— Кстати! — верчу головой. — Здесь должна находиться медицинская сестра. Где она?

— Я выгнала! — фыркает Ольга. — Нечего этой жидовке тут делать!

Вот, значит, как? Чувствую, как внутри меня начинает клокотать. Да, что ж это такое? Тут ночь не спал, наблюдая пациентку, пришел ее проведать, а тебе в харю селедочной головой тычут…

— Почему вы так поступили, ваше императорское высочество?

Из последних сил стараюсь быть вежливым.

— В моем поезде — отличные сестры, они будут ухаживать за мамой. Зачем ты эту иудейку притащил?

Как же хочется материться’..

— Объясню, ваше императорское высочество. Вчера на вашу мать совершили покушение.

Сделал это человек или несколько людей, вхожих во дворец. Без них точно не обошлось. В такой ситуации помимо спасения жизни императрицы, требовалось обеспечить ее безопасность — окружить надежными людьми, которых я знаю, и которым доверяю.

Таковых нашлось двое: Елизавета Давидовна Полякова и Михаил Александрович Зильберман. Последний, кстати, тоже еврей. Мы втроем оперировали вашу мать, а затем по очереди дежурили возле ее постели. Результат вы видите. И что же? В благодарность Полякову выгнали из Кремля как шелудивую дворняг). Я этого не понимаю, и принять не мог). А раз так, то теперь, когда жизни государыни ничего не угрожает, считаю свой долг перед ней исполненным. Аппарат снимет Горецкий, я скажу ему как. Ваше императорское величество! — поворачиваюсь к императрице. — Прошу принять мою отставку и направить на фронт. Могу возглавить медсанбат, или трудиться обычным хирургом. Там не так комфортно, как в Москве, зато никто не смеет мне указывать, кого брать себе в помощники.

Несколько секунд бодаемся с императрицей взглядами. Затем она переводит взор на детей.

— Дочь, выйди! — бросает резко. — И ты, Михаил!

Ольга хочет что-то сказать, но не решается и выходит. Следом устремляется цесаревич.

Стук закрывающейся двери…

— Присаживайтесь, господин Иванов! Нам нужно поговорить.

Подчиняюсь. Некоторое время она молчит.

— Не обязана, но объясню, — наконец произносит императрица. — Вчера погибло много людей. Министр двора, многие придворные, близкие мне люди, в том числе мой секретарь.

Даже не представляю, кем его заменить. Я обсуждала это с детьми, как вдруг явились вы.

Этим и объясняется неласковый прием. Мы все на нервах. Но, знайте: еще никто не упрекал русскую императрицу в неблагодарности. Решение насчет вас мною принято. Так вот: Довнар-Подляского больше нет, он скончался вчера.

Смотрю на нее, не понимая.

— Во-первых, это не ваша истинная фамилия, во-вторых, настоящий Довнар-Подляский был изрядным подлецом. Незачем продолжать этот поганый род, пусть исчезнет навсегда.

Отныне вы князь Мещерский. Этот славная фамилия угасла, вот вы и продолжите. К титулу прилагается поместье во Владимирской губернии: леса, поля, реки — всего свыше десяти тысяч десятин. У Мещерского непременно должно быть соответствующее его рангу имение.

— Я ничего не смыслю в сельском хозяйстве, государыня!

— А вам и не нужно. Наймете управляющего. Кстати, в имении он есть, и о нем хорошо отзываются. Понравится — оставите. Доход поместье дает достойный. Теперь о ваших помощниках. Нельзя позволить, чтобы русскую императрицу спасли от смерти два еврея и поляк. С Довнар-Подляским мы разобрались, Зильберман тоже исчезнет. Вместо него появится барон Засс. Этот род прекратился в прошлом веке, не мешало возродить. Достоин ваш товарищ титула барона?

— Несомненно, государыня! Михаил Александрович — талантливый хирург. Знаю его по фронту. Зарекомендовал себя отважным человеком.

— А, говорят, евреи трусливы. Что ж… Если рекомендуете, пусть будет так. Откуда он родом?

— Из местечка в Могилевской губернии.

— Подыщем ему имение там. Не такое большое, как у вас, но достойное барона.

— А можно вместо имения дом в Москве?

— У вашего товарища есть средства, чтобы его содержать?

М-да… Не подумал.

— К сожалению, он беден. Живет на жалованье, содержит на него мать и младших сестер.

— Имение даст доход, на который можно снять приличную квартиру или дом в Москве. Его семье не придется нуждаться. Теперь о Поляковой. Она замужем?

— Нет.

— Тогда фамилию даровать не буду, в этом нет смысла, все равно выйдет замуж и поменяет.

В благодарность за участие в спасении императрицы жалую ей кавалерский крест ордена Святой Софии. Им награждают благородных дам, поэтому предварительно Полякова получит потомственное дворянство. Вас с бароном тоже наградят. Князю Мещерскому жалую орден Святого Георгия третьей степени, барону — четвертой. Думаю, Георгиевская Дума поддержит представление. Одновременно жалую вам новый чин. С этой минуты вы действительный статский советник. Какой чин у Зильбермана?

— Надворный советник.

— Отныне статский. Соответствующие указы будут к вечеру, но погоны можете заменить уже сейчас. Довольны?

— Благодарю, государыня. Могу спросить?

— Да.

— Отчего вы так щедры? Ведь, не любите меня.

— Не совсем так. Я вас опасалась. Вы пришли из мира, где чернь свергла и убила монарха, не пощадив при этом его семью. Вольно или невольно вы оказались носителем тех идей и могли заразить ими окружающих. Вы вели себя дерзко, не выказывали почтения к тем, кто выше вас по положению, поэтому у меня были причины не доверять вам. Но я ошиблась. Вы единственный, кто вчера не потерял голову, и сумел организовать спасение пострадавших, при этом не боясь завести себе могущественных врагов. Сын мне все рассказал. Гучков, которого выбросили из Кремля по вашему приказу, к слову, чрезвычайно злопамятен.

Опасайтесь его! А еще вы сумели отринуть личные соображения. Моя смерть была выгодна вам — исчезало препятствие для брака с Ольгой. Однако вы встали выше этого. Кстати, почему?

Я, наверное, удивлю вас, государыня, но меня учили первым делом спасать людей, а не думать, что они собой представляют.

— Ивы не прикидывали расклад?

— Прикидывал. Смена монарха в воюющей стране чревата катастрофой. Наследница слишком молода и неопытна. Ее восшествие на престол могло привести к смуте, как это произошло после смерти вашего отца. Иностранные государства непременно стали бы принуждать молодую государыню заключить мир. Уступи она, и общество забурлило бы.

Могла случиться революция, а я хорошо помню, чего она стоила России в моем времени.

— Да, — сказала Мария, помолчав. — Вы изменились, князь. Мундир лейб-хирурга стал тесноват вам, но пока носите. А я подумаю, как вас лучше использовать. Можете быть свободны.

— Государыня!

— Что еще?

— В спасении людей из-под завалов принимало участие много людей. Военные врачи, медицинские сестры из курсисток, гвардейцы, пожарные, саперы. Мне неловко, что отметили только нас.

— Не волнуйтесь, никого не забуду. Раз уж завели разговор, то составьте список причастных врачей и сестер и подайте его в канцелярию. Военными и пожарными займется Михаил, он все видел. Как он себя показал?

— Блестяще, государыня! Руководил, отдавал приказы.

— По вашей подсказке, — усмехнулась Мария, но я понял, что она довольна похвалой сыну. — Что касается врачей, то они получат повышение в чине или ордена — по их выбору.

Курсистки… Среди них есть дворянки?

— Сомневаюсь, государыня.

Теперь станут. Если попадется дворянка, отметьте это в списке. Я подумаю, как ее наградить. А сейчас оставьте меня и позовите детей.

Я поклонился. В коридоре передал пожелание императрицы брату и сестре и, получив сердитый взгляд Ольги, направился искать Горецкого. Обнаружив, дал рекомендации по уходу за пациенткой. Афанасий Петрович внимательно выслушал и пообещал, что исполнит.

Выглядел он виноватым. Понятно. С государыней беда, а он в отъезде. Хорошо, что его не было. Мог попасть под завал (в памяти всплыли образы изуродованных тел), или влезть в руководство операцией. Второе непременно. Горецкий старше меня чином и должностью, так что попытался бы. А я бы послал…

Попрощавшись с Горецким, я вернулся в класс. Миша спал, подложив ладонь под щеку. Я подумал и потряс его за плечо.

— Вставай, барон! Нас ждут великие дела.

— А? Что? — Миша вскочил, и очумело завертел головой. — Это ты? Где барон?

— Вот! — я ткнул его пальцем в грудь. — Приветствую вас, барон Засс! (Блин, даже в рифму получилось).

— Не шути так! — обиженно сказал Миша.

— Какие шутки?! — я принял торжественный вид. — Рад сообщить вам, Михаил Александрович, что отныне вы не какой-то там Зильберман из занюханного местечка, а барон Засс и статский советник, кавалер ордена Святого Георгия четвертой степени.

Вдобавок государыня жалует вам имение в Могилевской губернии, приличествующее новому титулу. Что скажешь?

— Охренеть! — выдохнул Миша.

Я захохотал.

— И что теперь? — растерянно спросил Миша.

— Для начала предлагаю поехать ко мне домой. Состояние государыни опасений не вызывает и за ней есть кому присмотреть. Приведем себя в порядок, попьем чаю с булками. У меня, кстати, найдется запасная пара погон статского советника. После чего отправимся в госпиталь и обрадуем коллег, которые нам помогали. Они получат повышение в чине или ордена — по их выбору.

— АЛиза? — спросил Миша и густо покраснел.

Я посмотрел на него в упор. Миша стушевался и опустил очи долу. М-да. Похоже, пока я спал, кто-то не терял времени. Для него она уже Лиза… Хотя почему бы и нет? Неплохая пара выйдет: хирург и операционная сестра. Общие интересы, национальная гармония опять-таки…

— Елизавете Давидовне пожаловано наследное дворянство и орден Святой Софии.

— Надо съездить к ней и поздравить! — загорелся Миша.

Ну, да, отличный повод встретиться.

— Сделаем это вечером. Не забудь, что идет конференция, на которой мы должны присутствовать. Мне еще выступать.