверху набитых свежими человеческим останками. На следующий день французские папарацци[95] известили весь мир о жуткой находке, и завертелся маховик сыска.

Установить человека, избавившегося от чудовищной ноши, не составило особого труда, поскольку нашлись свидетели. Но когда полиция вышла на преступника, опупела.

Им оказался сын Центральноафриканского императора Бокассы Первого наследный принц Антуан-Жан-Бедель, проживающий и обучающийся в Париже. Что было чревато международным скандалом. Да еще каким!

Чернокожий император являлся близким другом французского президента Валери Жискар д'Эстена, а еще почетным гражданином этой страны. Все материалы, засекретив, тут же передали в контрразведку. А та выяснила, что сын с папой — императором были каннибалами. По их приказам тайно похищали для умерщвления и приготовления экзотических блюд, молодых симпатичных европеек. В основном топ-моделей и актрис. Не иначе те были вкуснее.

И все бы ничего, но старший Бокасса приглашал на свои приемы друга Валери с супругой, поражая тех изысками африканской кухни.

Пока контрразведка ломала голову, как это все замять без шума и пыли, советская резидентура в Париже умыкнула ценную информацию. Доложив ее на Лубянку, а та в Кремль. И разразилась гроза. Нашего резидента турнули.

Дело в том, что помимо Франции, император Бокасса не раз посещал Советский Союз. Где его лобызал сам Брежнев.

— М-да, — закончив вспоминать, ткнул я сигаретный окурок в пепельницу. — Опасно служить нашему брату в Париже.

После допил вино и подозвал официанта расплатиться.

— Заходите еще, месье, — изогнул он спину, получив щедрые чаевые.

— Непременно, — ответил я. — Оревуар. Вслед за чем покинул заведение.