О церемониале присяги наследника см.: СПч., 1834, 21 апреля, № 91, с. 361—362; описание самого торжества см.: там же, № 92, с. 365—367; № 93, с. 369—370. В дневнике Пушкина имеется запись о присяге (по-видимому, со слов Е. И. Загряжской), сделанная 25 апреля (у Пушкина: «Середа на святой неделе»). Она характерна рядом иронических замечаний: «Праздник совершеннолетия совершился. Я не был свидетелем. Это было вместе торжество государственное и семейственное. В.<еликий> кн.<язь> был чрезвычайно тронут. Присягу произнёс он твёрдым и весёлым голосом, но начав молитву, принуждён был остановиться — и залился слезами. Государь и государыня плакали также — наследник прочитав молитву кинулся обнимать отца, который расцеловал его в лоб и в очи и в щёки и потом подвёл сына к императрице. Все трое обнялися в слезах. Присяга в Георгиевской зале под знамёнами была повторением первой — и охолодила действие. Все были в восхищении от необыкновенного зрелища. Многие плакали, а кто не плакал, тот отирал сухие глаза, силясь выжать несколько слёз. Дворец был полон народу. <...> Придворные ропщут: их не пустили в церковь, куда, говорят, всех пускали. Всегда много смешного подвернётся в случаи самые торжественные. Филарет сочинял службу на случай присяги. Он выбрал для паремии главу из Книги Царств, где между прочим сказано, что царь собрал и тысящников, и сотников, и евнухов своих. К. А. Нар.<ышкин> сказал, что это искусное применение к камергерам. А в городе стали говорить, что во время службы будут молиться за евнухов. Принуждены были слово евнух заменить другим» (Акад., XII, с. 327). Реакция зрителей («кто не плакал, тот отирал сухие глаза») напоминает сцену «Девичье поле. Новодевичий монастырь» в «Борисе Годунове».