— Должна?

Ярость в его едва слышном голосе заставляет меня насторожиться.

— Не в том смысле.

— Тогда в каком? — требует ответа парень, его голос низкий, но всё ещё заставляет меня съёжиться.

Я в последний раз перемешиваю пасту ложкой, после чего тянусь к перцу.

— Он помог мне и хочет знать, что со мной всё хорошо. Он звонил узнать, как я, и на этом всё.

Бруклин отпивает пива, его адамово яблоко сексуально двигается. Всё ещё касаясь губами стекла, он смотрит на меня холодными, как лед, глазами и спрашивает:

— Ты трахалась с ним?

Он оглядывается через плечо на моего брата, которому преподают урок о том, с какой стороны от тарелки должна лежать вилка, хотя я уверена, что он знает это еще с выпускного. Я прищуриваюсь, глядя на Бруклина, но не раскрываю рта.

— Ну так? — спрашивает он, опуская бутылку.

Слегка приправляя пасту перцем, огрызаюсь ему в ответ.

— Нет, я не спала с ним, но это не твое дело.

Одним плавным движением он берет мою руку и направляет ложку к своему рту. Для всех посторонних наблюдателей это выглядит так, словно я прошу его попробовать блюдо. Дрожащей рукой я подношу ложку к его губам. Губам, которые хочу ощутить на себе. Повсюду.

Как только ложка касается его рта, он шепчет:

— Всё, что касается тебя — мое дело.

Игра окончена. Прямо здесь. Прямо сейчас.

То, как он говорит эти шесть слов, чувство собственности в его тоне, голод в глазах заставляют понять — я, несомненно, дам ему то, что он попросит.

Неважно, насколько сильной я хочу казаться — я принадлежу ему.

И вполне уверена... ему это известно.

Я киваю и опускаю ложку.

— Пора есть? — спрашивает Макайла, зажигая свечи, поставленные в центр стола.

Кем уже сидит и занят своим телефоном, вероятно проверяя данные по продажам.

— Да, пора.

Я улыбаюсь, позволяя взгляду метнуться к Бруклину. Мои слова относились к нему так же, как и к Макайле.

Его подбородок совсем немного опускается, и когда я прохожу мимо него, он совсем тихо, так что я едва могу слышать, шепчет:

— Ложись сегодня пораньше.

Даже полностью одетая, я чувствую жар его тела, когда прохожу мимо, и думаю: «Тебе не нужно повторять дважды».

Сейчас — это слишком рано?