Изменить стиль страницы

Глава 3 О Кандоре, Вэлле и Эзраэле[1]

Я с малых лет знал, что женюсь на Лилиан, красавице из знатнейшего и богатейшего рода Веридора, состоящей в дальнем родстве с нашей династией. Нас обвенчали ещё в мои десять. Мы всё детство и отрочество провели вместе, бегали, резвились, смеялись. Кажется, мы уже тогда в каком-то смысле любили друг друга.

Но нашу свадьбу на время отложили. Какой-то дряхлый старикашка, мнящий себя великим лекарем, заявил моему отцу, что у Лилиан проблемы с женским здоровьем. А ведь сначала хотели пожениться на её пятнадцатилетие. «Ну ничего,» — думал я. — «Время ещё есть. Поездит на лечебные воды, а этому трухлявому пню, если надо, отвесим золота, только бы умолк со своими высоконаучными гипотезами.»

Спустя пару лет вопрос наконец решился, назначили дату нашей свадьбы, и мне пришлось возвращаться из посольства через север… Северный Предел. Столько раз я через него проезжал, но тогда впервые смог разглядеть его красоту. Горы, метели завывают и клубятся, а люди там… Веришь, сколько лет уже прошло, но удивляться и повторять одно и то же раз за разом не устаю. Потому что это действительно чудо. Раньше люди там казались мне ледяными, не умеющими радоваться жизни, но именно в ту пору я осознал, что рожденные в снежных землях сердца, возможно, самые горячие и страстные.

Ночь. Темень. Я подъезжал к какой-то маленькой деревеньке и думал попроситься на ночлег. Постучался я в маленький домик, стоящий на отшибе. Мне открыла женщина в длинном плаще, с наброшенным на голову капюшоном. Я думал, может она выйти куда собиралась, но незнакомка пригласила меня в дом и плащ так и не сняла. Я уж не стал спрашивать, с чего бы это. Мало ли, может, у неё шрам на лице или ожог. Накормила она меня на славу и даже наливочку домашнюю достала. Вкусная наливочка была! После ужина я хотел было подняться и постелить себе на полу, но хозяйка вдруг скользнула ко мне, словно кошка, устроилась на коленях и сказала:

— Ты останешься здесь, со мной, и женишься на мне, потому что ты меня любишь, — и откинула капюшон.

Не было у неё никакого уродства, а прятала она неземную красоту. Волосы цвета воронова крыла, длинные, шелковые, кожа мраморно-белая, губки пухлые, красные, носик аккуратный, прямой, брови под цвет волосам чернющие, ресницы густые, бархатные, и глаза… какие у неё были глаза! Словно небо Северного предела в них отразилось. Только я взглянул в эти самые невероятные на свете глаза, как в их глубине вспыхнуло что-то… Я сразу узнал приворот, но не подавил его, а позволил пьянящему чувству завладеть мной. Тогда я подумал, что передо мною обычная деревенская шлюха, желающая стрясти побольше золотишка с заезжего лорда. Что ж, почему бы не позволить ей выполнить свою работу и щедро не отплатить? Каково же было моё изумление, когда уже имеющий сноровку в раздевании женщин я в считанные секунды избавил её от простенького платьица и грубой нижней рубашки, а эта чародейка не начала умело ублажать меня, а смущённо отводя взгляд, робко пыталась прикрыть свою наготу. И по тому, как тревожно смотрели её глаза, я понял, что передо мной невинная девушка. И вдруг мне захотелось, чтобы этот дикий северный цветок принадлежал мне, весь, целиком, сейчас и на всю жизнь. Ну, желания с действиями у меня редко расходились. Я не подумал о благе государства, хотя обязан был, как наследник, я не просчитывал хитрые политические многоходовки в поисках наиболее выгодного союза. Там, в Северном пределе, я отпустил все и ненадолго окунулся в свободную жизнь без обязательств, бедную жизнь, не спорю, но в ней царили только мои чувства и желания. Непозволительная роскошь для принца и тем более короля.

Несколько дней я был как в эйфории. Мне было хорошо: горящий камин, наливка, красавица под боком. Девушка оказалась о-о-очень сладенькой, чувственной, страстной и ненасытной, как и я. Кажется, мы могли весь день провести в постели, прерываясь только на еду.

Вскоре нам довелось разделить не только постель, стол и даже конюшню, но и охоту. Тут меня юная красотка и поразила в самое сердце. Никогда не видел, чтобы женщины так охотились. Я как-то привык, что Лилиан не любила вида мёртвого зверя, так что стрелять в кого-то не доставляло ей удовольствия. Здесь же я увидел такого же азартного и разгорячённого погоней охотника, как я сам… Вообще у моей соблазнительницы много что получалось превосходно: готовить, шить, лечить, — и я так напрямик ей всегда и заявлял, что восхищён.

Я пробыл месяц в Северном пределе и узнал, что за красотка меня пыталась приворожить. Её звали Вэллина. Чёрная ведьма, дитя дьявола — так про неё говорили в деревне. Ведьма — это правда, а вот её отцом был не дьявол, а демон. Она родилась в Хаосе, но решила вернуться на родину матери. Она рассказала мне, что видела меня полгода назад. Я тогда проскакал во весь опор мимо деревни, даже не взглянув на бедную девушку, собирающую травы. Тогда она решила, что я стану её мужем, ждала меня. Она понятия не имела, кто я, как меня зовут. Просто верила, что мы ещё встретимся. И вот я постучался в её дом.

Вэлла… Она совсем не походила на Лилиан. Не только внешне, но и внутренне. Она была как дикая кошка: осторожная, готовая в любой момент выпустить коготки, но одновременно просящая ласки. Гордая, решительная и свободолюбивая. Я давно уже подавил приворот и мог бы умчаться на собственную свадьбу. Но уже не хотел. Влюбился ли я в неё? Привязался? Или просто пожалел влюблённую ведьмочку? Не знаю, но спустя месяц мы обвенчались в маленькой деревенской церквушке. И только там она узнала не только моё имя, но и род. Честно, я до последнего не верил, что она не признала во мне наследного принца. А оказалось, что правда не знала.

А на следующий день в деревеньку влетел королевский отряд, разыскивающий сгинувшего в Северном Пределе принца. До сих пор помню, как при виде их Вэлла уронила миску и та разлетелась на куски, словно её сердце. В первый и последний раз я видел, как гордая чёрная ведьма плакала навзрыд. На мой вопрос, по какому поводу слезы, она сказала, что я сейчас сяду на коня и умчусь прочь, как и тогда, даже не взглянув на неё. Наверно, так поступил бы любой принц на моём месте: виданное ли дело, чёрная ведьма приворожила и обманом женила на себе особу королевской крови. Можно было бы вырвать страницу из церковной книги, заплатить священнику за молчание, а ведьме пригрозить костром, ведь чёрная магия под запретом в королевстве, её не вытравили только в Северном Пределе. Но я никогда не поступал, как большинство. О, как же мы прибыли в столицу! Это было зрелище: впереди — я и обнимающая меня сзади ведьма, дальше — старенький пузатый священник на ослике, держащий под мышкой толстенный древний талмуд с церковными, а замыкали сие шествие королевские конники, покаянно склоняющие головы под стать своим лошадям.

Отец, конечно, был в ярости. Мне долго рассказывали о том, что Отче пытается изгнать Темную магию из всех королевств, а тут я — Кандор Х, наследный принц Веридорский! — решил жениться на черной ведьме. Затем родитель помянул отца Вэллы. Полудемонка! Это ж ни в какие ворота! Ну, послушал я отца, послушал, и на Большом Совете предъявил все доказательства того, что венчание состоялось. Конечно, свадьбу было уже поздно устраивать, поэтому просто закатили грандиозный пир в честь будущей королевы.

Вэлле было очень сложно при дворе. Северяне очень прямолинейные и не привыкшие скрывать и маскировать свои чувства. То ли дело южане, про династический центр я вообще молчу! У них же в крови затевать словесные дуэли, сыпать сарказмами и двусмысленностями, над всем посмеиваться и беззастенчиво обсуждать. Вэлла привыкла слышать брань и оскорбления в деревне и даже при случае могла бы ответить крепким словцом, но вот ужимки наших светских леди задевали её. Она не была придворной дамой: ни поведение, ни манеры, ни разговор, ни одежда не подходили. Если со всем я ей старался помочь, то с последним — ну никак! Вэлла просто заявила мне, что не шлюха, чтобы рядиться в эти цветастые тряпки и выставлять напоказ плечи и ноги. Она не изменила своему ведьминскому стилю: тёмное платье в пол, соблазнительно обтягивающее фигуру до пояса, и весьма смелое декольте. Вообще Вэлла особой стыдливостью не отличалась, но оголённая ниже поясницы спина и разрез выше середины бедра на юбке казались ей верхом пошлости. Малевать себе чем-то лицо она не позволяла, а когда модистка заикнулась о том, чтобы укоротить её волосы, которые спадали почти до колен, чуть ли не побила её.

В общем, с этим балаганом срочно надо было что-то делать, и я бы ни в жизнь не справился, если бы не Лилиан. Она же была первой красавицей двора с самого представления и законодательницей столичной моды. Ей очень шёл и вырез на ножке, и персиковые, голубые и нежно-розовые тона. И вот она перед очередным бальным сезоном объявила, что светским дамам просто необходимо обзавестись платьями с тугими корсетами и глубокими декольте. Не прошло и месяца, как весь двор оделся в синие, зелёные, бежевые, пурпурные и, конечно же, чёрные цвета. Лилиан даже примирила Вэллу с дорогими тканями. Я до сих пор не понимаю, почему Вэлла терпеть не могла шёлк, но вот бархат ей понравился.

С Лилиан, правда, не всё было гладко. Нет, она сама была искренне рада за меня и хотела подружиться с Вэллой. Она одна приняла мой выбор и не морщилась презрительно при виде ведьмы. Эх, зря я рассказал жене о сорванной женитьбе! Вэлла очень ревновала, шипела на Лилиан, а она — добрая душа — говорила, что все понимает и постарается видеться со мной реже, и продолжала помогать. Однажды я попытался сказать Вэлле, что она отталкивает от себя единственного друга, а она метнула на меня яростный взгляд и крикнула: «Её последней я хотела видеть своей подругой! И красавица она, и добрая, и в тряпках разбирается, и в том, как правильно зад перед кабелями придворными отклячивать! Ангел, демоны её раздери, непогрешимый! Слащавая дура!» Потом всё немного утряслось, и я надеялся, что их вражда хоть ненадолго затихла.