Запах пропал, и Аманда медленно опустилась на диван. Она была совершенно вымотана. Она проспала бы несколько суток, если бы не это дерьмо снаружи. Возможно, этой ночью поспать ей так и не придётся. Как вообще теперь можно спать?

Ведущая новостей прижимала палец к уху, слушая, что ей говорит продюсер, оставшийся за кадром. Выражение её лица снова изменилось: теперь это была уже не лёгкая тревога, а неприкрытая паника. Когда она, наконец, снова обрела дар речи, то была настолько обеспокоена, что начала говорить не в ту камеру.

«Эмм… Нам только что сообщили экстренную новость, — сказала она и, наконец, поняла, что камера, в которую она смотрит, не работает. Она быстро повернулась в нужную сторону, а затем продолжила: — Как нам сообщили, в облаке содержится что-то, о чём мы пока не знаем». Она огляделась в поисках поддержки, но поняла, что остальные люди в студии осведомлены ещё меньше, чем она. Продюсер сказал ей что-то ещё, и она повторила это вслух: «Судя по всему, из-за облака люди сходят с ума, — сказала она. — Мы только что получили информацию о массовых беспорядках в центре города, где люди… — она затрясла головой, слушая, что продюсер шепчет ей в крошечный наушник. — Люди… убивают друг друга. Полиция сейчас находится на месте происшествия, но кадров с места событий у нас нет. Всем рекомендуется оставаться в помещении, закрыть все двери и окна и ожидать дальнейших инструкций».

Ситуация ухудшалась с каждой минутой. Аманда не знала, что хуже: ядовитое облако размером с Ирландию над головой или люди, которые настолько обезумели от происходящего, что начали убивать друг друга.

Аманда сидела на краешке дивана, пытаясь унять бешено колотящееся сердце, в то время как ведущая снова обратилась к репортёру на крыше: «Дэниэл, опишите, что вы видите?». Дэниэл стоял на краю крыши и смотрел на город. Он либо не расслышал её вопроса, либо внизу происходило что-то крайне интересное. Чтобы привлечь его внимание, оператор шёпотом позвал его. Дэниэл повернулся и сделал несколько шагов к центру крыши.

— Я не знаю, что происходит там внизу, — сказал он, пытаясь сохранить спокойный тон. — Люди сцепились между собой, нескольких человек даже обезглавили. Пока неизвестно, является ли облако причиной этих внезапных вспышек насилия, хотя, судя по всему, так оно и есть, — он умолк, вытер со лба серую пыль и вздохнул. — Кажется, здесь что-то… я… странное чувство…

Он согнулся пополам, тяжело дыша, отчаянно пытаясь хоть немного взять себя в руки. Всё происходящее в прямом эфире транслировалось тысячам обеспокоенных граждан, и в данный момент явно происходило нечто непредусмотренное. В голове у Дэниэла стучало, в глазах мелькали крошечные красные точки. Он ловил ртом воздух, размахивая вытянутыми руками перед собой. Казалось, он вот-вот умрёт.

В кадре появился оператор, он бежал к задыхающемуся Дэниэлу Брауну. Подойдя к нему, он положил руку ему на спину и что-то сказал. Камера по-прежнему снимала, но из-за вредных испарений, окутавших крышу, изображение теряло чёткость.

Внезапно Дэниэл схватил оператора за руку и вонзил в неё зубы. Оператор заорал, когда от кости оторвался кусок плоти. Дэниэл, с торчащим изо рта куском мяса с жилами, схватил его за горло и повалил на землю, а затем принялся бить головой об асфальт с такой силой, что череп оператора раскололся уже после второго удара.

Аманда вскочила, зажимая рот рукой, чтобы не закричать. Однако она не могла оторвать взгляд от экрана. Что она только что увидела? Что только что увидела грёбаная половина города?

Дэниэл Браун изо всех сил молотил кулаками и локтями по кровавому месиву, которое ещё минуту назад было головой оператора. Наконец, он перекатился на спину, по-прежнему задыхаясь. Его живот вздымался и опускался, а затем его внезапно разорвало изнутри. Репортёр кашлял и мычал, пока его рот наполнялся кровью. Выкатив глаза, он опустил голову и увидел, как из него что-то вытекает. Это была не кровь и вообще не жидкость; целая армия странных существ выползала из него и разбегалась по крыше во все стороны. Эти существа напоминали пауков, но камера стояла так далеко, что было невозможно разглядеть их как следует. Всё это продолжалось до тех пор, пока камера не отключилась, и на экране не появилось перекошенное от ужаса лицо ведущей. Судя по тому, как она вскочила на ноги и вырвала из уха наушник, она явно видела, что только что произошло на крыше; через секунду на экране остались лишь вращающийся стул и заставка на заднем плане, которую давно никто не обновлял.

Аманда бросилась на кухню; она не знала, что ещё делать в этой ситуации, но главное — ей было необходимо отойти подальше от телеэкрана. Она подскочила к раковине, набрала стакан воды и осушила его тремя жадными глотками. Она не замечала, как по её лицу текут слёзы, как её трясёт от каждого панического всхлипа. С грохотом опустив пустой стакан на стол, она закрыла глаза. Спустя несколько секунд она снова их открыла и закричала.

Увидев за окном кухни человека, лицо которого было так близко, что вся нижняя часть стекла запотела от его дыхания, Аманда отскочила назад, врезавшись в стол и стоящие рядом с ним стулья.

Это был Дуглас Уэст, тот самый сосед-идиот. Его глаза закатились, так что видны были только белки; сквозь стекло Аманда видела, что они неестественно покраснели, будто в них полопались все кровеносные сосуды. Мышцы шеи были неестественно напряжены; он беспрестанно скрёб пальцами по стеклу, издавая такой скрип и скрежет, что Аманде казалось, это вот-вот сведёт её с ума.

— Чего вы хотите? — закричала она, в надежде, что он её услышит. — Мистер Уэст, идите домой! На улице опасно находиться!

Аманда обратила внимание, что руки Дугласа перепачканы кровью, и только тогда поняла, что для него игра уже окончена. Он убил собственную жену? Но ради чего? Она подумала о репортёре, о том бедолаге на крыше, который прикончил своего оператора. У Дугласа что, внутри тоже сидят эти… чёрт бы их побрал… кем бы они ни были?

Дуглас продолжал скрести ногтями по стеклу, пока не смирился с тем фактом, что внутрь он попасть не сможет, и не исчез во тьме.

У Аманды перехватило дыхание; вокруг творилось нечто ужасное, и это было как-то связано с облаком. Она заставила себя подойти к окну, игнорируя инстинкт самосохранения, который вопил, что нужно бежать наверх и прятаться, и посмотрела в окно в тот самый момент, когда Дуглас умер.

Его согнуло пополам посреди сада — её сада — и сильно трясло, будто пса, который готовится навалить особенно большую кучу. Глядя на него, Аманда еле сдерживалась, чтобы не закричать. Дуглас широко раскрыл рот, гораздо шире, нежели это было возможно физически. Похоже, он вывихнул челюсть, поскольку та свисала на несколько сантиметров на уровне шеи, раскачиваясь в разные стороны, в то время как сам он извивался от боли. А затем из его рта хлынул целый поток этих маленьких паразитов. В этот момент глаза Дугласа вернулись на место: казалось, он осознал, что происходит нечто странное. Сотни, тысячи маленьких существ сыпались на траву и расползались во все стороны. От страха Аманда не могла пошевелиться, её ноги подкосились, и она с гулким шлепком села на кухонный пол.

Она плакала; вода, которую она только что выпила, грозила вот-вот выйти обратно. Почему происходит весь этот ужас? Как это вообще может…

Нужно позвонить матери. Она поднялась на ноги, проклиная себя за слабость. Хотя заставить ноги слушаться было практически невозможно, всё же она, шатаясь, добралась до стены, на которой висел телефон, и схватила трубку. На какое-то мгновение номер выскользнул из её памяти; это было ужасно глупо, ведь она набирала этот долбаный номер каждый день на протяжении последних трёх лет. Она сделала глубокий вдох, чтобы временная амнезия ушла, и, вспомнив номер, выдохнула. Прижимая трубку к уху, она молила бога, чтобы мать ответила на звонок.

Два гудка…

Три…

— Алло?

Аманда чуть не впала в истерику снова, но на это не было времени.

— Мам, слава богу. Ты в порядке? Дверь закрыта?

Ответом была лишь тишина, которая чуть не свела Аманду с ума; она согнулась, и её рот наполнился водой, которую она недавно выпила. Аманда разжала губы, позволив рвоте выплеснуться на кафельную плитку. Из телефонной трубки доносился голос матери, которая говорила что-то про гараж, будто бы она застряла в гараже с каким-то мужчиной.

Прежде чем попытаться заговорить снова, Аманда вытерла слюну с губ и подбородка.

— Мам, что ещё за мужчина? Откуда он взялся?

— Он стоял на дороге, — ответила мать. — Я сразу поняла, что ему нужна помощь. Кажется, ему плохо, Аманда. Очень плохо.

Аманда что есть сил заорала в трубку:

— Мама, отойди от него! Беги в дом и запри грёбаную дверь!

Из трубки послышался приглушённый голос, а затем ответ матери; она сказала то ли «уйди», то ли «отойди», Аманда не могла разобрать.

— Мама, беги в дом! Оставь этого больного и беги…

Связь оборвалась, Аманда продолжала кричать в молчащую трубку. Голова гудела — первый признак начинающейся мигрени. Она бросила трубку и смотрела, как та раскачивается из стороны в сторону, периодически ударяясь о стену. Из телевизора продолжали доноситься рекомендации: оставайтесь дома, всё происходящее каким-то образом связано с облаком.

«Да неужели», — подумала Аманда.

Спотыкаясь, она прошла в гостиную и упала на колени перед телевизором; вместо опустевшей студии на экране была тёмная комната. Похоже, там собралась вся съёмочная группа, хотя ситуация уже была достаточно нештатной, чтобы прекратить съёмку. Каждая секунда записывалась на плёнку, и, хотя в комнате царила тьма, было видно, как несколько человек поспешно баррикадируют двери. В дальнем конце комнаты какой-то пожилой мужчина — возможно, продюсер, — успокаивал всхлипывающую ведущую. Внезапно на весь экран возникло лицо, оно так близко склонилось к камере, что Аманда, несмотря на темноту, могла разглядеть волоски у него в носу. Человек прошептал: