— Арчи! — проревел он. — Прекрати!

И даже теперь я еще не знал, каким будет решение относительно нашей постоялицы, ибо все повисло в воздухе. Но поскольку Вульфу претила мысль о том, что человек уйдет из его дома голодным, поскольку он инстинктивно желал развеять сомнения относительно съедобности соленой трески и поскольку возникла угроза уничтожения мною второго чека, нашу посетительницу так и не выдворили до обеда, а поднос, приготовленный для отправки в южную комнату, лично обследовал Вульф, прежде чем Фриц отнес его наверх. Но, если не считать приготовления и отправки подноса, ничего определенного, высказанного словами, не было. Вопрос полностью игнорировался. Мы с Вульфом, как обычно, пообедали в столовой.

Покончив с кофе и проследовав за Вульфом в кабинет, я решил первым на повестку дня поставить вопрос о мисс или миссис Икс. Но Вульф даже не заикнулся о встрече. После сытной еды, каковой она была у нас всегда, ему требовалось четыре–пять минут на то, чтобы разместиться в кресле с полным комфортом. Завершив сей труд, он открыл книгу и принялся за чтение.

Мне не на что было роптать, ибо право первого шага, без сомнения, принадлежало ему. Гостья, хотя и накормленная, по–прежнему сидела взаперти, и теперь все зависело от него. Во–первых, он мог молчанием выразить свое согласие на ее присутствие в доме, что казалось маловероятным. Во–вторых, велеть мне привести незнакомку вниз для беседы, что было ему крайне противно. В-третьих, приказать прогнать ее прочь, каковой поступок я бы совершил или не совершил. В любом случае я не собирался давать ему зацепку и, посидев пару минут, глядя на то, как он читает, направился к двери. За своей спиной я услышал его голос:

— Ты не намерен выходить?

Я повернулся и вежливо ответил:

— А почему бы и нет?

— Я имею в виду женщину, которую ты притащил сюда контрабандой. Мы условились, что после обеда ты от нее избавишься.

Он воспользовался неприкрытой ложью, поскольку подобного соглашения в помине не существовало. Вульф явно нападал, сделав первый бросок, и теперь наступила моя очередь. Судьба нашей гостьи, вероятно, решилась бы сразу и бесповоротно, если бы нас не прервали. В дверь позвонили. От того места, где я стоял, до холла было только два шага, и я их преодолел.

В сумерках я никогда не отпираю дверь прежде, чем не включу свет над крыльцом и не рассмотрю посетителя сквозь прозрачное с внутренней стороны стекло. На сей раз хватило одного взгляда. Человек был примерно вдвое старше меня. Высокий и костлявый, с квадратным выступающим вперед подбородком, под мышкой он держал портфель, а на голове его плотно сидела темно–серая шляпа. Я распахнул дверь и вежливо спросил, как он поживает. Проигнорировав мой вопрос, он заявил, что зовут его Перри Холмер и что ему срочно нужен Ниро Вульф. Обычно, когда незнакомцы являются в то время, как Вульф сидит в кабинете, я оставляю их подождать, пока не схожу за инструкциями, но сейчас, получив возможность предоставить течению мыслей Вульфа другое русло, а также предотвратить выдворение нашей гостьи до наступления темноты, я пригласил человека войти, поместил его шляпу на вешалку и проводил в кабинет.

Сперва я решил, что Вульф собирается встать и уйти, не произнеся ни единого слова. Я уже неоднократно наблюдал подобные сцены и слишком хорошо знал такой его взгляд. Однако мысль о бегстве, овладевшая им на секунду, была недостаточно сильна для того, чтобы подвигнуть на усилие оставить кресло: он остался сидеть, глядя на посетителя мрачно и возмущенно.

— Мне следует сразу сообщить, — пустился в объяснения Холмер, — что я обратился к вам, не только зная о ваших успехах и репутации, но и услышав мнение о вас Дика Вильямса. Ричарда А. Вильямса, торговца хлопком. Он говорит, что вы совершили для него настоящее чудо.

Холмер вежливо помолчал, давая Вульфу время согласиться с лестным утверждением. Вульф так и сделал, наклонив голову на целую восьмую часть дюйма.

— Я не прошу чуда, — продолжал Холмер, — но мне нужны быстрота, смелость и проницательность. — Он сидел в кожаном кресле возле письменного стола Вульфа, рукой придерживая портфель на подлокотнике. У него был раздражающий ораторский баритон, жесткий и костлявый, как он сам. — А также секретность. Вот мои требования. Вы перечисленными качествами обладаете. Что. до меня, то я работаю старшим партнером юридической фирмы с самой надежной репутацией, наша контора на Сороковой улице. Молодая женщина, интересы которой я представляю, исчезла. Есть основания считать, что она может совершить нечто опрометчивое и даже попасть в беду. Ее необходимо срочно найти.

Выдвинув ящик стола, я потянулся за записной книжкой и ручкой. Что могло быть приятнее? Исчезнувшая особа и старший партнер уолл–стритской фирмы самой надежной репутации, настолько обеспокоенный, что примчался к нам на ночь глядя, предварительно даже не позвонив! Я посмотрел на Вульфа и с трудом сдержал улыбку. Его губы плотно сжались, выдавая недовольство перед неизбежным трудом. Вульф выглядел мрачным: на него надвигалась работа, для отказа от которой вряд ли удастся найти рациональный предлог. А он так ненавидит работу!

— У меня есть предложение, — говорил Холмер. — Я заплачу вам пять тысяч долларов, если вы, отыскав ее, позволите мне связаться с ней до двадцать девятого июня, — за шесть дней, считая сегодняшний. Но вы получите вдвое больше — десять тысяч, — если доставите ее в Нью—Йорк, живую и невредимую, к утру тридцатого июня.

Я смотрел на него с живым одобрением, заслышав сперва о пяти, а потом о десяти тысячах, но едва он упомянул тридцатое июня, сразу уставился в записную книжку. Совпадение? Нет, предчувствие подсказало мне, что совпадением тут и не пахнет, а опыт научил меня не пренебрегать предчувствиями. Я поднял глаза ровно на столько, чтобы увидеть лицо Вульфа, но не заметил в нем и тени того, что дата поразила его так же, как меня.

Он глубоко вдохнул полной грудью, милостиво сдаваясь перед необходимостью заняться делом, и спросил без особой надежды:

— Полиция?

— Я уже объяснил, что нужна секретность.

— Естественно, иначе бы вы не стали нанимать частного детектива. Выкладывайте свою историю, только покороче. Будучи юристом, вы не можете не понимать, что сперва я должен решить, соглашусь ли на ваше предложение.

— А почему бы и нет?

— Пока не знаю. Рассказывайте.

Холмер выпрямился в кресле и откинулся назад, по не до конца. Похоже, манера сжимать и разжимать кулаки не входила в его привычки, просто он был на пределе.

— В любом случае, — начал он, — наша беседа остается конфиденциальной. Имя исчезнувшей женщины — Присцилла Идз. Я знаю ее всю жизнь, более того, я ее опекун и управляющий имуществом, согласно завещанию отца Присциллы, умершего десять лет тому назад. Она живет в квартире на Восточной Семьдесят четвертой улице, я должен был появиться там сегодня вечером, чтобы обсудить кое–какие деловые вопросы. Приехал я немногим позже восьми, но хозяйки не оказалось, встревоженная горничная ждала ее к обеду, а Присцилла не подавала никаких известий.

— Такие подробности мне не нужны, — нетерпеливо произнес Вульф.

— Хорошо, буду краток. Я нашел на ее письменном столе конверт, адресованный мне. Внутри находилось написанное от руки послание. — — Он открыл портфель. — Вот оно, — заявил он, вытаскивая оттуда сложенный листок голубоватой бумаги и снова опуская его, чтобы достать из футляра очки и надеть их. Потом он опять взялся за письмо. — Слушайте; «Дорогой Перри…» — Он замолчал и, подняв подбородок, взглянул сперва на меня, потом на Вульфа. — Она зовет меня по имени, — объяснил он, — с тех пор, как ей исполнилось двенадцать лет, а мне сорок девять. Такое предложение внес отец Присциллы.

Он явно ждал комментариев, и Вульфу пришлось пробормотать:

— Это не важно.

Холмер кивнул.

— Я решил просто упомянуть об этом. Итак, здесь написано;

«Дорогой Перри! Надеюсь, Вы не будете сердиться на меня за то, что я Вас подвела. Я не собираюсь делать никаких глупостей. Просто хочу побыть одна. Вряд ли мы повстречаемся до тридцатого июня, но потом встретимся обязательно. Пожалуйста, не пытайтесь меня найти. Любящая Вас Прис».