Глава 19

Веридорская аристократия успела припомнить и записать все свои грешки за последние три года, когда дверь наконец отворилась и внутрь прошествовал сам «великий и ужасный». Инквизитор. Ставленник Богов. Легендарный Палач. С виду он ничем не отличался от обычного человека: две руки, две ноги, предположительно одна голова под капюшоном черного балахона, доходившего до колен. Однако от него так и веяло силой, древней и могучей, заставляющей людей оцепеневшими кроликами таращиться на него, как на удава. Даже Джанго замер перед «человеком» с характерной черной маской на лице и огромным двуручником за спиной, которым Инквизитор собственноручно срубал головы осужденным. Кронгерцог узнавал и рост, и осанку, и походку давнего друга, но вот такой давящей ауры никогда не ощущал рядом с ним. Скорее всего Нарцисс специально скрывал её, дабы не вызывать лишних вопросов.

Палач подошел к возвышению, где на троне восседал Его Величество король Веридора Кандор Х Жестокий, а позади него стоял Его Сиятельство блистательный кронгерцог Джанговир и первый министр лорд Див, и про себя ухмыльнулся. Первые двое вообще не изменились. Кандор по-прежнему храбрится перед ним, хотя знает, что перед ним тысячелетний дракон, а Джанговир смотрит изумленно, видимо, брат открыл ему правду, но в душе Ветра Смерти нет и тени страха. Но вот оба что-то скрывают, это Нарцисс почуял сразу, причем оба — от него же, от Инквизитора, а кронгерцог еще кое-что. Дракон перевел зрение на энергетический уровень и разглядел, что из присутствующих в зале узы этой тайны связывали Джанго только с юной принцессой…

Кандида Веридорская… Мда, Кровавая королева оправдала ожидания. Пророчества гласили об отважной деве, которой поклонится самый дерзкий и непокорный из всех людских вождей, у ног которой будет сидеть сильнейший из сынов Хаоса, чей благосклонный взгляд поработит величайшего мага Света и Тьмы. Её красотой пленится Великий султан Порсула, её возжелает «серый кардинал» Сараты, не одна капля крови прольется в битве за её любовь. Нарцисс знал, что именно от этой девочки зависит судьба не только Веридора, но и всего мира. Даже во время отбора Истинного Наследника её слово будет решающим. Она может просто отказаться от борьбы и достаься победителю как приятное дополнение к короне. Благо, на этом отборе есть как минимум двое, достойных сойтись в смертельной схватке с самим Жестоким королем во время последнего испытания. Она может позволить кому-то надеть обручальное кольцо ей на руку и этим, сама того не зная, фактически подарить ему трон. А еще она может использовать всю свою силу и хитрость, чтобы расчистить себе дорогу к последнему испытанию, и даже одержать победу над королем. И почему-то Нарцисс не сомневался в том, какой именно путь выберет Кандида.

Роковая женщина, однако, чем-то напоминающая его Мариану. Наверно, тем, что та тоже вертела, как хотела, силами мира сего. Кстати… От энергетического зрения дракона не укрылись и следы поцелуев на нежных устах красавицы принцессы. Три разных мужчины… Три брата! Причем двое родные и по матери, и по отцу! О, как интересно! Ну, энергетику Одержимого ни с чем не спутать, след его поцелуя самый яркий, значит, был совсем недавно. Ауру златоволосого бастарда Синдбада Нарцисс хорошо запомнил после давешней встречи, так что её остатки распознал легко. А вот третий… Кто ж такой? Раз брат, значит, надо искать в Черной Тридцатке. Поглядим…

Инквизитор скосил стальные глаза на выстроившийся сбоку элитный королевский полк, и король, проследив направление его взгляда, тоже посмотрел на своих сыновей и п привычке пересчитал. Два, пять, десять, тринадцать, семнадцать, двадцать один, двадцать пять, двадцать девять… Все, двадцать девять. Недобор! Нарцисс тоже заметил, что одного не хватает, правда, он их не считал, просто приметил, что нет того самого, Гвейна, о судьбе которого так волновалась его Мариана. А на других то следа от поцелуя с сестричкой нет. Неужели у Гвейна когда-то чувства к Кандиде, а может и сейчас есть?

После столь занимательных мыслей последовали совсем не занимательные этикетны расшаркивания. Хорошо хоть, что ни Нарцисс, ни Кандор, ни тем более Джанго не любили всего этого церемониала, так что к обоюдному удовольствию уложились с приветственным приемом в максимально сжатые сроки. Придворные же, хотя поняли, что Инквизитор не по их душу и зря они все как на духу выложили в свитках, улетевших в лорду Диву, как только высокий гость ступил в тронный зал, все же предпочли ы убраться подальше от Палача как можно скорее и, следовательно, целиком и полностью поддерживали попрание старинных традиций гостеприимства. На минуту Жестокому королю даже подумалось, что все закончится точно так же, как и началось, то есть хорошо, тихо и мирно. Прием быстро и верно закруглялся, Гвейн так и не появился и не привлек внимания Нарцисса, золотые подсвечники превосходно смотрелись на фоне бордовых гобеленов и идеально гармонировали с розами винного цвета в вазах с гранатовыми вставками. Да даже южане растеряли всю свою наглость и не полезли к нему этими демоновыми дорогами! Положительно, все должно было обойтись…

Не обошлось.

Двери тронного зала распахнулись, являя потрясенному двору прекрасного королевского бастарда, непривычно бледного и словно скованного глубоким шоком. Вроде Синдбад и шел прямо, и голову привычно высоко держал, и даже плечи не сутулил, но в его небесных глазах застыло такое загнанное выражение, что не надо было быть менталистом, чтобы понять — что-то случилось.

Конда мигом потянулась к подвластным ей потокам и направила их на брата. Сперва не получалось разобрать ни одной мысли, лишь спустя десяток секунд начали пробиваться какие-то невнятные обрывки… вот только от них лучше не стало: «…зарыть в лесу… надо было… не оставлять тело… или утопить… нет, далеко тащить… там же около стены… может, лучше, чтоб он сам со стены упал… нет, нож же… забрать должен был… да там итак рана…»

Кандор Х не дружил с менталистикой, однако и до него дошел дух больших неприятностей, сопровождающий его младшего сына. Он уже поднялся с трона и сделал шаг с тронного возвышения, когда его сбоку обдала волна горячей неистовой ярости Инквизитора. Поздно.

А тут еще и Синдбад заговорил, от паники, царившей в душе, в упор не замечающий легендарного Палача:

— Ваше Величество! — церемониальный поклон отцу, даже на негнущихся ногах и с дрожащими коленками получившийся грациозным. — Ваша Светлость! — кивок дяде. — Ваше Высочество! — взгляд на сестру. — Благородные лорды и леди! Не далее, как сегодня днем, на меня произошло покушение. Недалеко от задних ворот дворца, на опушке леса, на меня напал мой старший брат. Лорд Гвейн, граф Ле Грант и лидер Черной Тридцатки. К счастью, Боги были ко мне благосклонны и даровали мне силы отбиться с помощью кинжала, который не так давно подарил мне мой венценосный родитель. Я обессилел и не мог сдвинуть тело с места, поэтому Гвейн, скорее всего, до сих пор там. Мне жаль…

Последние слова потонули в поднявшемся гуле. Кронгерцог, лорд Див и Конда одновременно метнули стихийные сети в разбушевавшуюся Черную Тридцатку, на несколько минут скрутив все двадцать девять человек. Король рванул к Аду, но был отброшен стеной голубого пламени, окутавшего центр зала, где юноша остался в одиночестве.

Огонь горел абсолютно бесшумно, без запаха и даже не грел, и от этого становилось еще более жутко. Одни Боги ведают, чего стоило Аду не осесть на пол от ужаса, когда сквозь полыхающую стену к нему шагнула высокая, безликая, закутанная во все черное фигура, под маской которой таким же сатанинским огнем горели глаза. Инквизитор был не просто зол. Он был в бешенстве! Этот жалкий трусливый человечишко забрал жизнь у своего брата, у Гвейна, из-за которого будет горевать его единственная! Его Мариана! «Что ж, — жутко усмехнулся Инквизитор, — проверим, кто на кого напал». Легендарный Палач снял с шеи Великий Артефакт Истины — подарок Богов, массивный медальон с большим рубином в окружении золотых вензелей, на толстой цепочке — и метнул его в Ада. Медальон змеей обвился вокруг шеи бстарда, защелкнулся и, вроде и болтался свободно, но будто сжал горло невидимыми тисками.

— Яви нам силу свою, Артефакт! — воззвал к своему верному помощнику Инквизитор. — Ответь, было ли сегодня совершено покушение на этого человека?

Медальон закачался маятником и спустя миг озарил весь зал белоснежным светом.

— Правда, — склонил голову Палач. — Это сделал старший брат этого человека, Гвейн?

Белизна мгновенно померкла, уступив место непроглядной тьме. На миг всем, кто еще не успел грохнуться в обморок или сбежать из тронного зала, показалось, что на дворец опустилась сама Тьма.

— Ложь, — подытожил Инквизитор. — Не Гвейн угрожал твоей жизни. Поведай мне, Артефакт, что случилось между двумя братьями?

Медальон прекратил раскачиваться и, снова окрасив камень в центре в рубиновый цвет, послушно ждал, пока слуга Богов прикоснется к нему. Адом же какое-то оцепенение овладело. Второй раз за день, он почувствовал, что жизнь ускользает от него, и снова ничего не мог сделать… Точнее, все, что мог, он уже сделал, а именно — сам подписал себе смертный приговор!

Мучительно долгие пятнадцать минут Инквизитор стоял, положив руку на Артефакт и просматривая прошлое. Чем дальше смотрел, тем сильнее закипал гнев в его душе. Убить! Одним махом отхватить голову мерзавцу! И этого, демон его побери, мало… но другого наказания от руки легендарного Палача не принимают!

— Этот человек виновен в убийстве своего брата! — возвестил на весь зал Инквизитор. — Это был не честный поединок, а подлый удар в спину, в то время как Гвейн пытался помочь брату. Синдбад, сын великого короля Веридора Кандора Х Жестокого, за свое преступление ты достоин смерти! И да свершится суд Богов!