Вот тогда она и увидела это.

Не желтый цилиндрик помады, а черненькую головку микрофона.

Ее номер прослушивался!

Кто-то слушал все их разговоры! Невидимый «слухач» слышал, как ее любовник подробно излагал ей план операции, называл время налета.

Пикелис — это точно Пикелис! — поставит своих людей в засаду и налетчики будут хладнокровно расстреляны на месте.

Ей надо их предупредить. Певица схватила сумочку и бросилась на улицу искать такси. Мимо проехали четыре — все четыре были заняты, — пока девушке не удалось поймать свободную машину.

— Здание «Атлас» на Кларисса-стрит, — сказала она, захлопнув дверцу. — Я очень тороплюсь, мне туда надо очень срочно, — добавила она.

— Хорошо, мэм. Постараюсь побыстрее.

Она взглянула на часы. Шесть-пятьдесят четыре. Осталось шесть минут до, как шутливо выразился Уиллистон, «часа Эйч». За шесть минут надо проехать двадцать один квартал. Это вполне возможно. Если ей повезет, это вполне возможно.

В шесть пятьдесят семь Арболино двинулся к двери с отмычкой в руке. Он присел на корточки, осмотрел дверь и кивнул. Без труда. С замком возиться долго не придется, стандартный тип. Он раскрыл свой армейский вещмешок, вытащил оттуда резиновый респиратор и сделал знак остальным. Минутой позже они все оказались в таких же масках. В шесть-пятьдесят девять помощники Снелла начали бросать свои десятицентовики в монетоприемники двух десятков телефонов-автоматов, разбросанных по всему городу, и набрали номер 1–1111. Через пятнадцать секунд на телефонном коммутаторе полицейского управления города случилось что-то странное. Все лампочки на щитке замигали, все телефоны разом затрезвонили, все линии оказались заняты. Безымянные болтуны частью, видно, чокнутые или пьяные, несли какую-то ахинею, задавали идиотские вопросы, сбивчиво рассказывали какие-то непонятные истории о своих затаенных страхах и подозрениях. Телефонные хулиганы в этом городе были не новость, но не в таком же количестве сразу!

— Что-то сегодня все городские сумасшедшие как с цепи сорвались: звонят и звонят, — бурчал дежурный телефонист. — Может, пили весь день… Вот сукин сын… Да, городское управление полиции. Что? Что вы говорите? Как ваше имя? Да о чем вы говорите, леди?

Все линии враз оказались заблокированы: позвонить из управления в город не было никакой возможности.

Так должно было продолжаться до семи восемнадцати.

Стоя в полуподвале, Уиллистон наблюдал за проворной секундной стрелкой своих часов. Он поднял левую руку, дважды сжал ладонь в кулак и дважды разжал.

Через десять секунд атака. Арболино поднял свою рацию и произнес в нее только два слова.

Когда секундная стрелка добежала до «семерки» на циферблате — семь часов ровно, как говорят радиодикторы, — взрыватели с часовым механизмом взорвались в главном генераторе и вырубили электричество во всем здании. Кондиционеры в комнате отдыха патрулей, буфете и в кабинете Мартона тотчас сдохли. Замолк передатчик полицейской радиостанции на пятнадцать секунд, но потом связь возобновилась, и полицейским машинам на линии было приказано срочно выехать на места происшествий у набережной, в загородном клубе, в аэропорту и на дальних городских окраинах. Патрульные машины послушно рванули по указанным адресам, и патрули даже не подозревали, что все эти указания им передавались через небольшой радиопередатчик в грузовом отсеке автофургона, припаркованного позади здания «Атлас» на Кларисса-стрит.

Гилман с выдумкой, хотя и без особых затей, «замкнул» цепь радио- и электроприборов.

Когда Арболино шепнул два слова в свою рацию, настроенную на нужную волну, он автоматически включил передатчик, который, в свою очередь, автоматически запустил с голоса магнитофонную запись ложных приказов, сделанных накануне каскадером. После многонедельного прослушивания полицейских переговоров он знал все кодовые позывные и отправил патрульные машины на выдуманные задании подальше от центра города. Через семь или восемь минут, не обнаружив по указанным адресам никаких происшествий, подвижные полицейские патрули наверняка свяжутся по радио с городским управлением и попросят еще раз проверить адреса. Но до семи ноля девяти они не пробьются в дежурную часть по рации, после чего вторая часть записи опять направит их в погоню за призраками. Как и предвидел Гилман, эта вторая часть должна отвлечь радиофицированные машины до семи тринадцати или семи четырнадцати, после чего самые смекалистые полицейские могут начать названивать в дежурку. Но все линии будут заняты до семи восемнадцати, а к этому времени налетчики должны уже находиться в нескольких милях за чертой города на шоссе номер сто двадцать один.

Это был хороший план, который портили лишь два упущения.

План не учитывал наличие крошечного черного микрофона в спальне Джуди Эллис и не принял во внимание владельца желтого «мустанга». И его вооруженных сообщников — людей, которых он в своих разговорах с Атлантой называл «семьей». План не учел обоих этих факторов, потому что ни участники операции «Молот», ни соглядатаи преподобного Снелла их не обнаружили. Человек, который никогда не ошибался, был совершенно прав, когда предупреждал товарищей, что они уделили недостаточно серьезное внимание разведывательной деятельности.

Уиллистон указал на замок, Арболино вставил отмычку. Он повернул ее в одну и другую сторону четыре раза, прежде чем раздался щелчок, после чего он легко повернул дверную ручку. Он распахнул дверь примерно на полдюйма. Профессор подошел к щели, поглядел за дверь и поднял свой пистолет с глушителем. Остальные последовали за ним.

Двумя этажами выше диспетчер на телефоне проклинал все на свете, а дежурный по управлению в приемной терпеливо объяснял растрепанной старой деве, что космический корабль, упавший к ней в сад и уничтоживший клумбу с гардениями, вряд ли принадлежал Советам. Он даже сомневался в существовании космического корабля как такового, но как объяснишь это сорокадевятилетней девственнице!

— Мисс Девере, я бы посоветовал вам обратиться за разъяснениями в Федеральное агентство по аэронавтике или в министерство военно-воздушного флота, — посоветовал ей сержант Морган. Ему уже приходилось видеть здесь мисс Девере раз десять: она была одной из этих «полнолунников»-психов, чьи неврозы расцветали каждый месяц в момент полнолуния. Эти несчастные — общая беда полицейских управлений в любом городе.

— Это не относится к компетенции полиции, — уверял ее Морган. — Не относится к нашей юрисдикции.

— Чепуха! Вот что я вам скажу, молодой человек: чепуха! — отвечала старая дева, — Вы просто халатно относитесь к своим обязанностям. Вечно вы меня кормите этой чепухой!

— Почему бы вам не обратиться к русскому послу в Вашингтоне, мэм?

Мисс Девере просияла.

— Я написала ему пять месяцев назад, сержант, и этот комуняка мне так и не ответил. Ну и манеры у этого типа! Нам бы надо выдворить его туда, откуда он к нам пришел — или, может, вы на его стороне?

Ох, уж эти «полнолунники», просто беда с ними!

— Мисс Девере, — начал Морган.

Потом он заметил, что ее странный взгляд приобрел еще более странное выражение.

— Вам меня не запугать! — прокаркала она, указывая пальцем ему за спину. — Эти ваши «красные» штучки мне не страшны!

Сержант обернулся и в то же мгновение а) остолбенел, и б) перепугался. Двое мужчин в белых комбинезонах, белых перчатках и голубых кроссовках стояли в дверях. У одного в руке был автомат, у другого — револьвер с глушителем. Вдобавок ко всему они были безликими, точно в научно-фантастических триллерах. В резиновых респираторах!

— Господи! — прошептал сержант Морган с надеждой.

Сидящие в комнате двое других полицейских оторвались от своих бумаг и заморгали.

Появилась и третья фигура в респираторе, и Морган услышал, как кто-то за дверью — четвертый! — тащит что-то тяжелое.

Ствол автомата угрожающе описал дугу в воздухе, и полицейские не замедлили поднять руки вверх.

— А я вас не боюсь! — упрямо заявила старая дева.

— Заткнись! — прикрикнул на нее сержант, вдруг растеряв всю свою учтивость.

Автомат качнулся в сторону, и один из безликих налетчиков, рванувшись к входной двери, запер ее изнутри. Увидев это, мисс Деверё сразу поняла, что угроза насилия вполне реальна. В этот миг ее женский здравый смысл одержал верх над психосексуальными проблемами, и она совершила нечто в высшей степени благоразумное: издала чуть слышный писк ужаса и упала в обморок.