Глава 3 Джанина

Было одиннадцать дня, когда я проснулся в этот день во второй раз.

Прежде всего я направился в ванную и поглядел в зеркало. Глаза все еще были красные и воспаленные.

Достав из шкафчика раствор борной кислоты, я принялся за промывание, которое сопровождалось произнесением новых оригинальных эпитетов по адресу тетушки.

Я все более и более заинтересовывался личностью тетушки. Пока я был не в состоянии разобраться в ее положении. Прежде всего меня удивило то обстоятельство, что Сэмми избрал местом жительства ее дом, если вообще этот дом принадлежал ей. И был ли здесь Сэмми хозяином положения или тетушка одержала над ним верх? Ответа я пока не знал. Правда, все это не являлось первостепенным, но в значительной мере могло бы облегчить мне главное — распознавание подлинного лица тетушки. Пока я мог только догадываться о ее роли во всем этом деле. Только догадки и предположения — а этого слишком мало.

Я принял ванну, побрился, надел чистый костюм и, позвонив, чтобы принесли кофе, принялся расхаживать по номеру, вновь пытаясь осмыслить положение.

Мне пришло в голову, что разница между тем, что обычно именуется детективной историей, и событиями, которые происходят в действительности, заключается в том, что в историях ход событий зачастую подгоняется так, что эти события всегда имеют логическое завершение. Действительность куда сложнее. В ней может случиться — и на самом деле случается — то, что никак не укладывается в логику. В ней то и дело возникают факты, не имеющие никакой видимой связи с расследуемым делом. И тем не менее многие из подобных фактов могут оказаться неразрывно связанными с происшествием. Осмысливание и отбор фактов, приведение их в систему играет, конечно, первостепенную роль. Однако же зачастую выручает просто удача, а не ум. Правда, и удача без достаточного ума не так уж много стоит. Ведь, спотыкаясь о разнообразные факты, теряясь среди важных и неважных событий, невольно обращаешься за содействием своего умишка, и, пожалуй, только он может натолкнуть на удачу…

Я закурил и сосредоточил внимание на трех лицах, которых и попытался мысленно объединить в связи с таинственной гибелью Сэмми.

На первый взгляд казалось, что связь между ними имеется. Можно было подумать, что все они работают вместе. Так или иначе, это были тетушка, которая послала меня в «Пучок перьев», белолицый, встреченный там, и Джанина, к которой он направил меня.

Но в этом пункте имелась загвоздка. И не одна. Прежде всего, информация, которую дал мне бледнолицый, была сознательно им искажена. Во–вторых, он хотел сразу же настроить меня против Джанины.

Но какую цель он мог преследовать при этом? Разумеется, он хорошо знал, что после разговора с ним я тотчас же направлюсь к Джанине и скажу ей, что уже имею сведения о том, что примерно час тому назад она вместе с Сэмми покинула «Пучок перьев». Брюнет знал, что Джанина станет отрицать это обстоятельство и расскажет мне то, что она и сообщила в действительности, то есть что Сэмми рано утром ушел от нее и был убит бомбой или грузовиком.

Но белолицый был убежден, что я не поверю ей. Не поверю, так как, основываясь на данной им весьма нелестной характеристике Джанины, буду настроен против нее. Пожалуй, это могло быть так. И все же она говорила мне правду. В основном. Какая–то загвоздка все–таки остается. И пока устранению не поддается.

Однако замыслы белолицего довольно ясны. Он хотел заставить меня думать, что Джанина лжет, что Сэмми ушел из «Пучка перьев» вместе с ней час тому назад. Иными словами, я должен был прийти к мысли, что Джанина была последней, кто был с ним перед его исчезновением. Да, белолицый был не так глуп, хотя его мозги и не привели его никуда, кроме упаковочного ящика. Где, как я искренне надеялся, он все еще спокойно отдыхает.

Путаница в этих соображениях наталкивала меня на воспоминание об известной пословице: нет чести среди воров. Пожалуй, эта пословица оправдывалась и здесь.

В самом деле. Моя первая мысль о том, что тетушка, белолицый и Джанина действовали вместе, как будто была близка к истине. Однако вместе с тем между ними были трения, споры, какие–то несогласия, недоразумения и ссоры. Наиболее возможной могла быть среди них стычка по поводу убийства Сэмми. Не исключено, что после того как с Сэмми было покончено, кое–кто заколебался. Возможно, тетушка и белолицый сговорились друг с другом свалить всю тяжесть выкручивания из опасности на плечи Джанины. Не исключен также и их план пожертвовать одним из членов своей организации, отведя удар от остальных. Не исключено, что ссора и привела к решению проделать такую контроперацию против Джанины. Что ж, все это вполне возможно и вероятно.

Если я начну игру с этого угла, то результат может оказаться небесполезным. Наоборот, таким путем, пожалуй, я скорее всего смогу либо подтвердить свои догадки, либо начисто их опровергнуть.

Остановившись на этом решении и выкурив очередную сигарету, я пришел к мысли о том, что наступило время для новой беседы с Джаниной.

Несомненно, Джанина представляла собой личность незаурядную. Она одна из тех особ, которые являются только такими, какими хотят выглядеть. Джанина может быть какой угодно: резкой, грубой, жестокой, легкомысленной, ветреной, как внушал мне белолицый, но может быть и весьма строгого нрава, и вместе с тем отзывчивой, мягкой, нежной.

Правда, я был не очень озабочен выяснением качеств Джанины, так как полагал, что Элисон Фредерикс скоро определит все характерные черты этой особы.

Около часу я оделся и отправился завтракать.

Вернувшись к себе, прочел несколько глав из книги, но вскоре заметил, что никакого интереса к чтению у меня нет и мои мысли почему–то все чаще и чаще обращаются к Бетине Вейл.

Да, жизнь все–таки весьма любопытная вещь, если взглянуть на нее чуточку со стороны.

Вот Бетина. Женщина привлекательная и вполне достойная жить в свое удовольствие, наслаждаться радостью и спокойствием. Но в силу того, что она совершенно случайно проходила по площадке для игры в гольф именно тогда, когда я там был, она оказалась втянутой в весьма темное и опасное дело. Она даже уже начала играть свою роль «выявителя» членов организации, безусловно связанной с тетушкой, белолицым, Джаниной, или, по крайней мере, с кем–либо из них. А Бетина даже не догадывается, насколько опасно ее положение, и, возможно, никогда не узнает, какую роль она играла в ожесточенной схватке сверхтайных агентов во время войны.

Об этом я думал уже во время обеда с ней в Беркли. И там же я начал испытывать чувство вины и даже нечто вроде раскаяния. Но ведь всем известно, что никоим образом нельзя приготовить омлет, не разбив яйца. Кто–то или что–то всегда может пострадать. Далеко не обязательно, что пострадает Бетина. На это я очень надеялся. Но во всяком случае для меня уже было слишком поздно отступать. Все, что я мог теперь, это только надеяться на лучшее.

В пять часов, когда я взялся за виски с содовой, зазвонил телефон.

Это была Элисон Фредерикс.

Невозмутимым приветливым тоном она сказала:

— Добрый вечер, мистер Келлс. Несколько минут тому назад я отправила вам запечатанный конверт. Портье сказал, что передаст его вам незамедлительно. Я хотела бы убедиться в его получении.

— Одну минутку! Как раз кто–то стучит в дверь. Подождите.

Я открыл дверь. Это был портье с конвертом в руках. Я вернулся к телефону.

— Ваш конверт я получил. Есть еще что–нибудь?

— Я сообщила вам в записке все, что выяснила. Работать продолжаю. Надеюсь, что в моем сообщении вы найдете кое–что нужное.

— Не сомневаюсь. Я сейчас же прочту его. Если что–либо еще узнаете — важное или неважное, — звоните.

— Непременно.

Она повесила трубку.

Я распечатал конверт.

На тонкой бумаге изящным почерком было написано:

«Джанина.

Джанина прибыла в дом на Верити–стрит всего два дня тому назад. На ней было дорогое платье. Она приехала на такси, полном вещей, но взяла с собой только два чемодана. Остальной багаж был куда–то отослан. В течение этих двух дней ее посетили двое или трое мужчин. Я не могла добыть их описание, за исключением одного из них, который очень хорошо выглядел, был выше среднего роста, широк в плечах, с темными глазами.