Глава 8
Коннер
— Вернулся так быстро? — рявкает Софи, открывая дверь.
Мои губы расплываются в ухмылке. Не могу удержаться. Конечно, на неё нельзя не сердиться, но я дерьмовое подобие мужчины, если не могу оценить, как эти нежно-голубые глаза вспыхивают от злобы.
— Похоже, что так, — отвечаю я.
— У тебя нет занятий получше?
— Например? — я смотрю на неё, проходя в дом.
— Ох, не знаю. Может, репетировать? Отбиваться от безумных фанаток? Залезать в штаны к вышеупомянутым фанаткам?
— Ревность тебя не красит, принцесса, — я снова ухмыляюсь. — Где Мила?
— Кричит во дворе «кроля». Один вышел из леса час назад, и она подумала, что он должен стать её, — она закрывает дверь и следует за мной. — И я не ревную. Нет причин.
— Определённо не из-за безумных фанаток, которые хотят меня в своих штанах, ха?
— Определённо.
Я нахожу Милу посреди двора, кричащую: «Кроля! Кроля!»
— Привет, — говорю я, перекрикивая её.
— Кроля, — кричит она, всматриваясь в лес.
— Обнимешь меня?
— Кроля!
— Пожалуйста?
— Кро-о-оля!
Я оборачиваюсь на Софи. Она сидит на шезлонге, положив ноги на стол, с изогнутыми от веселья губами.
— Кро-о-о-о-о-о-оля!
— Поможешь? — произношу я, запинаясь.
Дерьмо. У меня нет идей, как успокоить ребёнка.
— Добро пожаловать в родительство, — говорит она. — Это забавно.
«Она разыграла эту карту».
— Ладно.
Подхожу к Миле и наклоняюсь.
— Эй, детка. Что случилось?
— Кроля!
Если я думал, что она кричала до этого, то ошибался. Я резко моргаю из-за её вопля, и, сосредоточившись на её лице, замечаю крошечные слёзы, стекающие по щекам.
— Софи? Соф? Почему она плачет?
Ответа не следует. Я поворачиваюсь, а она ухмыляется. Пожимая плечами, она продолжает пить сок через соломинку. Чёрт. У меня нет идей, что делать с плачущим младенцем.
— Ладно. Мила? Успокойся, — мягко говорю я.
Когда она начинает кричать сквозь слёзы и падает на землю, мои глаза расширяются. Но нет, на этом она не заканчивает. Она откидывает голову назад, распластавшись, затем переворачивается и начинает бить по земле кулачками и дёргать ножками.
О, чёрт.
— Ла-а-адно, — выдыхает Софи и встаёт.
Она поднимает Милу на руки и заносит внутрь. Я иду за ней, чувствуя огромную беспомощность, и наблюдаю, как естественно Соф с ней обращается.
Как она сажает её на пуфик в столовой и присаживается на корточки перед ней. Как она обращает взгляд Милы на себя и говорит ей, чтобы она сидела там, пока не успокоится. Как она говорит ей, что они поговорят о кролике, когда она перестанет плакать.
Затем Соф встаёт, оставляя Милу кричать, и подталкивает меня к выходу во двор.
Я молча начинаю идти, потому что не могу понять, что, чёрт возьми, произошло.
— Не будь к себе слишком строг, — говорит она, посмотрев на меня. — Это стиль кризиса Милы. Она избалованнее, чем мне бы хотелось признавать.
— Ты... Ты занималась этим всё время? — я оглядываюсь на дом. — Как… в одиночку?
Софи приподнимает бровь.
— Эм, да? Как, думаешь, я вырастила её? У меня нет тайного парня, который решал бы всё, когда становится тяжело, и ты знаешь это.
— Лучше бы не было, — бормочу я на выдохе.
Она приподнимает другую бровь, но ничего не отвечает. Не важно, услышала она меня или нет. Я не приму никого в воспитании моей дочери.
Мила снова начинает кричать, и Софи вздыхает.
— Обычно она сидит на нижней ступени, но у меня всё ещё нет детского барьера, поэтому я не хочу, чтобы она находилась там. А она не понимает, почему сидит на пуфике, а не на лестнице.
— Поэтому она звучит так, будто её истерзали собаки?
Глаза Софи блестят от сдерживаемого смеха.
— Именно поэтому.
Устремляю взгляд между ней и дверью.
— Ты справишься без меня?
Её взгляд всё говорит за неё. Я поднимаю руки и быстро шагаю прочь, стараясь пройти мимо Милы так, чтобы она не поняла, что я ушёл, и сажусь в машину.
Детский барьер. Насколько тяжело его купить?
Я выезжаю из Шелтон Бэй в соседний город. Спрашивать, справится ли Софи, было глупо. Конечно, она справится. Только я замер, как маленькая девочка, когда Мила заплакала. Соф едва ли моргнула.
И, несмотря на то, что я делал для неё, это чертовски меня злит. Я даже не могу успокоить свою дочь. Не важно, что мы встретились только двадцать четыре часа назад, потому что это должно было произойти гораздо раньше.
Я должен знать, как успокоить её. Никаких чёртовых возражений.
Припарковываюсь перед супермаркетом и стучу пальцами по рулю. Если кто-нибудь меня узнает, скажу, что у друга моей сестры только что родился ребёнок, и я предложил купить детский барьер.
Я повторяю это в уме снова и снова, когда захожу в магазин и начинаю искать детский отдел.
В конце. Почему всегда в самом конце?
Я бегу через магазин как можно быстрее, боясь, что девочки-подростки узнают меня. И эти опасения небезосновательны, потому что я уже слышу приглушенное хихиканье.
Я быстро оглядываюсь и перехватываю продавца. Извинившись, рассказываю ему, что ищу. Он выглядит немного шокированным от того, что схвачен Коннером Бёрком, но он справляется с этим, когда я незаметно киваю девочкам в конце прохода.
Он показывает мне самую дорогую и лучшую модель. Несмотря на это я беру её и несу к кассиру.
Дерьмо. Кролик для Милы.
— У вас есть плюшевые кролики?
Продавец поднимает бровь.
— Да. Следуйте за мной, сэр.
Я иду за ним к проходу с игрушками, и он указывает мне на плюшевых животных. Собаки, медведи, тигры... Здесь, кролики. Продавец берёт у меня детский барьер, и я выбираю самого мягкого белого кролика на полке.
— Вы можете заплатить за это в отделе обслуживания клиентов, — информирует меня продавец, провожая к столу.
— Спасибо.
Положив барьер на прилавок, он с улыбкой покидает меня. Усаживаю кролика сверху и выдаю самую очаровательную улыбку пожилой женщине передо мной.
Она молча пробивает мои покупки, и только когда укладывает кролика в сумку, я замечаю её колебания.
— Что-то не так?
— Вы не могли бы... не могли бы оставить автограф для моей внучки? — робко спрашивает она. — Не хочу беспокоить, но она убьёт меня, если я не сделаю это.
Я широко улыбаюсь.
— Конечно, мэм. У вас есть ручка и что-нибудь, на чём я мог бы расписаться?
Просияв, она вручает мне ручку и бумагу.
— Её зовут Элли.
Я снова моргаю и небрежно пишу ей записку, быстро написав своё имя в конце.
— Спасибо за вашу помощь сегодня, мэм. Я ценю это.
— Не проблема! — она машет мне, когда я беру свои покупки и направляюсь к двери.
Я несу их к своему грузовику, где магическим образом появилась подозрительно-выглядящая группа девочек-подростков.
Фантастически.
Именно поэтому никогда не отправляйте охрану на отдых.
Заскрежетав зубами, я поворачиваю голову к грузовику, стараясь не раздражаться из-за того, что они прикасаются к нему.
— Извините, леди.
Хихиканье.
Хихиканье.
Я чертовски ненавижу хихиканье.
Я игнорирую их «О Боже, я действительно разговариваю с ним! О, я разговариваю!» и, открыв багажник, кладу туда барьер.
— У тебя есть ребёнок? — спрашивает одна из них.
— Нет. Это для друга.
Но закрываю багажник и ставлю пакет с кроликом Милы на пассажирское сиденье.
— Ты дашь нам несколько автографов?
Я стучу пальцами по ручке грузовика. Я очень хочу побыстрее вернуться к Софи и Миле, отдать барьер и спокойно вздохнуть. Но если бы не эти девочки, мне некому было бы раздавать автографы. Просто скучная старая подпись, которая никому, кроме кассира, не нужна.
— Конечно, — я выдавливаю улыбку и подхожу к ним.
Подписываю чек, чехлы для телефона и планшета, и даже форзац книги. Телефоны щёлкают, когда они фотографируются со мной одна за другой, а когда они все заканчивают, я с благодарностью открываю грузовик.
— Вот, — говорю я, передавая им билеты из бардачка, — это билеты на концерт, который мы устроим на пляже через несколько недель.
Они начинают ахать и визжать, и одна из них обнимает меня. Ладно. Я глажу её по спине и неуклюже запрыгиваю в грузовик, прежде чем кто-то из них захочет поцеловать меня или что-нибудь ещё.
Я включаю радио, и Леди Антебеллюм взрывает его. «Я бегу к тебе». Песня, которая всегда напоминает Софи обо мне, потому что я был рядом, когда её отцу стало хуже из-за химии. Воспоминания о дне, когда она узнала, что ему не станет лучше, ранят меня.
Образ её глаз, полных слёз, заполняют мои мысли. Я вспоминаю, как она рассказала мне о своём неверии в то, что после всех месяцев химии и облучения, его рак всё ещё распространяется. Вспоминаю, как без слов обнял её, прижал к груди и держал, пока она плакала.
Чертовски стыдно, что меня не было здесь так долго.
Я заворачиваю на подъездную дорожку её дома и снова смотрю на него. Я действительно не могу поверить, что она вернулась и у нас ребёнок.
Может быть, через несколько дней я всё осознаю и прочувствую в полной мере. Но до тех пор...
Вынимаю из багажника барьер и несу его вместе с кроликом подмышкой. Мила всё ещё оглушающе кричит. Зайдя в столовую, я вижу Софи, которая ходит кругами по комнате и успокаивающе покачивает Милу.
Я опускаю барьер и ставлю пакет на стол. Сделав шаг вперёд, забираю Милу из рук Софи и прижимаю к себе. Она кладёт голову мне на плечо и утыкается лицом в шею, продолжая всхлипывать, но уже тише.
Софи встречается со мной взглядом и благодарно улыбается.
— Эй, из-за чего весь этот шум? — тихо спрашиваю я у Милы.
— Папа. Кроля, — она шмыгает носом.
— Хочешь узнать секрет? — я поворачиваю к ней лицо, и она кивает. — У меня есть кроля.
— Кроля? — она поднимает голову.
— Не рассказывай маме, ладно? — я бросаю взгляд на Софи и достаю игрушку из пакета.
Мила улыбается, когда видит его, и, выхватив из рук, прижимает к своей груди. Она снова и снова лепечет «Кроля», радостно повизгивая.
— Хочешь немного поспать? — спрашиваю я. — Ты можешь взять кролю с собой.
Мила кивает и снова прижимается ко мне, так сильно, что мне не хочется её отпускать. Я хочу держать и обнимать её, пока она не уснёт. Но не могу, поэтому разворачиваюсь и несу её наверх. Софи следует за мной, и я проглатываю язвительный комментарий из-за того, что не знаю, как укладывать её спать.