Миновав несколько грязных, смердящих помоями кварталов, Миэ свернула на широкую улицу. Невидимость ее почти растворилась, но сейчас это было даже на руку. Стража наверняка кинулась искать конокрада, и лошадь без всадника привлечет внимание больше, чем разодетая в тонкую шерсть и шелка всадница. Таремка поправила юбки так, чтобы хоть издали не бросалось в глаза отсутствие седла. Мерина пришлось пустить шагом. Каждый раз, замечая возню впереди, Миэ сворачивала в другой переулок. До родного дома оставалось не так много, но таремка не хотела привести за собою стражников, потому осторожничала. Перебравшись через мост, снова пустилась вскачь. В эту часть Тарема переполох еще не добрался. Магнаты Совета выполнят приказ Катарины и пошлют к дому Эйрата воинов, чтоб те стерегли его родню. Миэ надеялась, что в запасе у нее остается несколько часов, прежде, чем так станется.

Добравшись до родных стен, таремка едва слезла со спины жеребца. С непривычки зад затерп, и, казалось, превратился в один сплошной мозоль. К тому ж неприятная слабость внизу живота была признаком приближающейся женской крови. Миэ скривилась, вразвалку добралась до ворот, которые двое охранников тут же предусмотрительно распахнули. Таремка велела закрыть ворота и не открывать никому. Мужчины переглянулись, но выполнили приказание. На пороге ее поджидал распорядитель. Его пухлое лицо озадаченно вытянулось, будто яйцо.

- Госпожа Миэль, где лорд...

- В дом, Зарин, живо, - прикрикнула на него Миэ. - Двери закрыть, всех детей отца и его жену - немедленно позвать в главный зал. И Родгера тоже.

- Госпожа, что произошло? - Лоб распорядителя мигом вспотел, лицо и оплывший на воротничок кафтана подбородок, пошли бурыми пятнами.

- Отца предали, его ждет виселица, а всех нас, если не пошевелимся - смерть от руки каких-нибудь наемных головорезов.

- Великая Леди удача, - закудахтал мужчина, и прытко побежал вперед. Страх смерти будто подарил его ногам крылья, и, не успела волшебница оглянуться, как Зарин был уже на середине лестницы.

Миэ поспешила в сторону кухни. Брать припасов на много дней пути времени нет, но и отправляться с пустыми животами и мешками с такой-то оравой людей - равносильно самоубийству. Детвора станет клянчить еду едва ли не сразу, стоит покинуть дом. На кухне до одури воняло шкварками, кровяной колбасой и свежей выпечкой. От запахов Миэ подвернуло. Кухарки и поварята встали столбами, низко кланяясь, изо всех сил пряча недоумение - с чего вдруг госпожа решила почтить их личным присутствием. Миэ только теперь поняла, что была на кухне всего раз или два.

- Заготовьте продукты в дорогу, - отпадала приказ она. Тошнота застряла в горле, отчего речь сделалась невыразительной и сиплой. - Только то, что долго не испортиться. Солонину, хлеб, копчености. И воду, и свежего молока. Живее, не то оставлю голодными!

Одна из кухарок, на удивление худая и сутулая, прикрикнула на поварят и, раскланявшись чуть не в ноги, покорно затрещала: "Будет исполнено, госпожа, будет исполнено".

В главном зале поместья Эйратов стоял гул. Детвора не желала сидеть на месте, и даже выводок нянек не мог присмотреть за всеми. Пятеро, быстро сосчитала Миэ. Жалеть о том, что почти не помнит по именам своих братьев и сестер, времени не было. Может, потом... Если этому "потом" суждено случиться.

- Где Лаумер? - спросила она, не найдя среди детей горбуна.

- Я... я не знаю, госпожа, - пыхтел Зарин, промокая свое мокрое лицо куском мятой тряпки. - Я искал его, но не смог найти.

Таремка вопросительно посмотрела на нянек, но те лишь невнятно бормотали, что мальчик отшельник, и найти его, пока он сам не выберется из своего убежища - невозможно. "Неужели никому в этом доме дела нет до несчастного ребенка?!" - хотелось завопить Миэ, но резкая боль внизу живота согнула ее пополам. Самый старший из мальчиков, единственный кто держался спокойно, сорвался с места и услужливо подвинул Миэ кресло. Таремка поблагодарила его, перевела дух. Женская хворь в этот раз обещала свалить ее с ног на несколько дней. Волшебницы даже думать не хотела, как перенесет все это в седле. Отчего-то в памяти всплыл образ Банру и его чудесные настойки.

- Кто-нибудь видел Лаумера? - спросила она, едва боль отступила.

- Я видела, - пропищала рыжая рябая девочка. Кажется, звали ее Анталь, и она в точности походила на свою мать, что держала ее за плечи. - Он играл в библиотеке.

- Приведи его немедленно, - приказала таремка Зарину. Тот не пришел в восторг от этой идеи, но повиновался.

В дверях он разминулся со стариком Родгером. Волшебник громко шаркал ногами, трясся будто в лихорадке, и стенал, что его по старости заставляют натруживать больные кости. Однако он нашел силы поклониться Миэ, хоть поклон этот скорее напоминал кивок.

- Из-за чего переполох, Миэ?

Волшебница не ответила, кивком указала ему на кресло, и прикрикнула на детей, пригрозив превратить их в жаб, если не успокоятся. Рыжая Лара - мать Анталь и последняя жена опального Эйрата, вздернула подбородок, намереваясь показать, что пока отсутствует ее супруг, хозяйка в доме она. На что Миэ предусмотрительно многозначительно покачала головой - мол, не суйся. Будь Лара чуть старше, вряд ли обошлось бы малой мерой, но девушка была даже младше самой Миэ и, храня на себе бремя рождения горбуна Лаумера, предпочитала помалкивать.

- Отца обвинили в измене Тарему, - сказала, наконец, Миэ. - У нас есть час времени, я думаю, может и меньше. Собирайте вещи, только то, что можно взвалить на лошадь. Драгоценности, деньги. Практичную одежду.

- Миэ, ты... - заохал старик Родгер, но таремка перебила его.

- Я в своем уме. Нас не пощадят. - Миэ не стала говорить о том, что обещала Катарина. Ее слова бы только родили надежду, которая в итоге погубит тех, кто решит остаться, уповая на милость. Остальное, если боги сжалятся и дадут им сбежать, можно рассказать в пути. - Этот дом и все земли отца перешли в руки другого человека.

Судя по лицу рыжей Лары, девушка единственная понимала, о чем идет речь. Должно быть, отец делился с ней своими опасениями. Миэ кольнула ревность и обида на родителя - она-то верила, что только ей отец доверил свою тайну.

- Мы будем скакать на лошадке? - Мальчик лет семи, чьего имени Миэ не помнила, принялся хлопать в ладоши. Другие дети, кроме самого старшего, поддержали его. Няньки бросились их успокаивать.

- Он говорил, что так будет, - всхлипнула Лара. - Я верила, что может быть, все окажется неправдой, но...

- Собирай детей, - перебила Миэ. - Сопли и слезы после станешь жевать, когда вдовьи одежды примеришь.

Молодая таремка прикрыла рот ладонью, закивала головой, то ли соглашаясь со словами Миэ, то ли отрицая их. Волшебница не стала искать слов утешения - сегодня всем достанется порция горечи, если утешать каждого, недолго и болото развести.

- Томм, - Миэ посмотрела на старшего мальчика. - Отправляйся на конюшню, и вели заседлать четырех верховых. И двух тяговых. И пусть выберут тех, что поживее да повыносливее. И, как бы между прочим, скажи, что мы отправляемся на конную прогулку по своим землям. Ни слова о том, что я тут сказала, понял?

Паренек, гордый от того что и ему выпала участь помогать, кивнул и, с молчаливого согласия Миэ, выбежал следом за Зарином. Лара провела его взглядом, после неодобрительно покосилась на Миэ.

- Не стоит детей впутывать, Миэль, - сказала она таким ледяным тоном, будто только что не заливалась слезами по мужу.

- Один мой добрый друг в его возрасте уже ходил в бой и врагов убивал, - заметила Миэ. Видя, что слова сыграли против нее - от слова "врагов убивал" рыжая таремка переменилась в лице, - добавила: - Теперь он славный воин и, если боги не пошлют ему скорой погибели, он прославит себя в веках. Жизнь нам на то и дадена, чтобы мы уходили из нее, пусть немного, но меняя мир. Желательно - в сторону лучшую.

- Твой отец много чего хотел изменить.

Миэ насторожилась. Неужели отец рассказал этой рыжей курице о заговоре? Поделился тем, что утаил от дочери? Миэ снова скорчилась от боли.