Бледный гангстер кивнул.

Чувство мести он мог понять.

Это было дикое, первобытное чувство, инстинкт, который был ему хорошо знаком и, казалось, придал ему сил. Он снова изучающим взглядом обвел лица людей вокруг, смотревших на него так, будто он диковинный зверь в зоопарке. Вот худощавый красавчик рядом с коренастым здоровяком — оба незнакомые, — а с другой стороны он узнал лицо крупье из «Фан парлор». Еще один предатель, еще один подлый гад, вроде Гарри Бута.

Пикелис выпрямился, его лицо теперь было искажено гневом.

Он разжал губы и грязно выругался.

Потом упал вперед, и все увидели два больших темно-бурых пятна, испортивших его шелковый блейзер. Инстинктивным движением Карстерс метнулся к дверце, чтобы помочь раненому.

— Не прикасайтесь к нему, — резко приказал Макбрайд. — Вы ему ничем не поможете — если только не убьете.

— Он прав, — согласился Уиллистон. — Скоро приедет санитарная машина. Они знают, что делать.

Макбрайд открыл заднюю дверцу и влез в салон, чтобы вынуть еще не потухшую сигару из пальцев потерявшего сознание гангстера.

— А то с пробитым бензобаком тут и до взрыва недолго, — заявил он, собираясь уже послюнить палец, чтобы затушить сигару. Но остановился, поднес «паратага» к носу, понюхал и, брезгливо бросив ее на землю, затоптал каблуком.

— Кубинская! — определил он с ходу.

— Это же преступление! — насупившись, заявил Бут без тени иронии. — Импорт кубинских товаров в страну запрещен, и предусмотренное наказание составляет штраф в…

— Не дури, — оборвал его начальник отделения ФБР. — Контрабандой занимается минфин, а не мы… Так, ну вот и Клейтон.

Уиллистон обернулся первым и увидел спасенного чернокожего и певицу.

— Все эти ребята из ФБР, Джуди, — сказал он блондинке. — И «жучка» тебе поставили они.

— Чем спасли вашу жизнь от сил зла, — благонравно добавил Бут.

Паркер Теренс Карстерс не слушал их разговора. Он все еще не сводил глаз с «кадиллака». Гилман тоже отвлекся — он пересчитывал оперативных агентов спецподразделения ФБР.

— Двадцать три агента, — заявил он. — Вы рассчитывали, что тут будет очень жарко?

— Тридцать два, считая кордоны на шоссе, — поправил его Макбрайд. — Да, мы предвидели, что тут будет большая заваруха, но вы, ребята, сами попали в такую заваруху, что не дай Бог… Понадобится по меньшей мере неделя, чтобы определить, какие законы вы нарушили. Вам всем грозит срок по три сотни лет каждому.

Уиллистон мгновенно среагировал на угрозу:

— Только этого не надо!

Он, похоже, совсем не испугался.

— Прежде всего, — отметил профессор Колумбийского университета, — ваша юрисдикция распространяется только на преступления, связанные с нарушением федерального законодательства, а я сомневаюсь, что мы нарушили федеральные законы. Я не допускаю также, что мы нарушили какие-либо законы штата, но это уж пусть решает жюри присяжных. Между прочим, я, мы, собираемся давать показания только в присутствии нашего адвоката.

Бут кивнул.

— У вас есть право консультироваться с адвокатом, и мы уполномочены вас об этом известить. Мы читали об этом в «Нью-Йорк таймс» или в «Вашингтон пост» — не помню точно где.

Уиллистон поглядел на Макбрайда, и тот, соглашаясь, кивнул.

— В соответствии с постановлениями Верховного суда вы имеете право встретиться со своим адвокатом вскоре после вашего задержания, — согласился он. — Но кто сказал вам, что вы сейчас задержаны?

— Вы же хотите сказать не «сейчас», а «пока». Пи-Ти, у тебя осталось еще тридцать, если не сорок тысяч долларов кредита у одного из лучших в Соединенных Штатах адвокатов по уголовным делам. Он сейчас тоже в городе, он твой приятель, почему бы тебе не позвонить старине Джошуа прямо сейчас?

— Ты это серьезно, Энди?

— Этот звонок обойдется тебе всего в десятицентовую монетку, Пи-Ти, — ответил Уиллистон.

Карстерс пожал плечами и протянул Макбрайду ладонь.

— Ваши коллеги могут ссудить мне десятицентовик? — поинтересовался он.

Начальник отделения ФБР в Атланте заколебался, пораженный просьбой мультимиллионера дать ему взаймы десять центов.

— Я могу дать, — встрял Бут.

Он дал Карстерсу монетку и проводил его в контору, где сидел, трепеща от ужаса, Фред Кроуден. Кроме того, он еще и потел, исходил слюной и едва сдерживал слезы. Они не обратили на него ни малейшего внимания, а второй наиболее выгодный жених Северной Америки набирал номер «Парадайз-хауса».

— Пожалуйста, еще пять центов, — попросила телефонистка.

— Еще пятачок, Гарри!

— Слушай, я ведь не должен этого делать! — заявил агент ФБР с притворным протестом. — Верховный суд постановил: десять, а не пятнадцать центов.

— Ну, жучила! — ухмыльнулся миллионер. Он добавил недостающую монету сам.

Через двадцать секунд он уже говорил с Джошуа Дэвидом Дэвидсоном.

— Что случилось, Пи-Ти?

— Невероятное! Я хочу просить тебя представлять мои интересы в суде — мои и моих друзей. Похоже, нас сейчас арестует ФБР, а мистер Милберн Пемброк из конторы «Экли, Пемброк, Трэвис, Кэбот энд Гувер» сказал мне, что ты блестящий адвокат по уголовным делам.

— Твою мать, так это ты?! — определил Дэвидсон. — Значит, он заплатил мне из твоих денег, чтобы я защищал Клейтона?

— Твою мать, да, это были мои деньги. И это я и мои друзья выбили сегодня Клейтона из тюрьмы, чтобы местные фараоны не организовали ему инсценированное самоубийство.

— Твою мать, инсценированное самоубийство?

Карстерс вздохнул.

— Джошуа, у тебя, по-моему, слишком бедный словарный запас для блестящего адвоката, — заметил он. — Я теперь даже и не уверен, что ты сможешь достойно защищать нас.

Дэвидсон заливисто засмеялся.

— Ты опоздал. Я взял это дело тридцать секунд назад, и, кроме того, я уже вступил в шестидесятипятитысячные деловые отношения с тобой. Я люблю богатых клиентов. Как только я покончу с делом Клейтона, следующим в моем календаре будет стоять твое дело, Пи-Ти. Кстати, что вам вменяют?

Карстерс объяснил ему, каковы могут быть возможные обвинения, и на Джошуа Дэвида Дэвидсона они произвели сильное впечатление.

— Потрясающе, просто потрясающе! — заявил он.

— ФБР говорит, каждый из нас может отправиться на пару сотен лет за решетку, Джошуа!

— Нонсенс! Каждый из вас получит по медали. И, прежде чем я отстреляюсь на вашем процессе, избиратели будут умолять всех вас выставить свою кандидатуру на выборах в конгресс. Не обращай внимания на этих людей из ФБР, не давайте им никаких показаний и ничего не подписывайте. Ничего, ты меня слышишь? Сообщите им только свои имена, домашний адрес и назовите меня как своего адвоката. Запомни, что я тебе сказал: вы теперь — национальные герои.

Карстерс повернулся к Буту.

— Мой адвокат говорит, что мы национальные герои и что мы все получим медали, Гарри.

— Позвольте ваш автограф, сэр? — взмолился агент ФБР.

— Пи-Ти! — крикнул в трубку Дэвидсон. — Скажи мне одну только вещь. Зачем вы все это сделали?

Миллионер объяснил в двух словах и добавил:

— А теперь скажи ты мне одну вещь, Джошуа. Что заставило тебя взяться за дело Клейтона?

Он выслушал ответ, недоверчиво качая головой.

— Ты меня не разыгрываешь, а?.. Нет. Хорошо… Ладно, я тебе верю… Обедаем завтра, в час… Хорошо. Пока, дружище!

Карстерс и Бут вернулись к «кадиллаку», где Уиллистон беседовал с Макбрайдом.

— Ну вот, у нас есть адвокат, Энди, — объявил Карстерс. — Он немного со странностями и довольно экспансивный, но страшно надежный. Он сказал, что мы герои и что не пробудем за решеткой ни дня.

— Скажи ему про медали, — напомнил Бут.

— Да! Дэвидсон — это наш адвокат, Джошуа Дэвид Дэвидсон — говорит, что нас за наши подвиги наградят медалями. Он также сказал мне, почему он согласился защищать Клейтона — потому что Клейтон водит фургон-холодильник, развозит лед и мороженое. Папа Дэвидсона сорок лет назад тоже развозил лед на Манхэттене — так он поднакопил деньжат и смог послать Джошуа учиться сначала в колледж, а потом и на юрфак. Совсем чокнутый, а?

— Чокнутый, — согласился Уиллистон. — Со странностями, сентиментальный и непредсказуемый. Наш блистательный адвокат был прав, Пи-Ти, когда говорил, что нам не придется отсидеть ни дня. А вообще-то нам уже и адвокат-то не нужен.