ДЕСАНТ С МОРЯ
Вопреки широковещательным обещаниям консула Энно прибытие крупных сил союзнического десанта в Одессу оказалось делом не скорым. В виду необходимости оккупировать войсками Салоникского фронта поверженные в войне Австрию, Турцию и Болгарию свободных войск для экспедиционного корпуса генерала д’Ансельма, назначенного командующим союзнических войск в Одессе, было не так уж много. К тому же союзники отлично понимали, что не всякие войска безопасно направлять в «зараженную» большевизмом Россию,— как бы не занести эту «болезнь» в свой собственный буржуазный дом. Но даже выделенные оккупационные части доставить в Россию было нелегко из-за нехватки транспортных средств.
Еще 19 ноября кадетский «Одесский листок» на первой странице поместил аншлаг «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ!», имея в виду ожидаемый приход войска Антанты, но вот уже минула первая декада декабря, а главных сил все не было.
Энно по-прежнему делал мину всемогущества, не скупился на обещания, но отсутствие десанта не на шутку беспокоило съехавшийся в Одессу «высший свет» и белогвардейское офицерство. В городе стало известно, что в Беляевке действует большевистский военно-революционный комитет и Одессе грозит опасность в любой момент остаться без воды. Да и восстания рабочих в самом городе можно было ожидать каждую минуту.
Чего только не делал Энно для того, чтобы поддержать дух своих русских друзей! Он выступал с интервью перед корреспондентами буржуазных газет, не скупился на многочисленные заверения, а 3 декабря, когда на одесский рейд прибыл французский дредноут «Мирабо» для успокоения буржуазии и наведения страха на рабочих по согласованию с городскими властями была предпринята прогулка экипажа корабля по улицам Одессы. Матросы шли стройными рядами, веселые, с обветренными лицами, грудь нараспашку. Гремели духовые оркестры. На улицы высыпали разодетые дамы со своими кавалерами. Они выкрикивали по-французски приветствия и были в восторге от бравого вида французских моряков — спасителей от большевиков. Но броненосец вскоре ушел в Севастополь, и страхи русской контрреволюции опять возобновились. «В самом деле, разве можно чувствовать себя в безопасности под охраной каких-то сербов и поляков или под защитой вконец разложившихся от кутежей и пьянства офицерских отрядов?» — думали князья, сенаторы, финансовые «тузы» и прочие бывшие люди «единой, неделимой».
Нужно было во что бы то ни стало успокоить силы русской контрреволюции, показать им (а заодно и всему населению Одессы) могущество Франции и стран Согласия. И Энно забрасывал шифровками командующего французскими войсками в Румынии и на Юге России генерала Вертело с просьбой всемерно ускорить прибытие основных сил интервентов.
В городе, разделенном на две зоны, по-прежнему было неспокойно. Белогвардейцы и петлюровцы вели между собой скрытую борьбу, возводили на улицах баррикады, часто по ночам затевали стрельбу. Но выступить ни одна из сторон не решалась: белогвардейцы ждали высадки англо-французских войск, а петлюровское командование надеялось вступить в соглашение с интервентами. И те и другие торговали родиной, каждый старался как можно дороже продаться иностранным захватчикам.
Но вот 17 декабря 1918 года на четырех больших транспортах под охраной эскадры военных кораблей во главе с французским дредноутом «Эрнест Ренан» прибыла крупная группа союзных войск — 156 французская дивизия под командованием генерала Бориуса в количестве 5 тысяч штыков.
Высадка французских войск в Одесском порту. (Декабрь 1918 года.)
Оккупантов торжественно встречал командный состав «Добровольческой» армии, а на Платоновском молу ликовали толпы представителей русской знати и буржуазии. Они восторгались при виде щеголеватых французских офицеров, прибывших на штабном судне. И только то, что среди начавших высадку было много зуавов и сенегальцев из колониальных войск, вызвало некоторое недоумение и разочарование. Но вскоре замысел французского командования был понят.
— Пусть попробуют большевики распропагандировать африканских солдат! Шалишь! Даже им это не удастся,— слышались многочисленные реплики из толпы встречающей интервентов буржуазной публики.
Если до прибытия десанта консул Энно заигрывал с представителями петлюровских войск, то теперь петлюровцы всячески игнорировались. Союзники всемерно подчеркивали свою солидарность только с «добровольцами», которые спешно стали выгружаться с кораблей и вновь заняли под свою штаб-квартиру Воронцовский дворец на Николаевском бульваре.
Генерал Бориус издал приказ о том, что «берет Одессу под свое высокое покровительство, русские же войска, а также местные иностранные воинские части принимает под свое главное командование». «Франция и союзники,— лицемерно писал далее генерал,— приходят в Россию, чтобы дать возможность благонамеренным элементам и русским патриотам восстановить в стране порядок, нарушаемый в течение продолжительного времени ожесточенной гражданской войной».[9]
Этим же приказом генерал Бориус недвусмысленно выразил свои симпатии, назначив генерал-майора Гришина-Алмазова военным губернатором Одессы. Вступив на пост, Гришин-Алмазов тотчас запретил какие бы то ни было уличные митинги и собрания.
Петлюровские войска бездействовали, поскольку их штаб получил по телеграфу категорическое предписание Винниченко не вступать в бой с союзниками, во всем подчиниться требованиям штаба войск Антанты. А «добровольцы» и союзники тем временем усиленно готовились к боевым действиям. Еще в день прибытия десанта в Лондонской гостинице состоялось совещание представителей командования войск Антанты, белогвардейцев и городской управы, на котором было решено изгнать петлюровцев из Одессы и полностью овладеть городом.
18 декабря белогвардейские отряды при поддержке польских легионеров приступили к боевым операциям. Отряд «добровольческих» офицеров утром пересек союзную зону на Ланжероновской улице и вышел на Дерибасовскую. У Красного переулка их встретила засада петлюровцев. Раздался залп. С этого началось. Затем белогвардейские отряды атаковали штаб петлюровских войск и железнодорожный вокзал Одессу-Главную.
Сдавать город без боя петлюровцы не намеревались, и уличная борьба с каждым часом разгоралась все больше и больше. Бои шли у крытых корпусов Нового рынка, на Греческой площади, где находилась телефонная станция, у главного почтамта на Садовой улице, в городском саду, на Софиевской, Канатной и Херсонской улицах, на Таможенной площади и в других местах.
В этих уличных боях, помимо «добровольцев», принимали участие и союзные войска, однако двигались они вторым эшелоном лишь в качестве прикрытия. Французское командование прямо заявило Гришину-Алмазову, что оно не намерено проливать кровь своих солдат, которые уцелели в боях на Марне и под Верденом. Оно хотело строить свою интервенцию руками русских офицеров.
У петлюровцев было достаточно сил, чтобы отбить натиск «добровольцев», но они оказались вовсе не подготовленными к обороне, вели бои нерешительно, все еще надеясь на то, что им удастся найти общий язык с интервентами. Даже в этот момент петлюровское командование больше всего боялось не победы «добровольцев», а того, что в борьбу могут вмешаться большевики. В беседе с корреспондентом одной из местных газет петлюровский полковник Змиенко так и сказал:
— Нас беспокоит только тот факт, что теперь, в связи с этой гражданской войной, поднялись большевики в железнодорожных мастерских и на Пересыпи.
Среди дня петлюровское командование обратилось к генералу Бориусу с просьбой урегулировать конфликт с частями «Добровольческой» армии. Оно не знало, что белогвардейский генерал Гришин-Алмазов приказал своим войскам выступить против петлюровцев не только с ведома, но и по указке французского командования. В ответ Бориус передал полковнику Змиенко требование, чтобы петлюровские войска оставили город, и приказал поддержать «добровольческие» части орудийными залпами англо-французских военных кораблей, стоявших на рейде.
Видя неизбежность поражения, многие офицеры-петлюровцы перебежали к белогвардейцам. Петлюровскому командованию ничего не оставалось, как выполнить приказ Бориуса, оставить Одессу и обосноваться в районе железнодорожной станции Раздельная. В полдень 19 декабря генерал Гришин-Алмазов направил генералу Деникину в Екатеринодар победную реляцию: «Вашему превосходительству доношу: вчера с боем вверенными мне частями Добровольческой армии и при помощи французских и польских войск Одесса взята. Союзные войска провозгласили громкое «ура» в честь единой, великой России, в честь нашего главнокомандующего генерала Деникина, в честь союзников. В городе спокойно».[10]