Эпилог

Погожим летним вечером 1960 года, когда на праздничные карнавалы в Аргентину съезжаются сотни тысяч туристов, в роскошных апартаментах одного из фешенебельных отелей Мар-дель-Плата, с удобством коротали время три респектабельных господина. Это были собравшиеся на очередную встречу, Борман, Мюллер и Глюкенау.

Время наложило на них свой отпечаток, но выглядела вся тройка достаточно бодро.

Изменив внешность и обзаведясь аргентинским паспортом, Борман на деньги партии приобрел виллу в живописных предгорьях Анд, где, живя затворником, писал историю Третьего рейха.

Получив свою долю, Мюллер обосновался в соседнем Уругвае и не без помощи старых соратников, через некоторое время связался с западногерманской разведкой Бундес Нахрихтен Динст[96], где в качестве руководителя подвизался его давний знакомый Рейнхард Гелен[97].

Ну а Глюкенау, нажив капиталы на торговле бокситами, обратил их в акции и путешествовал на собственной яхте по экзотическим островам Карибского моря.

Расположившись на увитой зеленью, прохладной террасе с видом на море, вся тройка неспешно потягивала рубиново отсвечивающее в хрустальных бокалах тинто и обменивалась мнениями о происходящих в мире событиях.

— Да, господа, — многозначительно сказа Борман. — Как я и предполагал, Советы на грани войны с Америкой, и они обязательно вцепятся друг другу в глотку.

— Сомневаюсь в этом, — не согласился Глюкенау, — американцы слишком осторожны и вряд ли пойдут на дальнейшее обострение отношений с русскими.

— А вот здесь, Людвиг вы не правы, — как всегда невозмутимо произнес Мюллер и, переглянувшись с Борманом, вышел в соседнюю комнату. Через минуту он вернулся с тонкой папкой в руках и снова уселся в мягкое кресло.

— Здесь довольно интересный документ, Людвиг, — открыл папку Мюллер. — Я не так давно получил его от бывших коллег из ведомства Гелена. Цитирую.

«Окончится война, все как-то утрясется, устроится. И мы бросим все, что имеем, — все золото, всю материальную мощь на оболванивание и одурачивание людей!

Человеческий мозг, сознание людей способны к изменению. Посеяв там хаос, мы незаметно подменим их ценности на фальшивые и заставим их в эти фальшивые ценности верить. Как? Мы найдем своих единомышленников, своих союзников, в самой России.

Эпизод за эпизодом будет разыгрываться грандиозная по своему масштабу трагедия гибели самого непокорного на земле народа, необратимого окончательного угасания его самосознания.

Из литературы и искусства, например мы, постепенно вытравим их социальную сущность, отучим художников, отобьем у них охоту заниматься изображением, исследованием тех процессов, которые происходят в глубинах народных масс.

Литература, театры, кино — все будет изображать и прославлять самые низменные человеческие чувства. Мы будем всячески поддерживать так называемых художников, которые станут насаждать и вдалбливать в человеческое сознание культ секса, насилия, садизма, предательства — словом, всякой безнравственности.

В управлении государством мы создадим хаос и неразбериху. Мы будем незаметно, но активно и постоянно способствовать самодурству чиновников, взяточников, беспринципности. Бюрократизм и волокита будут возводиться в добродетель. Честность и порядочность будут осмеиваться и станут никому не нужны, превратятся в пережиток прошлого. Хамство и наглость, ложь и обман, пьянство и наркомания, животный страх друг перед другом и беззастенчивость, предательство, национализм и вражду народов, прежде всего вражду и ненависть к русскому народу — все это мы будем ловко и незаметно культивировать, все это расцветет махровым цветом.

И лишь немногие, очень немногие будут догадываться или даже понимать, что происходит.

Но таких людей мы поставим в беспомощное положение, превратим в посмешище, найдем способ их оболгать и объявить отбросами общества. Будем вырывать духовные корни, опошлять и уничтожать основы народной нравственности. Мы будем расшатывать таким образом, поколение за поколением. Будем браться за людей с детских, юношеских лет, главную ставку всегда будем делать на молодежь, станем разлагать, развращать, растлевать ее. Мы сделаем из них циников, пошляков, космополитов. Вот так мы это сделаем».

— Итак, Людвиг, что вы об этом думаете? — закрыл папку Мюллер.

— Даже не знаю, господа, — помолчав, ответил Глюкенау. — Очень смахивает на некую идеологическую программу, в стиле Геббельса.

— Вы не ошибись, — вкрадчиво произнес Мюллер. — Это послевоенное выступление начальника Центрального разведывательного управления США Алена Даллеса на закрытом совещании в Конгрессе, которое в настоящее время является стратегической программойпо уничтожению большевизма. И ее, замечу, активно, поддерживают все страны НАТО.

— Что ж, приятно слышать, — одобрительно хмыкнул Глюкенау. — Может им удастся завершить то, что мы начали.

— Это бесспорно, Людвиг! — патетически воскликнул Борман, отставив бокал и вставая с кресла. — При таком раскладе сил, крах большевизма неизбежен. И мы должны внести свою посильную лепту в это святое дело!

— Но как? — удивился Глюкенау. — Для серьезной борьбы мы староваты.

— К сожалению это так, — брюзгливо согласился Борман, расхаживая по террасе. — Но у нас с Мюллером имеется предложение. Генрих, — прошу вас.

— Людвиг, вы помните каким образом, весной сорок пятого, мы появились в вашей базе? — поинтересовался Мюллер.

— Естественно, на субмарине Роге.

— Ну, так вот. С нами были еще лодки, одна из которых затонула у побережья Гвианы. И на ее борту находился бесценный груз, — поднял вверх палец Мюллер.

— И какой же, если это не секрет? — осторожно поинтересовался Глюкенау.

— Для вас не секрет, Людвиг, — подошел к нему Борман. — Это уникальные документы из личной канцелярии фюрера, которые очень пригодятся нашим американским друзьям в борьбе с Советами.

— А, кроме того, сведения обо всей нашей агентуре, оставленной в России и секретных базах Деница в Арктике и на Балтике, — добавил Мюллер. — Короче, самый настоящий ящик Пандоры.

— Но как добраться до них, господа? Береговая линия Гвианы, имеет протяженность около четырехсот километров. Это все равно, что искать иголку в стогу сена.

— Не скажите, Людвиг, не скажите, — хитро прищурил глаза Мюллер и протянул Глюкенау небольшой листок бумаги.

— Что это? — спросил тот.

— Точные координаты места гибели лодки. — Я записал их сразу же после взрыва. И глубина там небольшая, всего каких-то тридцать метров.

— Это в корне меняет дело, — заинтересованно хмыкнул Глюкенау, пробежав глазами цифры. — Какова моя роль в операции?

— Вы получите разрешение на проведение подводных изысканий в этом районе. А затем к вам подключатся океанографы из Германии. Это будут люди Гелена. Все организационные и технические вопросы они решат самостоятельно. Кстати, возглавлять немецкую экспедицию будет ваш старый знакомый, полковник Росс.

Внезапно их разговор был прерван трескучими звуками и вечернее небо над заливом, раскрасили огни праздничных фейерверков. Карнавал продолжался.

А за тысячи километров к северу, над спящей заснеженной Россией, куранты на Спасской башне стали размеренно отбивать удары.

Один, второй, третий…